Зухра верно указала место: скорее всего, тут действительно держали рабынь. Вот только сейчас тут никого не было. Хозяева покинули здание, оставив здесь полный бардак.

Пока ехал обратно, перебирал в голове варианты, что могло произойти. Вертелась мысль, что полиция всё же взялась за бандитов и устроила облаву на их притон. Я подумывал позвонить Лаптеву и уточнить. Если это действительно так, он должен знать или хотя бы что-то слышать об операции.

Дома я оказался в десятом часу, но Олеси до сих пор не было. Я даже немного забеспокоился. Выругался про себя: и так забот полон рот, так теперь ещё и за девчонку переживать.

Включил телевизор. Шёл вечерний выпуск новостей. Я отправился на кухню, чтобы разогреть ужин, но не успел. Отвлёк телефонный звонок.

— Опять до тебя не дозвонишься, — раздался в трубке голос сестры. — Где пропадаешь? — не дожидаясь ответа, Маша выпалила. — Отец умер.

— Как так получилось? — спросил я.

— Не знаю подробностей, ничего не говорят. Поеду завтра в морг узнавать.

— Ясно, — ответил я. — Ты расстроена?

— Ну ещё бы! А ты нет что ли?

Я считал, что меня не должно расстроить это событие. С мужем его матери у Дениса были паршивые отношения. Но Машу почему-то весть огорчила, даже несмотря на то, сколько всего она вытерпела от своего дражайшего родителя.

— Немного, — ответил я, и тут в новостях я услышал знакомую фамилию. — Когда похороны известно уже?

— Нет ещё… — Маша хотела ещё что-то сказать, но я перебил:

— Тогда давай потом созвонимся, у меня тут дела кое-какие, а завтра в школу рано.

Я повесил трубку, подошёл к телевизору и уставился в экран. Показывали какое-то казино, рядом была полиция и солдаты в сером камуфляже — таком же, как у гвардейцев, с которыми я встретился на базе.

Ведущий вещал о том, что вчера во второй половине дня при содействии личной гвардии князей Орловых прошла масштабная полицейская операция. Был совершён рейд на заведения Аношака. Самому ему удалось скрыться, зато взяли его людей. По всей Москве арестовали почти пятьдесят человек. Среди них оказался и Адарбада Гилани, которого я искал.

— Ну пипец, — произнёс я вслух. — Не могли дня два подождать?

Новости, конечно, хорошие: одна из крупных банд перестала существовать, и все, кто находился в рабстве в принадлежащих ей заведениях, наверняка получили свободу. Стоило порадоваться такому исходу и тому, что власти прекратили закрывать глаза на повальный бандитизм. Вот только у меня пропала последняя зацепка. До Адарбада мне не добраться. Конечно, далеко не факт, что Веру продали именно ему или его людям, но теперь я об этом не узнаю. Надо искать кого-то ещё.

Тут домой вернулась Олеся. Она вошла в комнату и застала меня бестолково вперившимся в экран.

— Адарбада повязали, — сказал я.

— Кто? — Олеся подошла и тоже принялась глядеть в телевизор.

— Орловы. Всё, хана, опоздали мы.

— Вот дерьмо…

— Оно самое. Как съездила?

— Отлично! Так здорово чувствовать, что обо мне не забыли. Поговорила с тётей, она мне оладьями накормила. А ещё я кое-что узнала. Тебе будет интересно.

— Ну?

— Как, ты говорил, зовут того князя? Ну который тебе голову прострелил? На «к» как-то. Не Куракин случаем?

— Куракин. Он самый. А что?

— Я, кажется, знаю, где его искать.

— Как поживает моя дражайшая племянница? — спросил Пётр Данилович, входя в комнату к Свете. Та в домашней одежде полулежала в кровати на подушках и читала книгу. Руки её по-прежнему были забинтованы, но теперь Света хотя бы могла шевелить пальцами.

— Здравствуйте, дядя, — княжна вежливо улыбнулась. — Я себя чувствую хорошо. Выздоравливаю.

— А что бледная такая? Надо на свежем воздухе чаще бывать. Смотри, какая погода за окном!

— Меня иногда выгуливают, — попыталась пошутить Света, — даже коляска есть.

— Это хорошо. Что читаешь? — полковник посмотрел на обложку. — Роман? Ну читай-читай. Отдыхай, набирайся сил. Мы все ждём твоего возвращения. Гвардия многое потеряла, лишившись одного из лучших бойцов.

— Вы мне льстите, дядя, — снова улыбнулась Света. — Я далеко не лучший боец, есть люди более достойные.

— Да будет тебе прибедняться, — полковник присел за стол. — Я говорю абсолютно серьёзно: ты хорошо себя показала в бою. Уж поверь моему опыту. Так что давай, поправляйся. И нечего хандрить, выше нос!

Полковник ещё немного пообщался со своей племянницей, расспросил о том, как продвигается лечение, а потом ушёл, оставив Свету одну.

Почти неделя миновала с тех пор, как княжну перевезли из больницы в родовое поместье в Ерино. Родители решили, что дома ей будет лучше, и теперь лечение проходило здесь. Для этого отец нанял двух врачей, владеющих магией восстановления, и те поочерёдно дежурили в поместье и проводили лечебные процедуры, необходимые для сращивания повреждённых тканей.

Жаловаться Свете было не на что. Она шла на поправку семимильными шагами, уже могла, хоть и с трудом, передвигаться на своих двоих, и даже шевелить пальцами. Какой-нибудь простолюдин с подобными травмами, скорее всего, остался бы инвалидом, или потребовалось бы очень много времени на восстановление, поскольку магическое врачевание стоило безумно дорого для простого смертного. Но Свете за своё будущее беспокоиться не приходилось: она точно знала, что поправится, и даже продолжит службу в гвардии… если захочет, конечно.

И всё же у девушки до сих пор на душе было тяжело. Она много времени проводила одна, не желая ни с кем разговаривать. Либо читала любовные романы, либо таращилась в экран телевизора. В доме имелся видеопроигрыватель, и Света могла смотреть фильмы хоть весь день напролёт.

А когда ей наскучивало замкнутое пространство, она просила слуг вынести её на улицу. Отец приобрёл ультрасовременное самодвижущееся кресло с электромотором, на котором Света каталась по саду, поскольку ходить было ещё тяжело, и она отсылала слуг (не смотря на настояния отца и врачей), и ехала в какое-нибудь уединённое местечко, где могла час или два побыть наедине со своими мыслями.

Вот и сейчас Свете заходилось подышать свежим воздухом, и она, дотянувшись до кнопки рядом с кроватью, вызвала слуг, чтобы те помогли выбраться на улицу.

Время шло к ужину, однако солнце ещё припекало, и Света поехала в рощицу у реки, чтобы в тени берёз поразмышлять о жизни. Сегодня в поместье приехал дядя, Пётр Данилович. Прежде его визиты радовали княжну, ведь полковник ей был как второй отец. Но не сейчас.

Света вспомнила, как когда-то, кажется, ещё совсем недавно, бегала и играла здесь со своими кузенами и кузинами. Какое радостное и беззаботное было то время, проведённое в этом чудесном уголке, сколь яркими красками играл окружающий мир! А сейчас всё стало совсем иным: приевшимся, обыденным. Годы прошли быстро, а вместе с ними и детство кануло в лету. В воспоминаниях находиться было приятно, но они не избавляли от тяжкого груза настоящего.

Княжна грустила. Апатия преследовала её, ничего не хотелось делать, аппетит временами пропадал, а уснуть порой удавалось с трудом. Утешения не помогали. Слова отца и дяди казались пропитаны фальшью. Сказанное полковником выглядело враньём. «Они знают, что я — никудышный боец, просто не хотят расстраивать меня, — рассуждала Света. — Жалеют». Книги и кино помогали забыть о проблемах, но эффект их оказывался кратковременным. Да и надоедать стало это однообразие.

Отец как будто не замечал состояния дочери. Матушка относилась к проблемам Светы более чутко, старалась подбодрить, как могла, но матушка приезжала в поместье редко, да и от её жалости становилось обычно только хуже.

Света поднялась с коляски и, хромая, поковыляла к парапету. Врачи остерегали от чрезмерной подвижности, но в кресле девушка ощущала себя беспомощным инвалидом, а потому не упускала случая походить, хоть это и было пока болезненно.