Зато зрители ликуют. Им очень понравился мой удар. Мощный, зрелищный. Но в акробатику уходить не стоило. В конце концов, моя цель — победить, а не представление показать.

Я и сам отхожу, чтобы приготовиться к новой атаке, но тут соперник внезапно начинает яростно теснить меня, вынуждая обороняться. Отбиваю блоками его удары и достаю ногой до головы. Кабан бьёт меня стопой в корпус. Следующие два удара ногами мы наносим почти одновременно, и… звучит свисток. Расходимся по углам.

Когда начинается третий раунд, Кабан атакует сразу. Я пытаюсь блокировать его хук, но тот настолько силён, что пробивает блок и попадет мне по голове. Уклоняюсь от второго кулака и отскакиваю назад. Соперник усилил энергетику в руках, и теперь удары пропускать нельзя, а то больно будет. У меня и от первого-то мозг в башке бултыхнулся.

Кабан продолжает наступать. Он работает руками и ногами связками по два-три удара. Чувствую, торопится. Видимо, боится, что устанет быстро. Я же, наоборот, стараюсь не подпускать его близко и в основном уклоняюсь и параллельно с этим концентрирую в руках энергию.

Соперник бьёт ногой. Пригибаюсь с одновременным ударом кулаком в живот — ударом, в который вкладываю всю силу. Кабан летит на маты, но быстро вскакивает. Трибуны ликуют. А мой противник снова рвётся в бой.

Блокирую предплечьем удар. Руку пронзает боль. Делаю нырок и тут же распрямляюсь, нанося локтем апперкот. Кабан снова на матах. На этот раз он поднимается с трудом. Его пошатывает.

Он движется на меня, выставив кулаки перед собой. Бьёт — промахивается. Я лоукиком опять кладу его на маты. Кабан поднимается и получает удар в челюсть, от которого валится с ног. Похоже, он уже не может сопротивляться. Сотрясение или что-то вроде того. Но всё равно продолжает попытки. На трибунах кто-то радуется, кто-то, наоборот, негодует.

Кабан с трудом поднимается на ноги. Я жду. И тут раздаётся финальный свисток. Бой окончен.

Мы расходимся по углам. Идёт подсчёт очков, затем судья вызывает нас на середину арены и объявляет меня победителем. Мы с Кабаном обмениваемся рукопожатиями и идём в зал. У меня трещит голова, а на левом предплечье расплывается синяк, но радость от победы перекрывает боль.

— Неплохо, — говорит Кабан. — Ты отлично дерёшься.

— Ты — тоже, — отвечаю я. — Но мне кажется, у тебя сотрясение. Обратись в мед блок.

— Это ерунда, пройдёт.

Бурдюков вызвал следую пару участников, последнюю на сегодня. А я поднялся на верхний ряд, где сидели Никита и Серёга вместе со своими подругами: буряткой Леной и светленькой Юлей. Меня поздравили с победой.

— А Соня где? — я устроился рядом на свободное место. — Не пришла?

— Она вчера приходила смотреть, — ответила Лена, которая в их компании была самая бойкая и болтливая. — А сегодня в город поехала, в увольнение.

— Понятно. Ну, увольнение это святое.

— А нас, кстати, опять приглашают сегодня, — сообщил Серёга. — Пойдёшь?

— Куда приглашают? — не понял я.

— В общагу к нам, — рассмеялась Лена. — Куда же ещё?

— Надеюсь, будет не как прошлый раз?

— Конечно, нет! А то чего бы мы вас позвали? Сегодня мегера почему-то добрая стала, сама сказала, что можно. Мы с Юлькой чуть дар речи не потеряли, когда услышали.

— А мегера это кто?

— Да унтерша наша, Хворостова. Это она вас прошлый раз сцапала.

— Вот как. Значит, разрешила?

— Ну да, я и говорю! Сама подошла и спрашивает, типа, хотим ли мы пригласить ребят из шестой роты? Ну мы таки, да, хотим, но вроде нельзя. А она вдруг: а пусть приходят, сегодня можно. А мы такие не понимаем, что на неё нашло.

Я усмехнулся. Я-то знал, что на неё нашло и почему она так подобрела. Мои уговоры подействовали, и Лида окончательно сдала все позиции.

Последний поединок закончился. Победил парень из нашего клана. Мы с Серёгой, Никитой и девчонками спустились с трибуны и направились к выходу.

— Князев, — окликнул меня в дверях Гаврюшин. — Пойди сюда.

Я сказал ребятам, чтобы шли без меня, а сам вернулся к взводному.

— Что случилось?

— В общем, так. Бур сходку объявляет через полчаса. Ждём тебя в зале внизу.

Сходка клана состоялась в боксёрском зале в подвале. Собрались если не все, то очень многие. На повестке дня стоял вопрос нападения на одного из членов клана. Перед началом Бурюдюков расспросил меня наедине о происшествии, затем то же самое пришлось повторить перед всеми. Я настаивал на том, что этот конфликт — мой личный и клана не касается, но всё было тщетно. Собравшиеся единогласно считали, что «филины» должны понести наказание.

Более того, как оказалось, Бурдюков лично предупреждал главу враждебного клана о последствия в случае, если его ребята со мной не помирятся, но те не послушались. Теперь выход был только один: ответный акт насилия.

Между кланами после долгого перемирия снова разгорелась война, но никого это, как будто, не волновало, кроме Гаврюшина, который лично высказал мне всё, что думает. Большинство, наоборот, восприняли новость с энтузиазмом, а старшие сразу же стали решать, каким образом нанести ответный удар. Сошлись на том, чтобы выследить виновников за пределами школы и «наказать».

На самом деле, мы были сильнее и многочисленнее «филинов». Наши парни регулярно тренировались, а они, в основном, занимались какими-то махинациями. Но всё равно следовало быть осторожными. Бурдюков предупредил, что отныне нам надо стараться не ходить по одному ночами или за пределами школы и по возможности не показываться во втором корпусе общежития, поскольку там хозяйничал клан Филина, тогда как первый (тот, где обитали я, Гаврюшин и прочие) полностью контролировался нашими.

В общем, сам того не желая, я стал виновником очередной войны между местными кланами. Я ужасно не любил, когда за меня кто-то заступается, но тут уж отвертеться никак не получалось.

Когда мы с Гаврюшиным, Кабановым и ещё несколькими курсантами и унтерами возвращались обратно, я всё-таки спросил, чем таким секретным занимаются «филины».

— Да энергию они толкают в городе. Энергию и кристаллы с нашего склада, — объяснил мой взводный. — Вот и весь их промысел.

— Наверное, их покрывает кто-то из офицеров, — предположил я. — Не могут же они этим заниматься без ведома старших?

— Ясен хрен. Кто-то из штабных за ними стоит. Я не знаю, на кого они ишачат.

— Догадки есть, — сказал Кабан. — Либо начальник роты обеспечения, либо командир боевой группы, а возможно, даже заместитель директора по воспитательной работе.

— Начальник боевой группы? — переспросил я. — Болховская, что ли? Почему думаешь, что она?

Меня удивило предположение, что Болхоская может стоять за расхищением имущества, но с другой стороны, откуда мне знать, кто в чём замешан? Возможно, и она не чиста на руку.

— Да потому что «филины» постоянно мотаются в пустыню, собирают кристаллы. Только не на склад их несут, а барыгам. А кто заведует имуществом боевой группы? Вот и думай, почему, — объяснил Кабан.

— Да неизвестно, кто, — повторил Гаврюшин. — Кто угодно может быть. Кто тебе расскажет? Всё, хватит об этом. Пришли.

Мы подошли к крыльцу общежития, и разговоры смолкли.

Мне, по правде говоря, было плевать на все эти подпольные игры. Занимаются какими-то махинациями — и срать на них. Я-то, в любом случае, натаскаю кристаллов из пустыни и заработаю. Главное, уровень прокачать.

Но прокачка откладывалась. В эти выходных состоялись соревнования, в следующие будет финал. Тоже хотелось бы поучаствовать, тем более что победителям обещаны денежные призы. Остаются качаться за счёт тренировок.

Теперь я, как и все светоносные с открытым потенциалом, мог повышать свой энергетический баланс посредством физических нагрузок и специальных упражнений. Но происходило это очень медленно. В один день могли прибавиться одна-три единицы, а потом несколько дней по нулям.

Благодаря постоянным тренировкам росла и скорость потока. За последние две недели она увеличилась на 0,5, достигнув показателя 7,6. Такой показатель уже считался неплохим. Да я и сам чувствовал изменения. Иные поглощались быстрее, стало легче направлять энергию в разные части тела усилием мышц, а при сильной концентрации усталость накапливалась медленнее.