Под конец мы принялись рассуждать о том, почему исчезли люди. Игорь Изяславич предположил, что произошло замещение. Некоторые области Сна полностью копировали участки Яви, и было похоже, что часть Яви оказалась во Сне, а Сон — в Яви.

— Так значит, они могут быть живы? — спросил Василий Васильевич, который за весь вечер не проронили ни слова. Старик был убит горем из-за исчезновения семьи.

— Маловероятно, что Сон в данный момент существует, — произнёс Игорь Изяславич, — но если пробуждения не наступило, это не исключено.

— Их можно вывести обратно? — поинтересовался Пётр. — Если так, необходимо сделать это и поскорее.

— Я очень сочувствую вашему горю, — проговорил Игорь Изяславич, — но пока мы не можем утверждать что-то конкретное. Дай-то Бог, если это так, но нам следует воздержаться от поспешных выводов и поступков.

— Но если они живы, мы должны им помочь, — принялся настаивать Пётр.

— Не торопите события. В первую очередь следует произвести разведку в опустевших кварталах, — объявил боярин. — Предлагаю завтра же утром отправиться в северную часть Ярска и осмотреться там. Пойдём я, Иван, Дарья и Даниил. Возможно, к нам присоединится Владимир. Вам же советую остаться дома.

— Мы с отцом не станем бездействовать, — ответил Пётр. — У нас имеются защитные артефакты.

— Что ж, я не буду вам мешать. Можете идти, если хотите, — согласился Игорь Изяславич.

После ужина я отправился к себе в комнату. Подумывал лечь спать, но одна мысль никак не давала покоя. Я хотел найти дом Томаша. Неизвестно, когда ещё выдастся свободная минутка и что вообще произойдёт в ближайшие дни, так что я решил не терять время даром.

Было уже поздно, когда я покинул особняк Малютиных. Воспользовался чёрным ходом, чтобы мой уход не заметили.

До базарной площади было не далеко. Мы проезжали её по пути сюда. Она считалась центром города. А где-то поблизости находилась площадь святого Иоанна Пахаря, рядом с которой Томаш приобрёл себе жильё.

На улице горели масляные фонари, но света они давали мало. Люди встречались редко. Едва я отошёл от дома Малютиных, как впереди показалась группа всадников. Лошади скакали быстро, десятки копыт грохотали по мостовой. Пришлось прижаться к стене, чтобы меня не сбили.

Всадники были в плащах. Лица скрывали высокие воротники и широкополые шляпы. У двух скачущих впереди мужчин на пуговицах висели кристаллические фонарики. Когда компания промчалась мимо меня, на пелеринах плащей с левой стороны я заметил символы в виде белой восьмиконечной звезды в круге. За всадниками ехал возок, запряжённый двумя лошадьми. Группа двигалась в направлении монастыря.

Проводив взглядом всадников, я пошёл дальше.

Жилище Томаша, вопреки моим ожиданиям, нашлось быстро. Конечно, пришлось поплутать, но я думал, что проблем возникнет больше. Томаш говорил, что дом его — единственный на улице, у которого мансарда с круглым окном. По этому признаку я его и отыскал. Он находился в тесной улочке совсем близко от опустевших кварталов. Ключи у меня были, а потому я спокойно открыл замок и вошёл.

На первом этаже находилась кухня-столовая. Лестница отсюда вела на второй в подобие гостиной с диваном и столиком. Из гостиной две двери вели в остальные комнаты.

Держа в руке свой пуговичный фонарик, я осмотрел помещения. В одной из комнат нашёл старое фитильное ружьё и кучу барахла, рассованного по ящикам и комодам, которое, по всей видимости, предназначалось для работы: сумки, походные котелки, несколько сосудов для пепла, какие-то стеклянные колбы и много чего ещё. В спальне же возле кровати стоял массивный сундук. Он был заперт, но я, найдя в связке подходящий ключ, открыл его.

Вдруг на лестнице послышались шаги. Я вздрогнул. В доме не могло быть никого, кроме меня. Входную дверь я запер. Оставалась, правда ещё одна — во двор. Но кто там мог находиться?

Я достал пистолет и вышел в гостиную. Передо мной стоял человек. Я узнал его: старик невысокого роста со всклокоченной седеющей бородой и закрытым левым глазом, перечёркнутым тремя шрамами. Это был Томаш. Фонарь освещал его лицо, и я отчётливо видел чёрный дымок в правой глазнице. Старик целился в меня из длинного колёсцевого пистолета.

— Какого хрена? — пробормотал я.

Грохнул выстрел. Боль пронзила живот, я схватился за него и рухнул на колени.

— Ну и что теперь будешь делать? — проговорил своим усталым рассудительным тоном Томаш. — Теперь ты беззащитен передо мной. Что ж, добро пожаловать в гости.

Ударом сапога старик опрокинул меня на пол.

Я очнулся в кромешной тьме. Поднялся. Боли не чувствовал. Рядом на полу лежал фонарик, я зажёг его. На мне не было никаких повреждений, как не было пулевого отверстия и крови на одежде. Но ведь сюда явился Томаш, он стрелял в меня! Я видел его, я ощутил, как пуля попала в живот, и это не походило на галлюцинацию. И всё же реальность говорила об обратном. Конечно, раны мои быстро затягивались, но вот дыра в кафтане затянуться не могла никак. Значит, почудилось.

Когда я покинул дом, была глубокая ночь. Башенные часы на площади показывали полтретьего. Я поспешил в особняк Малютиных. Рано утром мы планировали отправиться на разведку в опустевшие кварталы, но перед этим хотелось немного поспать. Тщательнее осмотреть дом старого сноходца решил потом. Не знаю, когда именно, но ночью я сюда больше ни ногой.

На улице было пусто. Навстречу прошли два городских стражника с бердышами и кованым масляным фонарём. Они подозрительно покосились на меня, но ничего не сказали: не захотели, видимо, беспокоить знатного человека. Моё происхождение выдавал осветительный девайс с кристаллом, который я повесил на застёжку плаща.

Когда подходил к крыльцу малютинского дворца, из-за угла выехал всадник и направился к воротам. Я лишь мельком взглянул на него, не сбавляя шага, но всадник остановился и окликнул меня. Это был Владимир.

— Доброй ночи, Владимир Дмитриевич, — поздоровался я. — На прогулку собрались?

— Не совсем... — буркнул он. — Знаешь, хотел с тобой поговорить. Только давай не здесь. На улице.

Владимир спешился, и мы вышли за ворота. Неподалёку горел фонарь на чугунном узорчатом столбе, мы отошли в тень. Боярин огляделся по сторонам. Вид у него был хмурый и настороженный.

— Ты ведь знаешь, что случилось в Высоком, так? — спросил он.

— Это ты сейчас про смерть епископа?

— Да.

— Зачем ты это сделал?

— А ты не слышал, что сказала та девица? Они несут погибель.

— Мне показалось, ты не поверил ей. Да и мне непонятно, зачем ей так безоговорочно доверять?

— А у тебя глаз нет? — недовольно проговорил Владимир. — Я сам воткнул клинок ей в горло. Сам! А она стояла как ни в чём не бывало. Её невозможно убить, как и эту... Мару. Это не люди и не моры. Это что-то другое.

— И что же это такое? У тебя есть догадки?

— Слушай, Даниил, я был слеп. Я верил в россказни посвящённых — вранью, которое они нам внушали столетиями. По пути сюда я о многом думал и многое понял. Они ведь тёмные, они впустили в себя тьму и завладели нашими умами. Девица права. Это они всему виной. И не говори, что ты сам не усомнился. Посмотри, что стало с городом, — Владимир сделал резкий жест рукой. — Думаешь, это просто так? Тут поблизости живёт целая братия уродов. Совпадение?

— Кто знает... — пожал я плечами.

— И после этого ты веришь байкам священников?

— Если честно, я не верю никому, — спокойно ответил я. — Я и сам пытаюсь разобраться, но пока информации слишком мало. А ты как считаешь? Кто это был?

— Боги. Старые боги, которых мы забыли, — Владимир вновь опасливо оглянулся. — Они вернулись, чтобы напомнить о себе.

— Те, в которых верят старобожцы?

— Нет! Ты меня не слушаешь. Старобожцы тоже поклоняются ложным богам. А это... те, о ком сейчас никто не помнит. Церковь наверняка уничтожила все упоминания о них. Но теперь они пришли снова — пришли, чтобы предупредить нас. Мир летит в бездну, повсюду — хаос и тьма. Мы должны опомниться, мы должны свергнуть тех, кто опутал нас сетями лжи, — Владимир говорил тихо, но с ненавистью в голосе.