— А как связаться с тобой?

— Так вы телеграмму напишите или письмо.

— Понятно, — вздохнул я. — Ладно, диктуй свои имя, фамилию, отчество и на какой адрес телеграмму слать. Если решу тебя взять на службу, оповещу.

Парень сказал, что велено, и мы с ним распрощались.

Не сказать, что я был в восторге от первого кандидата. Грузчик и сторож, который на досуге кому-то головы ломает. Прекрасный человек. Таких-то в моей страже и не хватало. Но если говорить серьёзно, мне не слишком-то хотелось иметь дело с подобными личностями. Не было к таким доверия. Но даже если он и окажется верен своему новому работодателю, мне, то бишь, придётся долго возиться, чтобы хотя бы азам научить. Да и слаб он, тренировать надо. Года через два, может, толк и получится.

А с другой стороны, запросы у таких небольшие. Нормальному стражнику приходилось платить двести-триста рублей в месяц, а эти за сто соглашались работать.

Следующим вошёл щуплый паренёк, сжимавший в руках со сбитыми костяшками кепку. Этот и вовсе закончил два класса церковно-приходской школы, работал на заводе, потом — вышибалой в кабаке. Раньше вечерами грабил прохожих. Уверял, что бросил это дело, но мог и врать. Он мне показался хитрым, изворотливым, взгляд постоянно по сторонам бегал.

Следующие три кандидата оказались не лучше. Все — с Пресни, все — с криминальным прошлым и настоящим, все прятались от властей, будучи незарегистрированными эфирниками.

Когда собеседование закончилось, и последний соискатель ушёл, я позвал Нику, вручил ей лист бумаги с данными парней, и велел на следующей неделе собрать их всех, кроме второго (уж очень мне его бегающий взгляд не понравился), рассказать условия и отправить на обучение в Ярославль. А дальше смотреть по обстоятельствам.

В академию вернулся поздно — уже десятый час был. Стал готовиться к завтрашнему дню, но тут затрезвонил телефон. Когда я поднял трубку и услышал голос Виктора Оболенского, сразу же подумал, что речь пойдёт о Лизе.

— Здравствуйте, Виктор Иванович, — поздоровался я. — Чем обязан вашему звонку?

— Алексей, сегодня утром на дом в Приозёрном совершено нападение. Я очень рад, что вы и Елизавета покинули усадьбу прежде, чем это случилось. И всё же произошедшее всех нас очень обеспокоило.

— Нападение? — переспросил я. — Кто-то пострадал? Кто посмел это сделать?

— Дружинник Шереметевых. Эти негодяи сильно избили дворецкого, и он скончался, прежде чем мои люди успели приехать.

— Вот же скоты! Чем им старик не угодил?

— Они пытались узнать, где находится Елизавета.

— И что теперь? — спросил я, понимая, что ситуация более чем серьёзная. Погиб слуга Оболенских, и те просто не могли больше оставаться в стороне.

— Алексей, Пётр Петрович приглашает вас в гости во вторник в семь вечера. Надо будет обсудить ряд вопросов.

С Оболенскими я встретился в особняке Петра Петровича во вторник вечером. Собрались в той же самой комнате, где прошлый раз обсуждали инцидент с кофейнями. Нас, как и тогда, было четверо: я, Виктор Иванович, сам глава рода и Гавриил Валерьевич — Лизин свёкор, которому принадлежала усадьба в Приозёрном.

Пётр Оболенский не случайно собрал нас. Совершено нападение на собственность родственника, погиб слуга. Род был обязан ответить на акт агрессии. Меня тоже решили позвать то ли как союзника, то ли как в некоторой степени виновника случившегося.

Я хорошо помнил погибшего дворецкого. Он по-доброму, почти по-отечески относился к Лизе, хотя лично мне казался подозрительным типом. Так и чудилось, что он постоянно пытается подслушать наши с Лизой разговоры. Когда мы общались в гостиной или за ужином, дворецкий нередко околачивался поблизости. Скорее всего, ему, и правда, было велено шпионить за нами.

Однако ничего плохого я о дворецком сказать не мог, и мне было жаль, что он погиб. Очередная напрасная жертва в этом бессмысленном противостоянии.

Оболенские оказались в непростой ситуации. Гибель слуги — не такая уж веская причина для развязывания войны с крупным, влиятельным родом, и в то же время вторжение на чужую территорию и убийство подчинённого не должно было остаться без ответа.

Нам с Лизой очень повезло. Колонна, с которой мы разминулись в Грайвороново, видимо, направлялась в усадьбу. В машинах было человек сорок, не меньше. Мы вшестером могли просто не справиться с ними.

Вчера вечером я позвонил Лизе, просил быть осторожнее. Она уже знала, что случилось — Виктор Оболенский уже успел предупредить. Сейчас Лиза проживала на той же самой квартире, которую я арендовал во время последней поездки в Ярославль. Святославу будет непросто её найти, на я всё равно беспокоился — у Шереметевых длинные руки.

— Здравствуйте, Алексей, присаживайтесь, — Пётр Петрович жестом указал на свободное кресло за столиком. — Как ваши дела?

— Я опечален случившимся. Жаль, что погиб невинный человек, — я сел на предложенное место напротив главы рода. — В воскресенье утром произошёл ещё один инцидент. Неизвестные ворвались в квартиру моего стражника. К счастью, там никого не было в тот момент. Скорее всего, эти два случая связаны.

— На этот раз Святослав зашёл слишком далеко, — проворчал Гавриил Валерьевич.

— В усадьбе Шереметевы искали не вас, — сказал Виктор Иванович. — Слуги утверждают, что дружинники интересовались только Елизаветой Михайловной. Её местонахождение они пытались выведать у дворецкого, но тот не пожелал им ничего говорить.

— Только Елизавету? — уточнил я. — Думал, их интересует моя персона.

— Возможно, так оно и есть, но в данном случае, их целью была именно Елизавета Михайловна.

— Странно.

— Ну почему же? Это вполне объяснимо. Возможно, её хотели взять в заложники, чтобы, например, обменять на дружинников, захваченных вами в Ярославле.

Слова прозвучали с упрёком. Виктор Иванович снова пытался повесить на меня всех собак, сделать крайним. Возможно, причиной тому была банальная ревность, а возможно, имел место некий хитрый умысел. Ведь если виноват я, то Оболенским вовсе ни к чему втягиваться в войну против Шереметева. Впрочем, это вряд ли могло стать для них достойным оправданием в глазах московского дворянства.

Тем не менее, в действиях Шереметева логика прослеживалась. Пленив Лизу, он мог спокойно потребовать у Оболенских выдать меня. Как бы тогда поступил Пётр Петрович? Кто для него важнее: родственница или какой-то студент без рода и племени? Шаг дерзкий, но видимо, Святослав был уверен, что Оболенские не решатся на открытую конфронтацию.

Так или иначе, план моего врага снова рассыпался.

— Мы не знаем их замыслов, — примирительно проговорил Пётр Петрович. — Ясно одно: Шереметевы перешли границу дозволенного. Нападение на собственность достопочтенного Гавриила Валерьевича и убийство его слуги не останется безнаказанным. Ответ должен быть жёстким.

— Боюсь, Пётр Петрович, на жёсткий ответ у нас не хватит людских ресурсов, — скептически заметил Виктор Иванович. — Но негодяй должен быть наказан. Здесь вы абсолютно правы.

— Знаю, что прав, Виктор. Знаю, — недовольным тоном ответил Пётр Петрович. — Собственно, для того мы здесь и собрались, чтобы решить данную проблему. А у вас, Гавриил Валерьевич, есть возражения?

— Какие возражения, Пётр Петрович? Шереметевы давно нам кровь портят, — произнёс тесть Лизы. — Надо с этим что-то делать. Вот только что.

— Он достоин смерти, — сказал я. — Из-за этого человека погибло много невинных людей.

— Знаю, Алексей, у вас к Святославу особые претензии, — рассудительно произнёс Пётр Петрович. — Ну ничего, придёт наше время, и враг будет повержен. Но сейчас ситуация весьма непростая. Поэтому я и позвал вас, господа. Виктор Иванович верно заметил — сил у нас не так много. Дворянин, против которого придётся выступить, имеет куда больше людей и влияния. И тягаться с ним пока нам, увы, не с руки. По крайней мере, в одиночку. Потребуется любая помощь, в том числе, Алексей, и ваша.