— Это хорошо, — сказал Владимир, кажется, не поняв намёка.

— Кажется, теперь это наше общее дело, — намекнул я более конкретно.

Владимир посмотрел на меня исподлобья и кивнул:

— Хорошо, что ты прислушался к голосу разума.

— По дороге сюда мне явилась Ноэма, сказала, что Мара вернулась в Сон. Не знаю, правда ли...

— Она направляет тебя. Она направила меня... всех нас. Нас избрали и дали выбор: спасти этот мир или смотреть, как он погружается в пучину хаоса.

— Надеюсь, что так, — сказал я.

— Ещё сомневаешься? После всего, что видел? А я — нет. Я не стану бездействовать, глядя, как гибнет цивилизация и возвращаются тёмные века.

— Понимаю.

— Если захочешь поговорить, найдёшь меня на Банной. В мясной лавке и спросишь Александра Иванова. Мясник подскажет. Мне кажется, нам есть, что обсудить.

— Думаю, ты прав, — согласился я. — На днях заскочу.

Владимир кивнул и свернул на следующем перекрёстке, а я пошёл прямо.

На следующий день поступили сведения о том, что армия Гостомысла покинула Великохолмск. Надо было поторопиться, чтобы встретить его в запланированном месте. Княжеская и боярские дружины начали спешно готовится к походу.

Солнце лениво выползало на затянутое рваными облаками небо, а мы с братьями стояли на вершине холма и наблюдали за тем, как вдали через перевал скачет колонна вражеской дружины. Вячеслав осматривал место грядущей битвы в подзорную трубу. Было прохладно, и из наших ртов шёл пар.

Весь день и всю ночь дружины находились в пути. Мы все были измотаны столь длительным марш броском, но зато удалось занять выгодную позицию на холме. Теперь оставалось развернуть войска в боевой порядок и ждать.

Я ощущал волнение перед грядущей битвой, всё утро меня бил мандраж, а внутри боролись две сущности: одна желала драки, другая была бы рада свалить подальше отсюда. Но уехать я уже не мог, а потому старался заглушить голос, требовавший избежать боя. Впрочем, я знал, что как только начнётся резня, он и сам умолкнет, а наружу вылезет нечто другое.

Склон холма, на котором мы планировали сражаться, местами был достаточно пологим, а местами — труднопроходим из-за кустарника и скоплений деревьев. Открытые же участки поросли высокой травой, которая обильно торчала из-под истончённого снежного покрова.

Сегодня ночью ударили весенние заморозки, грязь на дорогах застыла, лужи покрылись корочкой льда, а снег — тонким настом. Внезапное похолодание оказалось нам на руку. Благодаря этому артиллерия не застряла на полпути, и дружинники успели до начала сражения затащить пушки на гору и укрепить позиции. Сейчас шести— и двенадцатифунтовые орудия устанавливались на вершине холма, недалеко от нас, чтобы, когда начнётся бой, вести огонь через головы нашей пехоты.

Мимо маршировала дружина Верхнепольских. Солдаты в чёрных, отороченных золотом мундирах, под барабанный бой шагали по заросшему травой склону и разворачивались в боевой порядок — линию, состоящую из трёх шеренг. Знамёна с гербами рода трепыхались над их головами большими красочными полотнами. Следом в тёмно-малиновых мундирах шла дружина Заозёрных. Воевода и несколько бояр наблюдали за манёврами.

Войско противника было не менее пёстрым, но и на их стороне имелось несколько чёрно-золотых отрядов. Вражеские дружинники верхом преодолевали перевал, а затем спешивались и строились колоннами. Наше войско, разумеется, тоже приехало верхом, но все лошади и обозы мы оставили на обратном склоне в недосягаемости от глаз противника. Дружинники обучались воевать, как в конном, так и в пешем строю, но как оказалось, в большинстве случаев они играли роль линейной пехоты.

— Что если Гостомысл не пойдёт в атаку? — спросил Мстислав, наблюдавший вместе с нами за противником. — Они не торопятся.

— Пойдёт, — проговорил Вячеслав, не отрывая глаза от подзорной трубы. — Куда денется-то? Что, зря он ехал сюда что ли? Гостомысл хочет уничтожить нас. А мы — тут. Мы подождём — не к спеху. Готов, Даниил? — он убрал трубу и обернулся ко мне. — Ты же ещё со светлейшими не дрался?

— С «драконами» если только, — ответил я.

— Значит, опыт есть. Хорошо. Думаю, они вначале отправят дружину, попытаются прорвать нашу пехотную линию, а потом пойдут их светлейшие, и тогда-то мы по ним и ударим. А когда они сдадутся, я не оставлю в живых никого из тех, кто присягнул этой сволочи, которую я когда-то называл своим братом.

— Не уверен, что это разумно, — возразил я. — Бояре не считают Гостомысла убийцей, для них, мы — виновники раздора. Лучше не убивать их, а постараться убедить в обратном. Сейчас такое время, когда не стоит заводить новых врагов.

— Вы посмотрите на него! — рассмеялся Вячеслав. — И почему это в тебе вдруг проснулось милосердие? Они пришли убить нас. А я убью их, чтобы остальные боялись. Нет, я не всех казню — только глав родов, примкнувших к отцеубийце. Они не достойны жалости. И если честно, Даня, не узнаю тебя в последнее время. Неужели два месяца, проведённые в каком-то захолустье, так повлияли на тебя?

— А между прочим, Даниил дело говорит, — встал на мою сторону Мстислав. — Ты слишком горяч, брат. Если казнишь бояр, их родня не простят нам этого. Они наверняка пожелают отомстить.

— Ага, — добавил я, — а если учесть, в какой жопе сейчас княжество, до добра это не доведёт.

— Да плевать. Нашлись советчики тут, — огрызнулся Вячеслав. — Глава рода — я; сам решу, что делать.

Солнце вышло из-за холмов, и тут же скрылось за облаками, что лениво плелись по небесной глади и с тоской наблюдали за приготовлениями к очередной драке, в которой мелкие существа в разноцветных одёжках снова будут убивать и калечить друг друга.

Но Гостомысл медлил, его дружина развернулась в боевой порядок и стояла на противоположном склоне. Тревога и напряжение нарастали. Вячеслав стал каким-то нервным. Он носился взад вперёд, отдавал приказы, а потом о чём-то долго толковал с главами родов.

Пехота выстроилась сплошной линией чуть ниже артиллерийских позиций. От полевых кухонь, расположенных на обратном склоне доносился запах готовящейся еды, от которого обильно выделялась слюна и сводило пустые желудки. Поскольку враг атаковать не спешил, было решено позавтракать. Умирать голодным никому не хотелось.

Мы с братьями и главами родов, поев, собрались вокруг костра, разведённого между двумя шатрами. За время ожидания здесь успели не только развернуть походные кухни, но и поставили лагерь. С неба падала редкая снежная крупа. Если прежде солнце нет-нет, да выглядывало сквозь пелену облаков, то теперь оно окончательно спряталось в серой непроглядной выси, и пасмурная хмарь нависла над холмами и долинами.

В основном обсуждали вопрос, кому сражаться в первом ряду, когда дело дойдёт до схватки светлейших. Воевода, настаивал на том, чтобы все братья Верхнепольские шли во второй линии, а в первую чтоб встали бойцы старшего поколения. Расчёт был прост: чем старше воин, тем обычно мощнее у него чары, а значит, именно самые старшие должны идти первыми, чтобы прикрыть молодёжь. А уже когда магические силы у всех иссякнут и начнётся рукопашная схватка, тогда можно дать волю и юнцам вроде нас.

Но Вячеслав наотрез отказался от этого плана. Он считал, что должен лично вести светлейших на битву, и как ни старались главы родов уговорить его идти во второй или третьей шеренге, Вячеслав был непреклонен.

Спор прервал связной, который сообщил, что наблюдатели засекли новые отряды противника. Мы все тут же побежали на вершину.

Подкрепление действительно подходило. Через перевал двигалась ещё одна колонна всадников. Над их головами реяли знамёна с гербами, которые, по словам воеводы, принадлежали роду из соседнего княжества. Бояре предположили, что княгиня обратилась за помощью к своим родственникам.

Теперь у противника был серьёзный численный перевес, гораздо больший, нежели тот, на который мы рассчитывали. Бояре зароптали, Заозёрный предложил отступить, его поддержали ещё два главы рода. Однако у Вячеслава эти разговоры вызвали лишь негодование.