— В общем, смотри какое дело. Сегодня после отбоя одеваешься в парадную форму и через дверь возле сушилки идёшь на первый этаж. Полдвенадцатого ждёшь меня у нашего спортзала внизу. Знаешь, где это? Вот и хорошо. Не опаздывай.

Ровно полдвенадцатого я спустился вниз по лестнице возле сушилки. На первом этаже не было ни души. Здесь царил полумрак, и лишь три тусклые лампы освещали длинный коридор.

Ждать пришлось недолго. Буквально через пять минут по ступеням застучали шаги, и передо мной предстал наш классный наставник старший унтер-офицер Гаврюшин, одетый, как и я, в парадную форму.

Парадка, как и повседневная форма, состояла из чёрных брюк и кителя цвета хаки, но имела при этом красные воротник и выпушку и золотые пуговицы. Талию стягивал позолоченный ремень, а вместо невзрачной кепи голову венчал гордый чёрный берет с массивной кокардой.

— Готов? — спросил Гаврюшин.

— Готов, — ответил я, прекрасно понимая, о чём идёт речь, хоть про это не было сказано ни слова.

Гаврюшин достал из кармана ключи и отпер ближайшую дверь, что вела на улицу. Мы покинули общежитие и зашагали к центральному плацу.

— Тебе зададут вопросы, — предупредил Гаврюшин. — Отвечай коротко, два-три слова. Только вначале хорошо думай. Если члены клана сочтут тебя идиотом, они проголосуют против.

— Что за вопросы? — спросил я.

— Узнаешь.

Церемония, как я понял, должна была проходить в клубе. Мы зашли туда через чёрный ход и минут пятнадцать торчали на кухне. Я пару раз пытался завести разговор, но это было бесполезно. Гаврюшин сидел, подперев голову, и зевал. Кажется, ему не сильно-то нравилось, что его запрягли сопровождать меня.

Наконец, стрелки часов подобрались к двенадцати.

— Пора, — сказал Гаврюшин. — Следуй за мной.

Мы прошли по коридору. Остановившись возле одной из дверей, взводный достал из кармана широкую полоску фиолетовой атласной ткани и завязал мне глаза, после чего велел входить.

В помещении, где мы оказались, было тихо, но шорох одежды и покашливание выдавали присутствие здесь людей.

— Стой, курсант, — голос принадлежал прапорщику Бурдюкову. — Налево!

Я остановился и повернулся.

— Представься, — приказал Бурдюков. — Имя, фамилия, статус, должность, уровень.

— Курсант Кирилл Князев. Бастард из рода Скуратовых. Шестнадцатый уровень.

— Курсант Кирилл Князев, — Бурдюков говорил монотонно, при этом в его голосе слышались торжественные нотки. — Сейчас ты стоишь перед старшими членами клана. Ты должен ответить на три вопроса. Отвечай честно и искренне. Это понятно?

— Да.

— Какова цель твоего жизненного пути?

Вопрос оказался философский, но ответить следовало коротко. Что от меня ожидают услышать? Самосовершенствование? Прокачка уровня? В настоящий момент это была практически единственная моя серьёзная цель, если не брать во внимание наследство князя Скуратова.

— Постижение силы, — ответил я.

— Твой главный принцип.

Тоже сложный вопрос. На самом деле я никогда не задумывался над этим, просто жил, как живётся. Разумеется, меня воспитывали в аристократических традициях: кодекс чести и всё такое, но подобные вещи я едва ли воспринимал слишком серьёзно, как и большинство ребят моего возраста.

— Встречать опасность лицом к лицу, — выдал я то, что мне показалось актуальным.

— Назови то, ради чего ты готов умереть.

Э, стоп, я вообще-то умирать пока не собираюсь… в ближайшие лет эдак двести. Эта тема была явно не той, на которую я предпочитал размышлять на досуге. Но ответить что-то надо и желательно быстро.

— За свою честь! — выпалил я.

Этому меня учили с детства и это был самый правильный ответ для аристократа, пусть аристократом я, возможно, и не являлся.

— Господа, вы увидели кандидата, — проговорил Бурдюков. — У кого-то есть возражения против того, чтобы курсант Кирилл Князев, бастард из рода Скуратовых, стал членом нашей семьи? Прошу поднять руку.

В зале царило молчание. Я не знал, сколько людей выразило протест против того, чтобы принять меня в клан.

— Хорошо, — подытожил Бурдюков. — Я так же не вижу препятствий. Кирилл Князев, — обратился он ко мне. — Члены клана вынесли своё решение. Ты должен принести клятву. Старший унтер-офицер Гаврюшин, развяжи кандидату глаза.

Когда повязку сняли, передо мной предстал зал, в котором вчера мы смотрели кино. Я стоял на невысоком помосте, а на первых рядах сидели восемь парней в парадной форме. Погоны — унтер-офицерские, самый старший — зауряд-прапорщик. Заметил я и Колю Якута — он тоже присутствовал.

Бурдюков стал произносить текст клятвы, я должен был повторять за ним. В целом — ничего особенного. Я обещал вести себя достойно, не порочить честь клана ни делом, ни словом, идти по пути силы, защищать интересы клана.

Всё это почти ни к чему меня не обязывало, кроме, пожалуй, последнего пункта. Что это за такие интересы, которые надо защищать? Наверное, драться с другими группировками, если возникнет конфликт, или что-то в этом роде.

После того, как клятва была произнесена, Бурдюков пожал мне руку и поздравил со вступлением в клан. Затем подошли остальные и сделали то же самое.

Я со всеми познакомился. Это были так называемые мастера — старшие члены клана. Они имели уровни от пятнадцатого до двадцатого. Бурдюков оказался сильнее всех и обладал двадцать третьим уровнем. Некоторые из парней намеревались участвовать в соревнованиях, причём трое, как и я, были в шестой категории.

Мне понравилась эта компания. Вели себя парни адекватно, не задавались, общались друг с другом и со мной почти на равных, несмотря на разницу в званиях и, возможно, в происхождении.

Долго засиживаться не стали. Час был поздний, и все хотели спать.

— Ещё раз поздравляю, теперь ты один из нас, — сказал Гаврюшин на обратном пути. — Тебе оказано большое доверие. Смотри не подведи. Помни, в чём ты клялся: веди себя достойно и не позорь клан.

— Я воспитывался, как аристократ, — сказал я. — Меня учили тому же, но только в отношении собственной фамилии.

— Здесь даже аристократы порой опускаются очень низко. Ты сам видел. Парни из клана Филина не отличаются достойным поведением, хотя среди них тоже есть боярские сынки.

— Я видел, что они творят, и никогда не опущусь такого.

— Знаешь, я в тебя верю. Иначе, проголосовал бы против.

— Сколько человек проголосовало против?

— Это уже не имеет значения.

Выждав паузу, я спросил:

— Ты давно в клане?

— С третьего курса.

— А Бур?

— Давно.

— Почему он лидер клана? Потому что самый сильный?

— Не только. Его избрал мастера.

— А чтоб мастером стать, что надо? Офицерские погоны?

— Чтобы стать мастером, ты должен пробыть в клане минимум три года. Те, кто остаётся в спецшколе более трёх лет, чаще всего получают звание. Но главное, что для этого нужно — это, во-первых, сила, во-вторых, быть достойным человеком.

— Ну значит, к выпуску стану мастером. Правда, я не намерен долго сидеть здесь. Хочу отправиться на периметр.

— Это как начальство решит. Думаешь, я хочу здесь сидеть? Думаешь, Бур хочет? Но кто-то должен вас учить и воспитывать.

Вся это я уже слышал от Лиды. У неё были такие же настроения.

На следующий день во время самостоятельных занятий, когда старшекурсники делали, что хотели, а младшие должны были сидеть взаперти под присмотром унтера, явился Гаврюшин, велел переодеваться в спортивную форму и следовать за собой.

Мы вышли из общежития и двинулись к спортзалу. Погода была паршивая, лужи на асфальте ёжились от ветра, листва возмущённо шумела. Я втянул голову в плечи, Гаврюшин тоже поднял воротник.

В зале меня ждали Коля Якут и ещё одиннадцать парней. Все со мной здоровались, мы познакомились, хотя имена половины из них я не запомнил. Курсанты эти были относительно сильными, но до моего уровня не дотягивали. Все они собирались принять участие в состязаниях и потому попросили потренировать их. Это было несколько неожиданно. Никогда бы не подумал, что могу кого-то обучать боксу, но Якут, видевший меня в деле, посчитал иначе.