Иные если и попадались, то только одиночные. Они тут же удирали, почувствовав мою силу. Иногда мне удавалось пострелять по ним, иногда они слишком быстро скрывались за деревьями.

Был уже вечер, а парни продолжали бродить с энергоискателями вокруг первой стоянки. Кристаллов попадалось много, каждый член нашей команды добыл уже по сорок-пятьдесят штук. Стемнело быстро, но это никого не смутило. Освещая себе путь налобными фонарями шлемов, мы продолжали поиски синих камней, стараясь держаться так, чтобы не терять друг друга из виду.

Впереди, среди деревьев, я заметил свечение — там были иные. Вначале думал, убегут, как и все предыдущие, но вскоре понял, что ошибся. Из чащи выскочили несколько существ и ринулись к нам. Мои спутники тут же побросали энерголокаторы и похватали висевшие у кого на груди, у кого за спиной ружья. Лес наполнился пальбой.

Я стрелять на стал. Вытащил из ножен тесак и пошёл врукопашную. Бестолковые твари, естественно, полезли на того, кто был к ним ближе всего, то есть на меня, и вскоре десяток существ одно за другим растворились в моей ладони.

Послышался треск сучьев. Из-за сосен выбежал крупный четвероногий иной. Он прыгнул на меня, но я встретил его хуком, отбросив в сторону. Монстр вскочил и тут же нарвался на мой тесак. Клинок несколько раз опустился на вытянутую синюю морду, после чего я ухватился за извивающуюся змеевидную шею и впитал всю энергию.

Больше никто нас не атаковал, и мы продолжили собирать кристаллы.

На следующее утро проехали чуть дальше, и парни продолжили бродить по лесу с энергоискателями. Кристаллов здесь тоже попадалось много, а иные встречались редко, поскольку в прошлую субботу я тут всё зачистил. Большие толпы существ были в другом месте, мы туда идти не собирались, а поблизости бродили лишь одинокие твари, что убегали при моём приближении.

Обратно выдвинулись после обеда. Улов превзошёл все наши ожидания, мои спутники были довольны. По предварительным подсчётам каждый мог получить на руки семьсот-восемьсот рублей. Я и сам собрал штук двадцать синих камешков — все яркие, насыщенные.

Моим же спутникам, наоборот, часто попадались довольно бледные камни, а то и вовсе серые, похожие на щебёнку. Последние никто не собирал. Это были кристаллы с испарившейся энергией. Обычно хватало трёх, а иногда двух лет, чтобы кристалл потерял силу. И всё равно в твёрдом виде энергия хранилась дольше всего. Чистая испарялась за минуты, а в камнях держалась месяцами.

Поглотил же её я в этот раз мало — в общей сложности около трёхсот единиц.

— Нормальный улов, — заметил зауряд-прапорщик Журавлёв на обратном пути. — Жаль только ехать приходится к чёрту на кулички. Два дня угробили.

— Зимой надо ездить, когда грязь замёрзнет, или летом, — вставил Якут.

— А место не слишком-то и опасное, — добавил Бурдюков. — Думал, будет хуже. В теории, если Меншиков даст добро, можно где-то раз в месяц сюда приезжать. Вряд ли чаще получится, да и не надо оно. Что скажете?

— Э, а кто нас отпустит-то чаще? — усмехнулся Якут. — Поближе бы место найти.

— Ну а как поближе? Это надо ждать выбросов и сразу туда ехать. То есть с военными на базах надо договариваться. Без их ведома тоже не поедешь. Интересно, кстати, а с кем сейчас «филины» работают?

— Вероятнее всего, с самим Меншиковым, — предположил Журавлёв.

— Ну хрен знает.

— А почему нет?

— Да вряд ли директор их напрямую опекать станет.

— Значит, нашли ещё какого-то посредника. Что ж ты Козлова не спросил, когда тёрся возле нас?

— А сам чего не спросил? Спросил бы, раз такой умный. Мне оно, в общем-то, без надобности, в их дела нос совать не собираюсь. Мы не лезем к ним, они не лезут к нам. Таков был уговор.

— И что он, собака такая, вынюхивал… — проговорил Журавлёв, как бы размышляя сам с собой.

Преодолев в очередной раз непролазную грязь и прочие перипетии нашего маршрута, мы подобрались к границе красной зоны. Здесь была широкая колея, изъезженная гусеницами тяжёлых военных машин, и эту колею преградили три чёрных бронетранспортёра с эмблемами пограничных войск.

— Это ещё что за китайская стена? — фыркнул Бурдюков. — От кого загородились?

Возле машин стояли человек десять бойцов в обычных силовых костюмах, в каких ходят все защитники. Мы тоже пока ещё были в броне: в пустоши могло случиться всякое, и доспехи, как правило, снимали в жёлтой зоне, когда опасные районы оставались позади.

Один из бойцов поднял ладонь вверх, приказывая остановиться. Я затормозил. Бурдюков выглянул из кабины.

— Здорова, бойцы! Что случилось?

В это время из-за бронетранспортёров вышли ещё несколько пограничников. Лица у всех были закрыты масками.

Никто не ответил. Вместо этого защитники, которых оказалось уже человек двадцать, вскинули винтовки, и тишину прорезал треск стрельбы.

Лобовое стекло моментально осыпается, импульсы стучат по корпусу машины и по пластинам наших доспехов. В приборной панели одно за другим возникают небольшие рваные отверстия. Во все стороны летят куски пластика и обшивки салона.

— Из машины! — кричит Бурдюков, открывает дверь и выпрыгивает.

Наше оружие стоит между сиденьями. Разжимаю крепление и вытаскиваю свою винтовку, пытаюсь сделать то же самое с ружьём Бурдюкова, но импульс разбивает ствольную коробку, заставляя меня отказаться от этой идеи. Покидаю салон «Бульдога» только со своей винтовкой.

Импульсы продолжают бить по машине, прошивая насквозь кабину. Удары несильные, но частые. По нам ведут шквальный огонь человек двадцать, сменяя друг друга. Пальба не прекращается ни на секунду, словно у противника бесконечные батареи.

Вслед за Журавлёвым бегу и прячусь за вездеходом, на ходу закрывая лицо маской. То же самое делают Якут и Бурдюков, вылезшие с противоположной стороны. Здесь нас достать труднее: слабые импульсы не способны пробить двигатель, мосты и гусеницы.

Но насколько долго мы здесь сможем укрываться — большой вопрос. Нас — четверо, противников — человек двадцать. Им окружить нас — раз плюнуть. Вся надежда на мой тридцать пятый уровень и на Бурдюкова с его, кажется, двадцать седьмым. Журавлёв и Якут послабее. Зато Якут, как и я, успел прихватить с собой ружьё.

— Какого хера⁈ — кричит Журавлёв сквозь грохот пальбы. — Почему по нам стреляют⁈

— Спроси у них! — Бурдюков выглядывает из-за машины. — Проклятье! Ружьё забыл. Надо выбираться отсюда. Все целы?

Вопрос был риторический, поскольку пострадавших среди нашей четвёрки не наблюдается.

Оглядываюсь по сторонам: вокруг — голая пустошь и лесок вдали. Противник специально выбрал местность, где мы не сможем спрятаться. Непонятно только, зачем? Почему военные с базы напали на нас? Но сейчас не было времени ломать над этим голову. Когда по тебе стреляю, вопросами о смысле происходящего задаёшься в последнюю очередь.

— Мы далеко не убежим, — говорю. — Надо сражаться.

— Их очень много! — Бурдюков, получив удар импульсом по шлему, прячет голову.

— А у меня тридцать пятый уровень.

— А у них какой, знаешь?

— Не знаю. Попробуем телекинезом. Ты же мастер. Выбора нет.

В корпус «Бульдога» громко бьют три выстрела повышенной мощности, и пальба смолкает.

Бурдюков снова высовывается из-за машины:

— Обходят, черти!

Я тоже выглядываю. Человек десять двигаются вокруг вездехода, держась в двадцати-тридцати метрах от него. Завидев меня и Бурдюкова, они открывают беглый огонь. Мой уровень телекинеза позволял уверенно манипулировать предметами на расстоянии до тридцати метров. Противник же, похоже, об этом не догадывался.

Журавлёв выглядывает с другой стороны:

— Здесь тоже обходят.

Ситуация патовая. У нас есть считанные секунды на принятие решения.

— Надо драться! — говорю.

— Надо, — решает Бурдюков.

— Жура, бери винтовку, — я пихаю ружьё в руки зауряд-прапорщика.

— А ты?