— А ты, кстати, как попала к нам на службу? — спросил я. — Ты, кажется, уже давно у нас.

— Меня с детства воспитывали ваши слуги, — проговорила Ника. — Моя мать была служанкой в доме твоего отца. Когда обнаружились зачатки дара, меня решили не отправлять в приют. Благодаря Василию Михайловичу я избежала участи обычной для всех одарённых простолюдинов и росла с мамой, пока она не умерла. Я очень признательна за это твоей семье.

— Да, он правильно сделал. Скажи, мне всегда было интересно… ты никогда не хотела заняться чем-то другим?

— Чем, например?

— Я не знаю. Возможно, работать в конторе.

— Если прикажете, я пойду работать в контору. Однако сразу должна сказать, что я могу не иметь нужных навыков. Меня всю жизнь готовили к службе в страже.

— Понятно. Ладно, оставим эту тему, — проговорил я, поняв, что вряд ли дождусь от Ники откровений. Вести задушевные разговоры она не умела. — Выдай всем нашим по триста рублей в качестве премии. И себе возьми. Вы хорошо поработали в этом месяце. Заслужили.

— Благодарю, Алексей, — Ника слегка склонила голову.

— По поводу стражников… Если знаешь места, где можно завербовать людей, действуй. Наберём, будем обучать. Только не в Москве, а в Ярославле. В Москве нам опасно заниматься какой-либо деятельностью. Документы, кстати, спрятаны надёжно?

— Да, на моей второй квартире.

Ещё до Нового Года Ника сделала липовые документы и арендовала по ним квартиру, где и хранила всё самое важное. А с недавних пор и сама там проживала, переехав из Лизиной усадьбы. Ника была единственной моей стражницей в Москве и могла стать объектом для охоты со стороны Шереметевых. Приходилось изворачиваться.

— Очень хорошо. Скоро планирую временно свернуть в Москве все дела. Кофейни перенесём в Ярославль. Лиза, надеюсь, тоже переедет. Здесь останемся только мы вдвоём. Шереметев будет искать способ убить тебя.

— Я понимаю и готова к этому.

— Тебя я бы тоже отправил в Ярославль, но иногда мне требуется помощь. А может быть, и отправлю. Наберёшь эфирников, поедешь их тренировать. У меня как раз поместье свободно. Неплохая база.

— Ты прав. Усадьбу очень удобно использовать в качестве тренировочной базы. Если прикажешь, могу обучать новых стражников. Но должна предупредить, что прежде я этим не занималась.

— Никогда не поздно начать. Но насчёт Ярославля пока — это не точно. Твои услуги могут понадобиться здесь.

— Как скажешь.

— В любом случае, ты — молодец. Очень сильно мне помогаешь. Не знаю, как бы справился один.

Ника на секунду опустила взгляд. Мне показалось, её смутила моя похвала. На губах стражницы появилась скупая улыбка, которая нечасто освещала её личико.

— Рада служить тебе и твоему роду, — произнесла она то, что и полагалось говорить в таких случаях.

За разговорами о делах насущных четыре с половиной часа пролетели незаметно. Вышли мы на станции Мытищи. Святослав знал, что я должен на днях вернуться, и мог приготовить встречу на вокзале в Москве. А мне встречающие были совершенно ни к чему.

На небольшой площади напротив одноэтажного здания вокзала стояли несколько бричек и одинокое такси, словно поджидавшее меня. На нём я и отправился в академию. Ника же поехала своей дорогой на конспиративную квартиру.

Учёба продолжалась. После кровопролитных сражений снова пришлось вернуться на студенческую скамью и слушать заунывные лекции. Кому-то, возможно, такое и не нравилось, но я в стенах академии просто отдыхал душой.

В понедельник после занятий по магической практике ко мне подошёл Полкан. Отвёл в сторону и сообщил, что руководство снова просит меня участвовать в государственных состязаниях, которые пройдут этим летом. Как и прошлый раз, я должен был выступить от младшей группы.

Не сказать, что мне это было слишком интересно в данных обстоятельствах, но участие сулило неплохую прибыль, да и меткость надо потренировать, что я и собирался делать на подготовительных занятиях.

Тем временем оставалось отработать ещё две недели наказания за избиение Юсупова. Мне дали другой зал, но суть не изменилась — я всё так же разгребал песок, после чего до самой ночи мог тренироваться в полном одиночестве.

Одно плохо: для сильных заклинаний зал не подходил. Они, как минимум, добавили бы мне работы, а в худшем же случае, могли повредить стены или спортивные снаряды. Надо было искать другое место.

Полигон за тренировочным комплексом был настолько большим, что однажды я пробродил там часа полтора, осматривая все закоулки. Часть его представляло собой огромное пустое поле. Идти до него было не близко. Но во вторник, закончив с уборкой зала, я всё же решил туда отправиться.

Шёл двенадцатый час, студентов на площадках уже не было. За полчаса я дотопал до самого дальнего конца полигона и оказался один в заснеженном поле. Здесь даже фонари не горели. Они остались далеко позади. Левее виднелись силуэты бетонных конструкций, напоминающие причудливый заброшенный город.

Сделав подготовительные упражнения, я приступил к отработке огненной волны. Она получалась уже достаточно мощной, сметала на пути всё. После первого удара весь снег в тридцати шагах передо мной растаял. Дальность пока оставляла желать лучшего.

Повторив волну раз десять, я перешёл к мощным огненным шарам объёмного взрыва. Это заклинание было крайне эффективным, могло запросто уничтожать средних эфирников, но требовало много времени на создание. Я пытался уменьшить время, но при этом нарастить силу взрыва.

После получаса упражнений силы иссякли. Эфир был выжат до последней капли, я ощутил слабость во всём организме и вялость. Тело стало казаться немощным и хрупким, как хрустальный стакан. Я превратился в обычного человека.

Лишь спустя пять минут эфирные потоки начали наполнять меня, возвращая силу. На восполнение баланса потребовалось более часа. Домой вернулся уже глубокой ночью, а уснул и вовсе лишь под утро.

Но такие тренировки были необходимы. Благодаря им я мог выйти на качественно новый уровень.

Я планировал встретиться с Настей в пятницу, но когда позвонил, она заявила, что придёт в четверг. У неё опять что-то случилось. Сказала, нам надо срочно поговорить.

Она явилась, как мы и договаривались, к одиннадцати часам. Я к тому времени уже закончил работу и, дожидаясь свою подругу, повторял различные формы.

Настя вошла в зал и заперла за собой дверь.

— Привет! — крикнул я пошёл навстречу. — Как дела? Скучала?

— Меня хотят убить, — выпалила она.

— Кто тебя хочет убить?

Настя выглядела очень взволнованной, как и в тот вечер, когда она сообщила мне о давлении со стороны её родственников. Я сразу догадался, что и на этот раз виноваты они.

— Безбородко меня в это воскресенье возле дома подкараулил, когда я к родителям ездила. Знаешь, что он сказал? Что род расценивает нашу с тобой связь, как предательство.

— И?

— И намекнул, что убьёт меня. Теперь не знаю, что делать. У меня огромные проблемы. И всё из-за тебя. А ты опять где-то пропадал, за две недели даже не позвонил ни разу.

— Так значит, он узнал, что мы продолжаем встречаться?

— Да не знаю я! — воскликнула Настя. — Я уже ничего не понимаю. Я сказала, что мы не встречаемся больше, а он — давай за старое. Говорит, встречайся снова и выведывай информацию. Дескать, я должна реабилитировать себя в глазах рода, иначе убьют. Даже не знаю, что ему в голову взбрело.

Действительно, странно. Тайная канцелярия Шереметевых что-то выведала: либо то, что мы с Настей до сих пор встречаемся, то ли что она рассказала мне про планы Зейдлицев. Я не знал, что думать. Неужели за нами даже здесь шпионят? Или простое совпадение?

— Да, паршиво, — согласился я. — Вот пристали же, сволочи.

— Лучше скажи, что мне теперь делать? Мне надоела такая кутерьма. Связалась на свою голову… Зачем мне это всё?

— А мне зачем? Я Святославу тоже ничего плохого не сделал, но он уже полгода за мной охотится. Думаешь, мне это в радость?