Каждая телега была окружена съёмными щитами, которые могли стать защитой в случае нападения. Упряжки составляли самые сильные и выносливые лошади, обученные не бояться шума битвы. На передовой шли разведчики на быстрых скакунах, чтобы заранее замечать опасность, хотя конечно, на меня тоже очень сильно рассчитывали.

Сопровождение каравана состояло из опытных воинов с мечами, топорами, копьями и луками. Единственным отрядом рабов были мы — бойцы из Бартерхалла. Хорошо сработанная и опытная группа, отправлявшаяся в путь уже в пятый раз.

— Ставьте лагерь! — громко объявил Иво вечером первого дня.

Желтоглазый херсир полностью отвечал за поездку. Хотя Эрик тоже присутствовал — караван такого значения требовал дополнительного надзора. Зима была в разгаре, и припасы в Хьялтаре наверняка уже закончились. Последний караван пытался пройти туда более двух месяцев назад, но та операция, насколько я знала, закончилась полным провалом.

Лагерь разбили на небольшой поляне у подножия холма, заметно исхоженной за последнюю неделю. Снег лежал плотным ковром, но его быстро расчистили в центре, чтобы развести большой костёр.

Огонь притягивал меня, словно обжигая нутро. Он звал, манил погладить его, сесть рядом. По краям расчищенного участка оставили настил из утрамбованного снега, прикрытого ветвями, чтобы сидеть, не промочив одежды.

Холодный воздух был свеж и тих, лишь изредка нарушаемый треском веток и далёкими криками ночных птиц.

Воины расселись ближе к огню, сушили сапоги, болтали о предстоящем пути. Рабы, включая нашу команду, занимались хозяйственными делами: кто-то таскал воду из замёрзшего ручья, пробивая лёд, кто-то проверял телеги, подтягивал ремни, перекладывал поклажу.

Самые удачливые, включая Дирка, готовили ужин — в котле уже кипела похлёбка из сушёного мяса и гороха. Ближе к телегам усталые лошади тяжело дышали, пар клубился у их ноздрей. Эрик заботливо поправлял на них попоны.

— Дан! — услышала я громкий голос Касона, одного из хольдов Иво — воина высокого ранга, который терпеть меня не мог. — Твои любимые кирка и лопата уже ждут. Пора копать отхожую яму.

Он весело рассмеялся, и ему вторили другие, хотя многие украдкой поглядывали на Эрика и Иво — вдруг их отношение ко мне изменилось? Желтоглазый херсир только довольно улыбнулся. Он прекрасно знал, насколько отвратительна и тяжела эта работа — в отдалении, но не слишком большом, часто на тех же участках, где уже останавливались другие отряды. Пробивать промёрзшую землю было чудовищно тяжело, но куда больше меня пугала возможность наткнуться на остатки предыдущих отхожих ям.

— Не делай такое лицо, принцесса. Работу тоже нужно делать, не только девок валять, — со злорадной ухмылкой заметил Касон. Слухи о моей популярности у Уни, похоже, уже дошли до остальных. Теперь они просто завидовали и нашли новый способ цепляться ко мне.

— Иди в жопу Строггнира, — привычно пробурчала я себе под нос, направляясь к телеге за «орудиями труда».

Услышав мои слова, Касон отвесил мне подзатыльник, такой сильный, что я едва не потеряла равновесие. Но устояла, метнув в него презрительный взгляд.

Сколько таких подзатыльников я уже получила? На голове давно должна была появиться постоянная шишка, но, как бы силён ни был удар, через десять минут я ничего не чувствовала — спасибо моей магии.

Иво всё так же наблюдал за происходящим, ничего не говоря, поощряя такое отношение своим молчанием. Именно он начал это, публично раздавая мне такие же подзатыльники и поручая самую грязную работу.

Кирка с каждым ударом отдавалась болезненной дрожью в руках, каждый замах требовал усилий. Пальцы, несмотря на грубые перчатки, начали неметь от холода. Пробивать промёрзшую землю оказалось не легче, чем ломать лёд. Осколки грязи разлетались во все стороны, пачкая одежду. Дыхание вырывалось облаками пара, тяжесть инструмента тянула плечи, а руки дрожали от усталости.

Огонь в лагере манил меня обратно, обещал согреть, исцелить, помочь... Он словно шептал о том, что остальные уже закончили свои дела и теперь сидят у костра с горячей едой. В животе заурчало.

Меня терзал голод, но больше всего я жаждала горячей похлёбки, которая согрела бы изнутри и хоть немного уняла дрожь. Я мечтала об этом первом глотке.

Поэтому, едва закончив, оставив лопату у ямы, чтобы те, кто придёт сюда, могли закопать своё «творение» — я поспешила назад. Руки после мытья в ледяной воде из бочки замёрзли ещё сильнее.

У костра действительно собралась большая толпа. Все весело болтали, кажется, позабыв обо мне. Некоторые уселись на поваленные бревна, оставленные другими караванами.

— Дан! — голос Дирка заставил меня остановиться. Он покачал головой, и я мысленно выругалась от отчаяния.

Опять!

— Слишком поздно, еда закончилась. Извини, приятель, мы совсем забыли про тебя.

Конечно, забыли. Эта работа всегда занимает больше всего времени и, вероятно, должна выполняться несколькими людьми. Даже если кто-то помнил обо мне, то не напомнил — я была изгоем в таких поездках, нормальное отношение получая только от «своих».

Касон, стоящий за спиной Дирка, довольно улыбался. Уж он-то точно не забыл обо мне.

Стараясь не поддаваться разочарованию, я напомнила себе, что благодаря магии, в отличии от остальных, я не заболею и не ослабну. Устало пройдя мимо костра, я опустилась на бревно рядом с Отто. Молча.

Ничего не хотелось, только спать. Но сперва нужно было дождаться распределения ночного дежурства.

Похлёбка в миске Отто всё ещё источала одуряющий аромат. Несколько кусочков мяса плавали на самом дне и мой желудок вновь громко заурчал.

— Хочешь? — тихо спросил меня друг, подавая глиняную миску. Он сделал это незаметно для остальных, занятых весёлыми разговорами.

Я кивнула, чувствуя к нему огромную благодарность, и шепнула:

— Спасибо.

Но в этот момент я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Желтоглазый херсир, сидя на другом конце лагеря, не сводил с меня и Отто напряжённого, нечитаемого взгляда. Увидев это, я показательно отсела так, чтобы между нами были другие и Иво не мог больше меня видеть.

***

Так и проходила дальнейшая поездка: мне неизменно доставалась самая унизительная и тяжелая работа. Правда, отхожие ямы копались всё реже — чем дальше мы удалялись от Блекхейвена, тем меньше становилось постоянных лагерей.

Еду иногда сохраняли для меня друзья, но их, как рабов, тоже загружали хозяйственными делами, так, что к похлёбке они доползали последними, а иногда её не хватало даже им.

Мы не жаловались. Сопровождающие караван понимали, что скоро мы, скорее всего, перестанем быть рабами и окажемся на их уровне, а то и выше. Поэтому они и отрывались на нас. А мы терпели, работали на свою свободу, пусть и ругались сквозь зубы на «свободных».

Иво со мной почти не разговаривал, но не упускал случая выдать болезненный подзатыльник. Это, казалось, стало нормой в нашем лагере. Странно, но подобное отношение он проявлял лишь ко мне, словно это было нормально — оскорблять меня, бить меня, лишать меня еды и мехов на ночь.

— Иво считает тебя сопляком. Наверное, хочет, чтобы ты закалился, вырос в таких условиях, — в какой-то момент объяснил мне Эрик. Я равнодушно пожала плечами в ответ.

Меня радовало хотя бы то, что желтоглазый перестал задавать вопросы о возрасте и пытаться говорить со мной.

Первое нападение на нас случилось на третьи сутки. Мне, однако, не довелось принять в нём участия. Разбойники, видимо, были в отчаянии, если решились на подобное, но я могла их понять: без поддержки клана, зимой, мы для них были счастливым, пусть и временным билетом в сытое существование — если бы нападение удалось.

Но оно не удалось.

Мы, плетясь в самом хвосте каравана, лишь слышали грохот битвы впереди.

— Стерегите тыл! — рявкнул Иво, пролетая мимо нас на своём жеребце в сторону схватки.