И всё же мне не нравилась ситуация, в которой оказался. Недели не прошло, а я уже вступил в конфликт с несколькими бандами, населяющими район, даже с националистами повздорил. И всё из-за чего? Да решил девушку проводить до дома. А им не понравилось, видите ли, что она не славянской внешности. Идиоты!

Сам я не питал неприязни и уж тем более ненависти ни к одной из народностей. По молодости я имел некоторые предубеждения, да это и не удивительно после того, что повидал на войне. Но потом я много думал над подобными вопросами, и понял, что по большому счёту, не имеет значения, какой у человека оттенок кожи, форма носа, глаз, и на каком языке говори. Я совершенно одинаково относился к русскому, кавказцу или узбеку — все люди, все имеют право жить. А то, что кому-то не нравится соседство с человеком иной национальности — так его проблемы.

Но как в любой народности есть хорошие люди, так есть отморозки и гниды, которые ради наживы, ради идей или верований, или просто из-за своих комплексов творят несусветную дичь. Есть те, кто считает себя выше остальных и те, кто полагает, что ему дано право распоряжаться чужими судьбами лишь потому, что он верит в правильных богов, следует правильными идеям, или просто потому что может взять палку или кастет и безнаказанно убить или покалечить ближнего своего. А след в памяти часто оставляют не тысячи мирных законопослушных жителей, которые честно работают, растят детей, живут и зла никому не желают, а вот такие сволочи. И как следствие — ненависть, которая затягивает в свою пучину всё больше и больше людей, превращая их в диких животных.

А есть те, кому эта ненависть выгодна, кто стравливает друг против друга целые народы ради собственных интересов. И в итоге, люди калечат и убивают себе подобных (на улице или на войне — не так важно), а те сволочи, что сидят наверху, наполняют свои карманы звонкой монетой, делят территории и ресурсы. Они пируют на сломанных судеб, наживаются на трупах, на искалеченных телах и душах молодых парней, попавших на войну, на лишённых крова семьях и детях, пухнущих от голода. Они живут в своих роскошных особняках, ездят на огромных лимузинах, и им плевать. Им просто плевать на мясо, коим все мы являемся для них, мясо, чьё предназначение в одном — подохнуть ради счастливой и благополучной жизни кучки аристократов, спрятавшихся от нас за стеной.

Я даже не сомневался, что за здешними бандитскими разборками, невольным свидетелем которых я оказался, стоят представители аристократических кругов, которые дёргают за ниточки, стравливая разные группировки ради каких-то своих, известных лишь им одним, целей.

Об этом я шёл и думал всю дорогу, а ещё о том, что хорошо бы переехать в другой район. Пусть не сейчас, но хотя бы в ближайшем будущем, когда разделаюсь с Куракиным. Тут даже по улицам ходить опасно!

Я уже подошёл к подъезду, когда из малолитражки, припаркованной во дворе, вылезли четверо мужчин. Один из них оказался тем самым бритым здоровяком, которому я навалял возле парка. Конечно же, эти засранцы знали, где живёт Лёха (а значит, и я), ну и с визитом медлить не стали.

Я бросился в подъезд. Бандиты — за мной. Я взбежал по лестнице. Позади раздавался топот ног. Влетел в квартиру, вытащил из кармана уголёк и принялся чертить знак на полу. На этот раз я собирался призвать не «осьминога», а огромную «гусеницу» с отростками, напоминающими человеческие руки.

Входная дверь распахнулась. Что ж, добро пожаловать, уроды! Я сосредоточился на знаке.

— Это у тебя кричали? Всё в порядке? — спросил сосед. Небритый, лысеющий мужик в майке алкоголичке стоял перед дверью и пытался заглянуть в мою квартиру.

— Телевизор, должно быть, громко работал, — ответил я. — Я на кухне был и телек включил.

— Тут такой топот стоял. Я думал, что случилось. Точно всё нормально? Полицию не надо вызвать?

— Не-не, — уверил я. — Всё хорошо. Я тоже слышал какой-то топот, но это не ко мне приходили.

— Ну смотри! Если что-то случится, давай знать сразу. Как здоровье, кстати? Слышал, из больницы недавно выписался?

— Да всё отлично, — улыбнулся я. — Провалялся почти месяц с ранением.

Сосед, дядя Ваня хорошо знал Дениса и нередко проявлял участие. Вот только мне внимание соседей не нужно было от слова вообще.

Из другой двери выглянуло лицо женщины преклонного возраста.

— Что опять за шум? — опасливо и недовольно поинтересовалась она. — Что тут было?

— Да успокойся, Клава, иди к себе, — махнул рукой дядя Ваня.

— А что было-то? — не унималась женщина.

— Всё хорошо, — уверил я. — Просто какие-то люди тут ходили, но теперь все ушли. Не волнуйтесь.

— Кто приходил? Кто тут шастает всё опять? Никакого покоя…

— Я пойду, мне уроки делать надо, не думаю, что что-то серьёзное, — завершил я разговор и закрыл дверь, стараясь при этом не показаться слишком поспешным. Немного постоял в прихожей, подождал, пока дядя Ваня и тётя Клава не прекратят выяснять причину топота. Наконец двери хлопнули — соседи разошлись по квартирам. Я вздохнул с облегчением.

В комнате — четыре трупа, а я никак не мог придумать, куда их девать. Демон сработал чётко: едва бандиты ворвались в квартиру, тот молниеносно схватил их своими многочисленными отростками и принялся опустошать. Большого шума люди Пересвета наделать не успели, но один, сволочь такая, всё же завопил, как оглашенный. Это и привлекло внимание соседей. Только бы, и правда, полицию не вызвали. Иначе — беда. Да ещё и знак этот остался на паркете обугленным контуром. Эх, надо было на бумаге начертить. Но это ерунда, можно прикрыть ковриком. А вот мертвецов ковриком не прикроешь. Их надо утилизировать.

А те лежат себе и таращатся в потолок стеклянными глазами, в которых застыл ужас. Существо было очень сильным, гораздо сильнее «осьминога» и справилось с четырьмя здоровыми мужиками на раз. Вот только тела остались. И что с ними делать? Задала же мне жизнь задачку. Шутка ли? Надо незаметно вытащить из многоквартирного дома четыре туши, загрузить их в легковушку, на которой приехали бандиты и которая торчала теперь посреди двора, и куда-то увезти, желательно подальше от города и при этом не попасться «шавкам» — прав-то у меня нет. Одно хорошо: демоны убивали бескровно. А то ещё целый день пришлось бы отдраивать квартиру.

Пока имелся лишь один вариант, как осуществить задуманное: порубить тела на части. Я был не из брезгливых, но мысль об этом заставляла меня поморщиться.

— Чего такой задумчивый? — раздался за спиной голос Эстер. Я вздрогнул.

— Опять за своё! — нахмурился я. — Зачем так внезапно появляться? Так меня когда-нибудь точно инфаркт хватит. Лучше вон придумай, что с этими делать. Надо вывезти их отсюда.

— Поесть что-нибудь приготовь, — велела Эстер. — С этими разберусь.

Я отправился на кухню, поставил разогреваться макароны, а когда вернулся, вместо трупов лежали кучки пепла: тела, одежда, оружие (у двоих были пистолеты) — всё обратилось в прах.

— Ну ты даёшь! — восхитился я. — Ловко управилась.

— А то! Я же говорила: помогу, если понадобится, — с довольным видом произнесла Эстер, уперев руку в бок.

— А может, ты с такими навыками и князя сама устранишь? — поинтересовался я. — Зачем мне-то с ним мучиться? Просто испепели его — и дело с концом.

— Э, нет, — покачала головой Эстер, — так не годится. С «духовными» связываться я не собираюсь. Зачем мне такие риски? Тут уж сам. Ты согласился на условия договора — ты и выполняй.

— Ага! Значит, вы, демоны, боитесь «духовных»?

— Чего это боимся? Просто здравый смысл: зачем делать опасную работу, которую могут за тебя сделать друге?

— Ну вы хитрожопые! — рассмеялся я. — Иди, там макароны разогрелись.

Когда Эстер увидела макароны, она поморщилась:

— Может, ещё что-нибудь начнёшь готовить? Мне одними макаронами питаться?

— Не хочешь — не заставляю, — пожал я плечами. — С голоду, поди, не умрёшь.