— Ага, а ты?

— А я в конвой с Зайцем ездила. Завтра — на дежурство.

— Поэтому тебе надо выспаться.

Оля захихикала:

— Но ты, кажется, не дашь мне это сделать.

— Даже не думай, — рассмеялся я. — Ты мне ещё должна награду за спасение.

— С удовольствием, — Оля подпёрла щёку кулачком и уставилась на меня своими карими глазами, в которых читалась нежность. — Кстати, мне перед самым нападением удалось с отцом пообщаться. Спросила про тебя, не слышал ли он фамилию такую.

— И?

— Ты же родственник Давыдовых, да? Наследство получил недавно?

— Он самый.

— Оказывается, ты и в Первосибирске успел дел наворотить.

— В каком смысле?

— Отец говорит, ты с каким-то кланом воевал. То ли Любимовыми, то ли…

— С Любецкими, — поправил я.

— Да, похоже на то. И ты их победил за три дня.

— «Победил» — громко сказано. Скажем так, мне удалось достичь перемирия, да и то благодаря вмешательству губернатора.

— Отец таких подробностей не рассказывал, мы недолго общались. Он сказал, ты в нескольких сражениях перебил половину их охраны, причём практически одиночку.

— Сражения были, верно.

— Вот! А когда я сказала, что ты в нашем форте служишь и мы с тобой… общаемся, знаешь, что он ответил?

— Что?

— Что был бы рад познакомиться с тобой лично. Он считает, у вас могли бы найтись общие темы.

— Он так считает? Хм. Нельзя исключать и такой вариант. А чем он занимается? У вас крупный род?

— Оборудованием для шахт. Ну знаешь, всякие насосы, буровые установки, дробилки.

— Да-да, представляю.

— Он совладелец трёх предприятий. А род у нас небольшой. А у тебя, говорят, рубрумитовая шахта есть?

— Да не, какая шахта. Шахта давно закрылась. У меня завод по производству древесных материалов, и мебель немного делаем. Как раз хочу развивать это направление. В каких отношениях твой отец находится с кланом Любецких?

— Думаешь, я знаю? — усмехнулась Оля. — Я вообще первый раз эту фамилию услышала. Но он порадовался, что ты с ними разобрался. Наверное, тоже какие-нибудь разногласия были. Я не спрашивала. Это брат во все дела посвящён, а мне никто ничего не рассказывает.

— Вот поеду в отпуск и встречусь с твоим отцом. Может быть, и найдём… общие темы.

Мне оставалось лишь догадываться, зачем Скавронский хочет со мной встретиться, но если он тоже враждует с Любецкими, тогда, скорее всего, речь пойдёт о неком сотрудничестве. И это было бы неплохо. В Первосибирске, кажется, многие поняли, что в городе появилась новая сила.

Я уже подумывал на досуге, а не сколотить ли свой собственный клан из тех, кто недоволен существующими порядками? Ведь рано или поздно перемирие с Когтем будет нарушено. Старик Любецкий был настроен откровенно враждебно во время нашего последнего разговора, и с поражением он так просто не смирится. Конечно, я бы мог и сам его прикончить, но если кто-то захочет помочь, возражать не стану.

— Ну вот и познакомишься с моей семейкой, — Оля опять продемонстрировала свою белоснежную улыбку.

— Похоже не то.

— Ну что попил чай? Пошли тогда. А то опять поздно ляжем, — Оля пересела на кровать и притянула меня к себе за руку. — Иди сюда. Награду, значит, захотел? Сейчас я тебе устрою.

Она повалила меня на кровать и, забравшись сверху, принялась расстёгивать мой китель, поцелуями спускаясь всё ниже по груди и животу.

Утром я хотел зайти к Пыжову и поговорить про капитана и его якобы вину, но мне сказали, что он уехал в дивизионный штаб. А вечером, после ужина подполковник сам вызвал меня.

Когда я вошёл, Пыжов стоял у окна, заложив руки за спину.

— Здравия желаю! — откозырял я. — По вашему приказанию прибыл.

— Присаживайтесь. Серьёзный разговор будет, — глухо произнёс Пыжов, его лицо выглядело ещё более серым и уставшим, чем обычно, и даже как будто новые морщины появились.

Я сел возле стола. Пыжов вернулся в рабочее кресло:

— Не угодили мы с вами, Озёров, генералам. Нас обоих убрать хотят.

Слова подполковника были неожиданными и вызвали массу вопросов, но он не стал долго мучить меня догадками, когда я поинтересовался, что всё это значит.

— В общем, командованию не понравилось, что мы закрыли бездну, — сказал Пыжов. — Меня обвиняют в превышение полномочий, повлекшее неоправданные жертвы среди личного состава.

— У нас четверо погибло. Во время «уборки» иногда больше потерь. Какие могут быть претензии? — недоумевал я. — Нам должны быть благодарны за том, что мы закрыли бездну.

— У генералов свои соображения. Я отправил людей на рискованную операцию, оставив форт без должной защиты. Вот в чём меня обвиняют.

— Нелепые обвинения. Два соседних форта разрушены сильнее, чем наш. Мы отбили атаку с минимальными потерями. Если генерал думает иначе, ему не мешало бы лично приехать сюда и узнать, что происходит на самом деле.

— Я тоже подумал было, что генерал Юрьевский белены объелся, а потом понял, что к чему. Он наедине сообщил мне, что готово отказаться от обвинений. Только условие поставил.

Я ничего не сказал, выжидающе глядя на Пыжова.

— Он хочет, чтобы я вам срок в штрафной роте увеличил на три месяца под тем или иным предлогом.

— И зачем ему это?

— Сказал, такие сильные владеющие на рубеже нужны, дескать, вы могли бы выполнять разведывательные мероприятие в глубине тёмной области, куда никто другой отправиться не сможет.

— И откуда я однажды не вернусь, — догадался я. — Такова его истинная цель?

— У меня были такие же мысли. Не знаю, когда и как вы Юрьевскому насолили, но он словно намеренно вас со света сжить хочет.

— Что самое интересное, я тоже не знаю. Даже фамилию его первый раз в жизни слышу.

— Может, с кем из его родни лбами столкнулись. Его же род из Первосибирска, и вы там проживаете.

Больше всего я сейчас радовался тому, что Пыжов оказался человеком честным и прямолинейным и сразу раскрыл все карты. В ситуации со штрафбатом кое-что прояснилось. Вероятно, за провокацией тоже стоял генерал Юрьевский. Он хотел избавиться от меня, а поняв, что просто так я не сдохну, надавил на Пыжова, дабы тот поспособствовал моему исчезновению.

Теперь оставалось понять, кто этот, тьма его раздери, Юрьевский, и зачем ему моя смерть? Очевидно, он тоже действует не сам по себе, а по чьей-то наводке. Так кто за ним стоит, клан Когтя или клан Медведя? Любецкие или Горбуновы? Чтобы выяснить это, я должен был связаться с управляющим. Возможно, ему или Сатриру известны какие-то детали.

— Тогда буду разбираться сам. Но в первую очередь мне интересно, вот что: вы собираетесь выполнить просьбу Юрьевского?

Я уставился в глаза подполковника. Конечно, если бы Пыжов намеревался это сделать, он не рассказал бы про разговор с генералом, но мне хотелось получить прямой ответ.

— За кого вы меня принимаете, Озёров? Я — русский офицер и аристократ, — сухо отчеканил Пыжов. — Я буду добиваться правосудия. И если я вправду чем-то провинился, понесу заслуженное наказание.

— Благодарю. Знал, что вы честный человек. Я бы мог помочь вам с адвокатом. Мой управляющий как раз ищет, чтобы мой приговор обжаловать.

— Это лишнее. Продолжайте работать, Озёров. Все эти интриги не должны повлиять на выполнение боевого задания. От нас сейчас слишком много зависит.

— Я понимаю это. Господин подполковник, тогда разрешите вопрос.

— Задавайте, — Пыжов достал из простенького жестяного портсигара папиросу, но не закурил.

— Это касается капитана Хитрова. Вы посчитали, что он проявил трусость и бежал с поля боя, хотя это не так…

— Как это, не так? Он половину отряда оставил в лесу.

— Во-первых не половину, а трёх человек. Если бы он отправился их спасать, то потерял бы ещё больше людей и погиб бы сам. Твари на нас пёрли лавиной. Капитан Хитров принял самое верное решение и приказал отступать. Машина лейтенанта Скавронской в этот момент была подбита…