— Интересно, — проговорил я. — Как всё-таки странно получается… Я ведь до сегодняшнего дня совсем ничего не знал о человеке, который меня родил. Словно в инкубаторе вырос.

Я натужно усмехнулся собственной шутке, и Иван Петрович ответил вежливой улыбкой:

— Сочувствую, что ты оказался в таком положении, племянник. Не знаю, почему Аркадий решил так поступить с тобой. Много слышал об этом человеке. Говоря, он — тиран и самодур.

Бельский выжидающе посмотрел на меня, словно наблюдая за моей реакцией.

— Верно говорят, — ответил я. — Нормальный отец не отнял бы у сына фамилию.

— Такое действительно случается крайне редко. Он как-то объяснил своё решение?

— В том-то и дело, что Аркадий не объяснил ничего. Я не причинил вреда ни ему лично, ни его роду, учился нормально, не позорил его, постоянно тренировался. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову — отсутствие хоть какого-либо прогресса. Скорее всего, Аркадий просто не захотел, чтобы слабый отпрыск стал его наследником. Мне ведь за восемнадцать лет не удалось даже на второй уровень выйти.

— Иногда такое случается. Ну а сейчас, после года обучения в спецшколе, прогресс есть?

— Да, уровень немного подрос. Учёба в спецшколе оказала благотворное влияние.

Чтобы не провоцировать неудобные вопросы, я не стал говорить, какой у меня уровень, и надеялся, что Бельский не спросит об этом. Иначе как объяснять мой тридцать четвёртый уровень? Многие за всю жизнь такого не достигают.

— В таком случае, ответ очевиден, — произнёс дядя. — Аркадий просто не захотел занимался твоим развитием.

— Возможна и другая причина, — предположил я. — Слышал, бывает, что до определённого возраста прогресса нет никакого, а затем, как раз в шестнадцать-восемнадцать лет, уровни начинают быстро расти. Наверное, мой случай.

— И это говорит лишь об одном, — не сдавался Иван Петрович. — Родители мало уделяли внимания энергетике своего отпрыска. Видишь ли, Кирилл, мой брат, Сергей, уже давно возглавляет медицинский центр нашего рода и хорошо разбирается в вопросе инъекций. Низкая восприимчивость к энергии — нередкое явление и совсем не повод ставить крест на развитии. Однако порой родители воспринимают такую особенность, как приговор, и опускают руки, хотя если обратиться к грамотному инъектологу, подобные проблемы решаемы. Видимо, Аркадий Скуратов просто не пожелал заниматься вашей энергетикой.

— Тогда тем более непонятна причина его поступка. Впрочем, у меня есть ещё одна версия. Пока это лишь догадка, но думаю, что вы сможете подтвердить её… или опровергнуть.

— Что ж, буду рад помочь.

— Но прежде я бы хотел задать ещё один вопрос: как умерла моя матушка?

— А вот на этот вопрос, Кирилл, я ответить не могу. Этого не знает никто, кроме вашего отца и его приближённых. Официальная версия — несчастный случай во время тренировки особых способностей. Но есть и другие версии…

— Думаете, её убили?

— Видите ли, я говорил, что ваша матушка отличалась независимым характером. А князь Аркадий Скуратов — человек жестокий и беспринципный. У них могли возникнуть некие непреодолимые разногласия… В любом случае, это всего лишь догадки. Невозможно утверждать что-либо наверняка.

— Но в несчастный случай вы не верите?

— Слабо верится. Елена слишком хорошо владела своим навыком, чтобы допустить такое.

— Мне тоже не верится. Но если её убил Аркадий, то зачем? Что за «непреодолимые разногласия» у них могли возникнуть?

— Боюсь, спустя столько лет мы уже ничего не узнаем, если только Аркадий Скуратов сам не пожелает поведать нам о тех событиях. Наша семья негодовала из-за случившегося. Рассматривалась даже возможность кровной мести. Если б было хоть одно доказательство. Но Скуратовы либо умело замели следы, либо вовсе были не причастны к гибели Елены. А если Аркадий невиновен, за что ему мстить? В общем, никаких шагов мы тогда не предприняли.

Меня ответ дяди немного разочаровал. Он так и не пролил свет на трагические события четырнадцатилетней давности. Видимо, придётся спросить у самого Аркадия… когда сильнее стану. А я у него спрошу. И если окажется, что смерть моей матери — его рук дело, ему конец. Правосудие должно восторжествовать.

Теперь оставался главный вопрос.

— Знаете, пока я рос в доме Скуратовых, до меня часто доходили сплетни, будто мой отец — вовсе не Аркадий, а кто-то другой. На данный момент у меня есть все основания считать, что это — правда. Не знаю я лишь одного: кто мой настоящий отец? У вас есть об этом какая-нибудь информация?

Иван Петрович секунды три смотрел на меня, не отрываясь, а затем кивнул:

— Да, я имею кое-какую информацию. Аркадий Скуратов действительно не является твоим биологическим отцом, хотя изначально предполагалось, что это останется тайной.

— Слуги порой болтают слишком многое, — сказал я. — Но раньше я считал это просто выдумками. Теперь уже второй источник подтверждает данную информацию. Но если Аркадий Скуратов — не мой отец, тогда кто? Я имею право знать правду.

— Без сомнения, Кирилл, без сомнения. Но проблема в том, что всю правду не знаю даже я. Произошло тогда вот как. Елена познакомилась с Аркадием примерно через два года после гибели своего первого мужа. Аркадий к тому времени и сам был в разводе. Отец сразу понял, что партия намечается выгодная, и ухватился за этот вариант. Тогда род Бельских и род Скуратовых находились в лучших отношениях, чем сейчас, и потому ни наши родители, ни родители Аркадия не увидели в таком браке ничего дурного. Но вышло так, что к моменту венчания Елена была уже на сносях. Данный казус никак не повлиял на решение заключить брак. Была достигнута договорённость, по которой ребёнок будет являться полноценным членом семьи Скуратова, но с одним условием: если родится ещё один отпрыск мужского пола, в наследство ты не вступишь. В какой-то степени Аркадий исполнил свою часть сделки, он до восемнадцати лет растил тебя, как собственного сына. Вот только никто не предполагал, что он лишит тебя фамилии.

— Так кто мой настоящий отец? — повторил я. — Вы знаете, кто он?

— Мне известно лишь одно: это знатный и уважаемый человек. Судя по всему, у Елены был с ним роман перед самым знакомством с Аркадием. Она не пожелала раскрыть его фамилию из-за опасения навлечь неприятности на голову своего бывшего возлюбленного. Эту тайну твоя матушка унесла с собой в могилу. Мне жаль, Кирилл.

— И даже Аркадий не знает? — я чувствовал, как умирает последняя надежда, и цеплялся за каждую соломинку.

— Думаю она желала скрыть имя твоего настоящего отца, в первую очередь, от Аркадия. Зная его нрав, это не удивительно.

И здесь тупик. Ответ на главный вопрос я не получил и, возможно, никогда уже не получу. Фамилия моего отца навсегда останется тайной.

Может быть, это и не так уж важно, как говорила Марина. В конце концов, какая разница, кто мой биологический отец? Он не даст мне свою фамилию, не поделится наследством, да и вообще будет всячески открещиваться от меня, если я вдруг объявлюсь у него на пороге. Ну и пошёл он на хрен тогда! Я и сам свою жизнь устрою. Не нужно мне ничьё наследство. Отныне я — боярин Столетов, им и останусь.

Но одно решение я всё же принял: если выяснится, что Аркадий Скуратов повинен в гибели моей матушки, он умрёт. Это дело принципа. Правосудие должно восторжествовать.

— Получается, Бельские и Скуратовы поссорились после смерти моей матушки? — спросил я.

— Вовсе нет, — ответил Иван Петрович. — Главным образом, нас рассорила конкуренция. Ещё тогда, двадцать лет назад, Николай Скуратов, отец Аркадий, вёл нечестную игру, втайне переманивая у нас крупных заказчиков. Когда же в наследство вступил Аркадий, он начал делать это в открытую, не стесняясь, чем и прогневил нашего главу рода. Загадочная смерть Елены лишь подлила масла в огонь, но сама по себе не стала причиной ссоры.

В общем, конфликт между Скуратовыми и Бельскими оказался глубже, чем я предполагал. Оба рода имели металлургические предприятия, конкурирующие за рынок сбыта, вот и столкнулись лбами на этой почве. В таком случае гибель моей матушки становится вполне объяснимой. Что если она узнала о том, как муж вредит её родственникам и попыталась ему помешать? И тогда Аркадий её просто убрал с дороги.