Комаровский особенно отметил запрет совершать любые насильственные действия по отношению к студентам более низкого происхождения. Он долго распинался о том, что тут якобы все равны и потому обязаны относиться с уважением к ученику из любого сословия.

В свободное от учёбы время можно было выехать за пределы территории, однако требовалось уведомить об этом надзирателя, возвращаться следовало не позже десяти вечера. Предыдущий ректор обязывал студентов посещать церковные службы по праздникам, сейчас данный запрет отменил, оставив лишь настоятельную рекомендацию.

Имелась тут и система наказаний. Это могли быть выговоры, принудительные работы, вроде подметания дорожек и мытья полов, домашний арест, запрет на выезд с территории и даже карцер, как крайняя мера. За неуспеваемость по магическим практикам отчисляли, за плохую дисциплину — реже, но тоже бывали случаи.

К счастью, самостоятельные занятия в свободное от учёбы время не воспрещались. Можно было брать дополнительные уроки у тренеров или заниматься самому, но не в здании (залы почти всегда были заняты), а на уличных площадках. Поощрялось участие в различных кружках, в творческой самодеятельности и в спортивных состязаниях.

На первом этаже дома, куда мы пришли, находились ателье и магазин одежды. Пошив формы занимал около недели, но я всегда мог приобрести готовые брюки и пиджак. Поскольку герба у меня не было, а прежнюю фамилию я ещё не вернул, мне предстояло носить государственный герб, что ровняло меня с мещанами и обычными, не родовитыми дворянами.

Подъезд оказался чистым и опрятным. Росли цветы в горшках, на стене висела картина. Нас встретил швейцар, или скорее, охранник в такой же, как у всех синей форме. У него хранились ключи. На четвёртом этаже оказалась свободная однушка класса люкс, ещё одна — в соседнем подъезде. Осмотрев обе, я выбрал первую. Её окна выходили на южную сторону, где зеленел сквер. В комнате и на кухне имелась вся необходимая мебель и посуда.

Комаровский расписал все достоинства академических квартир: дескать, тут и отопление водяное, и свет электрический, и вода горячая, и телефон есть, и даже холодильник, а точнее охлаждающий шкаф с отделением для льда. Мне всё это казалось само собой разумеющимся, но я напомнил себе, что на дворе — начало тридцатых.

К квартире прилагалась и прислуга. Обычно домработник приходил убираться два раза в неделю, однако за дополнительную плату мог появляться чаще. А вот личных слуг держать не разрешалось, поэтому моя стражница не могла здесь находиться. Впрочем, Комаровский заверил, что академия надёжно охраняется и посторонних людей тут не бывает.

Пожелав мне удачи в предстоящей учёбе, надзиратель оставил мне ключи и ушёл.

За следующие полдня мне предстояло сделать кучу дел: купить одежду, взять в библиотеке учебники, принести вещи из машины и разложить по шкафам и полкам, снова сходить в бухгалтерию и внести оплату за квартиру, посмотреть расписание занятий и многое другое. И конечно же — пообедать. В главном корпусе находились ресторан и столовая, однако помимо них на территории имелись булочные, чайные, кафе и просто продуктовые магазины. Одним словом, с голоду не помрёшь.

Был уже девятый час, а я только занялся сортировкой вещей. На столе лежала стопка книг, а на диване — новенький костюм, состоящий из чёрных брюк, зелёного пиджака, галстука и белой рубашки, рядом — три комплекта спортивной одежды: летняя (шорты и майка), утеплённая и зимняя. Плюс для студентов с факультета магии огня советовали приобретать огнеупорный нижний слой и пропитывать костюм для тренировок специальным средством. Естественно, денег это всё стоило немалых.

Меня отвлёк стук в дверь.

— Кто? — спросил я.

— Здесь проживает Алексей Васильев?

— Да. А вы кто?

— Вы меня не знаете. Я учащийся четвёртого курса Степан Оболенский. Пётр Петрович попросил меня встретиться с вами.

Я открыл дверь. На пороге стоял худощавый веснушчатый молодой человек в студенческой форме. На пиджаке слева красовалась эмблема рода.

— Я должен передать вам важную информацию. Мы можем поговорить с глазу на глаз?

— Да, я сейчас один. Проходите, — пригласил я.

Визит студента-четверокурсника стал большой неожиданностью для меня. Странно, что Оболенские обо мне так пеклись. Интересно, почему? Естественно, я решил послушать, что он скажет.

Мы сидели на кухне за столом.

— У вас нет здесь родственников, и это плохо, — Степан говорил чётко, словно читал инструкцию. — Надо всегда держаться родни. Но поскольку наши с вами рода давно находятся в дружеских отношениях, я смогу оказать некоторую помощь. Слушайте внимательно и запоминайте.

— Я слушаю, — кивнул я.

— Во-первых, вы должны понимать, что это за место. Тут учатся самые сильные одарённые во всей империи. Да, на территории драки запрещены, но за пределами академии может происходить разное. Бывали даже смертельные случаи.

— Дуэли?

— Дуэлью в полном смысле это назвать трудно, но… да, можно и так сказать. На моей памяти два раза случались стычки с весьма тяжёлыми последствиями для участников. Вы должны понимать, что следует быть вежливым со всеми, особенно не стоит конфликтовать с князьями и графами. Как я понял, вы пока носите другую фамилию, так?

— Да, так получилось. Не знаю, когда удастся снова стать Дубровским.

— Это не беда, если бы ни одно «но». Если у вас нет герба на пиджаке, для многих вы — чернь безродная, простите за прямоту. Даже для преподавателей. Не слушайте болтовню о том, что тут все равны. Это банальное показное чванство. Никакого равенства нет и в помине. Любого простолюдина или мелкого дворянина будут муштровать гораздо сильнее, чем какого-нибудь княжеского отпрыска. Поэтому советую вам вернуть фамилию, как можно скорее. Так будет проще. Пока же… возможны некоторые эксцессы. Вы должны это понимать.

— Да везде так, — ответил я. — В любом заведении. Только не понимаю, в при чём тут герб? Полно дворян без гербов.

— Разумеется. Есть те, кто это понимают, но для многих родовитых аристократов герб — признак достоинства. Нет герба — вы никто. К сожалению, у нас сложилось именно так.

— Если честно, странно.

— Как есть. Ладно, что ещё я имею вам сказать. Вращайтесь преимущественно в своём круге. Если будет часто общаться с княжескими и графскими отпрысками, это воспримется, как подхалимаж и лизоблюдство. Если будете водиться со студентами ниже вас происхождением — это моветон.

— Понятное дело…

— Знатные студенты время от времени устраивают сходки, проводят вечера за разговорами и карточными играми. Это так называемые клубы. Советую держаться от них подальше. Туда часто приглашают студентов из низких сословий, но не как равноправных членов клуба, а в качестве прислуги или объекта для издевательств. Есть такое развлечение. Поэтому я бы на вашем месте не принимал никаких приглашений.

— Ага, пусть только попробуют.

— Не выполняйте ни чьих просьб, особенно если она исходит от князя или графа. Иначе вас просто будут гонять, как прислугу, по всяким мелким поручениям. В случае отказа вам вряд ли что-то сделают. За не целевое использование магии грозят серьёзные наказания вплоть до отчисления. Никто не будет её здесь применять. И вам тоже не стоит этого делать. Максимум, что может вам грозить — это побои.

— Вот как? — я приподнял брови от удивления. — Прямо в стенах академии? И это не возбраняется?

— Да, в стенах академии. Официально рукоприкладство запрещено. А если чего-то не должно быть, то этого нет. Понимаете? Никто не примет к сведению жалобы первокурсника с неизвестной фамилией. Но если встанет выбор, лучше быть битым, чем оказаться мальчиком на побегушках.

— Я не привык жаловаться. Предпочитаю сам решать проблемы.

— Главное, чтобы дело не закончилось настоящей дракой за забором, то есть, за пределами академии, и вашим трупом. Ещё одно правило: то, что происходит в академии, остаётся здесь. Что бы ни случилось с учениками, администрация постарается решить проблемы собственными силами.