А вот Антохе я не завидовал. Видел, как парень присмирел, когда наставник на него прикрикнул. Ну и правильно. Псих какой-то неадекватный, деревенщина неотёсанная. Таких да, надо строить, иначе мало ли что натворит, если выйдет из-под контроля. У меня-то с этим проблем не возникало. Иного в голове сдерживал, сам на рожон никогда не лез.

Через пару часов мы вернулись на базу — ту самую, которую я пару раз посещал прошлой зимой. Доспехи мне было разрешено взять с собой (для них, правда, требовалась соответствующая зарядная рамка, но Марина обещала её достать). Я их снял, упаковал в специальную сумку, сложил в чехол оружие и с вещами отправился к порталу. Преодолев за секунду расстояние в полторы тысячи километров, мы с Мариной оказались под Царицно.

Тут наши пути разошлись: Марина отправилась к себе домой, и я — на Осиновую шестнадцать. По приезде даже ничего выгружать не стал из кузова «Бульдога» — сразу завалился спать и продрых до утра.

В следующую субботу я отправился в Екатеринбург на разговор с Иваном Петровичем Бельским, старшим братом моей покойной матушки. Мы с ним условились встретиться вечером в одном из кафе в центре города. Увольнение, как Марина и обещала, мне дали без вопросов, осталось добраться как можно быстрее до Екатеринбурга, чтобы в воскресенье вернуться в спецшколу.

Поначалу я планировал лететь самолётом. Марина даже предложила купить мне билеты через интернет, поскольку в школе он хоть и был, но доступ приходилось постоянно у кого-нибудь выпрашивать. Однако когда в субботу утром я прибыл на Осиновую шестнадцать и позвонил своей наставнице, оказалось, что планы поменялись. Марина велела ехать к зданию с порталом. Сказала, что отправит меня в Екатеринбург посредством пространственного перемещения, поскольку билеты на самолёт может кто-нибудь отследить, например, Скуратовы, если они всё ещё меня пасут. Даже начальство не возражало.

Переодевшись в штатское, я сел в свой «Бульдог» и помчался к заброшенной промзоне под Царицыно, предвкушая встречу с родственником.

Марина ждала меня уже там. Она приготовила и настроила портал, и спустя секунду я опять оказался за полторы тысячи километров от Москвы. На этот раз — в Екатеринбурге.

До назначенного времени оставалось часов пять, и я погулял по городу, вспоминая места, которые раньше любил посещать, и прежнюю жизнь, а вечером отправился в кафе «Соловей», где мы с Иваном Петровичем договорились встретиться.

Кафе это я знал, хотя и не бывал там ни разу. Оно располагалось на третьем этаже нового торгово-развлекательного центра и имело неплохой рейтинг. Дизайн заведения был стилизован под барокко, а широкие окна выходили на пруд, окружённый небольшим парком.

Я уселся за стол возле окна и сделал заказ, поужинал и стал ждать. На столе сложил салфетку в виде кораблика — знак, по которому родственник должен был меня узнать.

Ровно в восемь вечера в кафе вошёл невысокий подтянутый господин в распахнутом чёрном плаще поверх костюма цвета индиго и белом шарфе. Мужчине было на вид уже за сорок, черты гладко выбритого лица спокойные, на виске поблёскивала седая прядь волос.

Оглянувшись по сторонам и ответив на приветствие администратора, вошедший сразу же заметил меня и уверенным шагом направился к моему столику.

— Кирилл Князев? — спросил он.

— А вы — Иван Петрович Бельский? Здравствуйте, — я поднялся и пожал протянутую руку.

В теории мы не должны были обмениваться рукопожатиями, ведь я представился своей не титулованной фамилией, а значит, не мог общаться с князем на равных, но Иван Петрович, кажется, решил пренебречь формальностями и вёл себя так, словно я всё ещё принадлежал к аристократическому роду.

— Рад увидеться с вами воочию, — Иван Петрович снял плащ и шарф, повесил на вешалку рядом, а сам уселся напротив меня.

Подбежала официантка.

— Кофе без молока и без сахара, пожалуйста, — небрежно кинул ей дядя.

От меня не укрылся тот факт, что одежда Ивана Петровича, несмотря на кажущуюся простоту, была не из дешёвых. Костюм, судя по качеству ткани и по тому, как сидит на фигуре — пошит на заказ. Плащ фасоном напоминал плащи от индийского бренда «Радж». Классические часы с чёрным ремешком имели логотип балканской фирмы «Хронус» и стоили больше, чем я заработал сдачей кристаллов за год. Дополнял образ дяди слабый аромат какого-то дорого парфюма.

— Итак, Кирилл, ты просил о встрече, — начал разговор Бельский. — Признаться, сам давно хотел познакомиться со своим племянником, но из-за разногласий между нашими семьями это не представлялось возможным.

— Верно. Отец вряд ли позволил бы мне это сделать. Но теперь я — больше не член семьи и могу общаться, с кем захочу.

— Насколько я понял из телефонного разговора, ты хотел бы узнать о своей покойной матушке, Елене Бельской?

— Всю жизнь я прожил в неведении. Отец никогда не говорил о неё. Её словно не существовало. Пришло время восполнить этот пробел.

— Что ж, я готов ответить на твои вопросы. Спрашивай, что тебя интересует.

Иван Петрович быстро перешёл от любезностей к делу. Время его, наверняка, было ограничено, и я сразу же приступил к вопросам:

— Вы хорошо её знали?

Ответить помешала официантка, принёсшая кофе моему собеседнику. Тот взял чашку, отпил, промокнул салфеткой род, и только после этого заговорил:

— Хорошо ли? Настолько насколько хорошо можно знать человека, живя с ним под одной крышей. Мы росли в родительском особняке вчетвером: я, Елена, Кристина и Сергей. Я был старшим и раньше всех покинул отчий дом. Твоей матушке тогда исполнилось двенадцать. Что про неё могу сказать? Елена с самого детства была непоседливой, заводной девчонкой, не проходило и недели, как с ней не случалась бы какая-нибудь история. В юности она отличалась независимым характером, постоянно перечила родителям, за что часто бывала наказана. Увлекалась музыкой, какими-то модными в то время эстрадными исполнителями, любила ездить на лошадях, занималась живописью. Если же говорить о талантах, Елена имела достаточно хорошую восприимчивость к энергии, и к двадцати годам получила восемнадцатый уровень. Тогда же у неё открылся дар электрокинеза.

— Не самая распространённая способность, — заметил я.

— Ну почему же? Она встречается не так уж и редко.

— В общем, у матушки сложный характер был, да?

— К сожалению, после моего отъезда мы почти не общались, однако со слов наши родителей — да, так и было. И вместе с тем она была доброй, весёлой и искренней. И за это порой ей слишком многое сходило с рук.

— И как у неё потом жизнь складывалась?

— После института — а училась Елена, если не ошибаюсь, на экономиста — её отдали замуж за молодого князя Евгения Вельяминова. Брак, естественно, заключили по договору между нашими семьями, но Елена не была против. Тем не менее, долго прожить вместе им оказалось не суждено. Вельяминова убили на дуэли спустя два года, и Елена овдовела. Детей они завести не успели.

— И потом она познакомилась с Аркадием Скуратовым? Как это произошло? Они тоже вступили в брак по договору?

— Разумеется, они поженились с согласия семей. Тем не менее, познакомились они не по воле наших родителей. Даже не знаю, где и как это произошло. То ли на каком-то званом приёме, то ли в театре. Надо сказать, Елена после гибели первого мужа вела активную светскую жизнь. Она была не из тех барышень, что предпочитают затворничество. Усугубляло ситуацию и то, что она обрела свободу от родительского надзора и делала, что хотела. Одна проблема — денег ей всегда не хватало. Елена не раз обращалась за финансовой помощью ко мне или к Сергею.

Я слушал Ивана Петровича и отмечал для себя каждую деталь. Независимый характер, активная светская жизнь, делала, что хотела. Бельский старался выражаться деликатно, но по факту всё это могло означать, что моя матушка в молодости вела, что называется, распутный образ жизни, который, возможно, не бросила и после заключения брака с Аркадием. А значит, забеременеть могла от кого угодно.