Она надела трусы, бюстгальтер, юбку. Я тоже стал одеваться. Потренироваться сегодня уже не получится, но работу сделать придётся. А то завхоз узнает, прикроет лавочку и отправит меня снег чистить. А на кой ляд мне этот снег?

— Скучала хоть? — спросил я.

— Ну конечно же, нет! Делать больше нечего, — с сарказмом ответила Настя, застёгивая блузку.

— Не верю.

— Ну и правильно. Разумеется, я скучала. Ты почему так долго не звонил?

— Ждал, пока отправят песок ровнять. Пришлось даже студента избить, чтобы наказали.

Настя хихикнула:

— Смотрю, ты проявляешь просто чудеса изобретательности! Кто же на этот раз стал твоей жертвой?

— Сергей Юсупов. С четвёртого курса, факультет огня.

— Э… Юсупов? Не припоминаю такого. А вообще, лично я не понимаю, что нам мешает поехать в город и снять номер в гостинице, а не барахтаться на этих деревяшках. Я имею ввиду, что-то, кроме твоих дурацких подозрений.

— Прости, но не могу. Будь у меня другие отношения с твоей роднёй…

— Ну конечно, старая песня. Ладно, — обречённо вздохнула Настя. — Не хочешь, как хочешь. Даже не знаю, как долго мы так сможем встречаться. Не хочу ждать ещё две недели.

Я обхватил её за талию и притянул к себе, усадив на колени.

— И не придётся. Я тут целый месяц буду. Хоть каждый день приходи.

— Не, ну это тоже слишком. Как у меня других дел нет, кроме как с тобой развлекаться. Но… я учту.

— Как у тебя дела-то, кстати. Родственник отстал?

— А куда он денется? Я сказала, что ты заподозрил, что я шпионю, и порвал со мной. Безбородко, конечно, не поверил. Стал угрожать, что родителям донесёт, — Настя махнула рукой и вздохнула. — Всё, как обычно. Только что я сделаю, если мы с тобой больше не встречаемся? Он и сам скоро поймёт. Ему другие шпионы всё доложат.

— А семейка как твоя поживает? У меня тут на днях кафе сожгли по приказу Святослава. Ни слышала?

— Нет, — нахмурилась Настя. — И не надо на меня так смотреть. Ещё раз повторяю, я к делам этого Святослава не имею никакого отношения. А будешь меня обвинять, и вовсе не стану с тобой встречаться, понятно?

— Да не обвиняю я тебя, не хмурься, — я щёлкнул пальцем ей по носику.

— Да ну тебя, — хмыкнула Настя.

— Просто спрашиваю, может быть, что-то говорили об этом или… ещё что-нибудь интересное?

— Нет, про кафе ничего не говорили. Воскресенье за ужином только и обсуждали новость, что Святослав пригласил в Москву Зейдлицев вместе с их рыцарями. Это его родственники из Баварии. Отец недоволен, говорит, что нечего немцам тут делать. Дескать, три года назад с ними воевали, а теперь…

— Так, погоди, а вот это интересно. Расскажи подробнее. Что за Зейдлицы?

— Я говорю, родственники Святослава. Крупный баварский род. Больше ничего не знаю.

— И стража у них тоже есть?

— Ну разумеется! Они целое графство держат.

— И они едут в Москву.

— Ну да, я же говорю.

И тут у меня в голове что-то щёлкнуло. Я вдруг понял, что Святослав задумал и почему он так резко согласился на обмен пленников.

Когда Настя ушла, я минут десять расхаживал по залу, встревоженный услышанной новостью. Надо было что-то срочно предпринять.

Из истории мне было известно, что Зейдлицы являлись родственниками и давними партнёрами Шереметевых. В двадцатые-тридцатые годы из-за повышения напряжённости, а потом и войны между Россией и Англо-германским союзом связи этих двух родов ослабли, но к сороковым годам баварские графы с подачки нашей элиты снова оказались в доле, вернув себе, в том числе, отобранные некогда предприятия.

Но в тридцать четвёртом их ещё здесь не было. У германской знати своих проблем хватало, ведь дела на Западе обстояли даже хуже чем Российской империи: тотальный раскол, делёж сфер влияния, война всех против всех.

Тем не менее, Зейдлицы откликнулись на просьбу о помощи. Скорее всего, Святослав пообещал им какой-то лакомый кусок.

Цели привлечения «иностранных инвесторов» были очевидны. Видимо, Пётр Оболенский оказался прав в том, что никто из российской элиты не станет впрягаться за Святослава. Шереметевы получили по лицу от провинциального дворянства, и крупные московские рода сейчас пристально наблюдали за развитием событий, ожидая, когда их коллега окажется достаточно слаб, чтобы напасть и растащить по кускам его промышленную империю. Им же лучше: одним конкурентом меньше.

Вот и пошёл Святослав на крайние меры и обратился к старым друзьям из Баварии. Он жаждал отбить мою фабрику и вернуть себе влияние в Ярославской губернии, но сил не хватало. Шереметевы имели не самую маленькую дружину, но она была рассредоточена по всей стране и задействована в охране многочисленных предприятий. Со всей Москвы едва ли могло собраться штук сто дружинников, но даже такого количества не хватит для противостояния образовавшемуся в Ярославле союзу. Святославу требовался численный перевес.

Мне было неизвестно, сколько немецких наёмников прибыло в Москву и сколько ещё собирается приехать. Настя не знала подробностей. Она слышала, как её отец возмущался действиями Святослава Шереметева, который позволяет иностранным гостям вмешиваться в дела русского дворянства — больше ничего. Оставалось лишь гадать, сколько против нас выставят дружинников. Двести? Триста? Четыреста? У Хилкова и Горбатова может просто напросто не хватить стражи, чтобы противостоять такой силе.

Теперь понятно стало, почему Святослав столь внезапно вспомнил о пленниках. Он не хотел, чтобы его родственник пострадал, и потому решил как можно скорее выкупить его и тем самым развязать себе руки. Ведь если у нас не будет Разумовского, Шереметевым ничто не помешает действовать силой.

За час я разровнял сбившийся кучками в паре мест песок и побежал домой. Время было позднее, но Горбатову следовало знать о планах наших врагов.

Три раза звонил ему — никто трубку не брал. На четвёртый Юрий Степанович ответил.

— Алексей, это вы? — он удивился моему столь позднему звонку. — Что-то случилось?

— Ещё нет, Юрий Степанович, но скоро случится. Святослав Шереметев недавно пригласил в Москву графа Зейдлица с его рыцарями. Догадайтесь, зачем?

— Ох, Алексей, слишком поздний час для загадок, — проворчал Горбатов. — Я уж седьмой сон видел… Но, похоже, ничего хорошего. Откуда у вас эта информация?

— Мой источник сообщил.

— Вот как… Думаете, по нашу душу немцы приехали?

— Возможно, Святославу не хватает людей в Москве, возможно, у него ещё какие-то проблемы. Не знаю. Но что-то подсказывает, он эту армаду направит именно к нам. Разумовского отпускать нельзя.

— А как же быть-то? Не навсегда же его здесь селить? Да и лишние сто тысяч нам не помешают.

— Не знаю, надо подумать. Попытайтесь просто выиграть время. Две-три недели. Этого хватит, чтобы подготовиться. И передайте мои слова губернатору. Надо установить наблюдение за дорогой, за железной дорогой… все гостиницы проверять. Мы должны знать, если дружинники опять приедут в Ярославль. Их будет много — легко отследить. Надеюсь, у Хилкова есть нужные связи. Нельзя сидеть сложа руки.

— Понимаю. Завтра же утром с ним созвонюсь и всё передам, — проговорил Горбатов.

— Сколько вы сможете собрать людей? Сотню получится?

— Может быть. Пока не могу сказать точно.

— Я позвоню завтра или послезавтра. Тоже постараюсь найти побольше стражников, но на это понадобятся деньги. Я едва ли потяну пятьдесят человек.

— Понимаю. Понимаю, Алексей… Давайте всё-таки завтра обсудим.

— Да-да, разумеется. Обдумайте всё хорошо, посоветуйтесь с Хилковым. Будем на связи.

На следующий день, когда мы созвонились с Юрием Степановичем, от него удалось получить более точную информацию по поводу численности нашего «войска». Хилков и Горбатов готовы были собрать порядка семидесяти стражников, плюс полицмейстер мог выставить около тридцати эфирников, которые служили под его началом.