А Третьяков мне показался нормальным князем, хотя, по большому счёту, я ничего о нём не знал. Странно, что он прежде не пытался урегулировать отношения между Любецкими и Давыдовым. Целый месяц закрывал глаза на происходящее, а теперь прискакал. Почему? Возможно, испугался, что конфликт выйдет за пределы губернии. Он ведь знал, их какого я рода.

Переговоры закончились, и мы с губернатором покинули особняк. Третьяков захотел поговорить со мной с глазу на глаз. Рядом с воротами, точнее, тем, что от них осталось, стояло множество автомобилей, толпилась охрана. Мы отошли подальше.

— Поздравляю с приездом. Жаль, что вы с самого начала столкнулись с такими проблемами, — проговорил губернатор. — Дмитрий Давыдов находился не в лучших отношениях со многими родами.

— Не удивительно, — проговорил я, вспомнив, как в первый день на меня наехали сразу два местных клана. Сложно иметь хорошие отношения с подобными личностями.

— И вместе с тем Дмитрий Семёнович был храбрым воином. Он всю жизнь защищал границу от тёмных тварей. Вот только погиб не на рубеже, а от рук человеческих, хотя мог бы сделать ещё много. Надеюсь, вы будете вести себя более благоразумно.

— Абсолютно.

— Вы обладаете большой силой. Понимаю, много искушений применить её, но я бы посоветовал воздержаться. А если возникнут недоразумения, прежде всего, обратиться ко мне.

Я приехал три дня назад, а губернатор уже знает о моей силе. Неужели так быстро слухи разлетаются? Или он тоже за мной следит? Как бы то ни было, хорошо, что ему всё известно: не станет лезть ко мне лишний раз. Сила — залог спокойствия.

— Благодарю. Я так и поступлю, — ответил я сдержанно.

— Ну и шороху вы у нас навели, не побоюсь сказать, — усмехнулся губернатор. — Однако должен напомнить, что теперь на вас лежит ещё и определённая ответственность. Вам известны, какие у нас законы?

— Известны. Я должен пойти служить на границу или отправить кого-то вместо себя.

— Да, либо владеющего равного вам, либо нескольких человек более низкого ранга. И советую не затягивать с этим делом. На рубеже не хватает людей. Впрочем, как всегда.

— Мало кто рвётся сюда?

— Отчего же? И местные служат, и из других регионов едут добровольцы, но вы представляете протяжённость границы? Более тысячи вёрст. А форты через каждый пять-десять вёрст. И в каждом нужны мастера. Я уж не говорю о том, что постоянно кто-то гибнет. Здесь, знаете ли, не курорт. Идёт война! — губернатор поднял указательный палец. — Война за будущее человечества!

— Я понимаю, поэтому намерен служить сам по примеру дяди.

— И это благородно с вашей стороны. На границе вы, без сомнения, найдёте применение своему таланту.

— Ага, как раз это и собирался сделать.

— Кстати, у дяди вашего, помнится, артефакт был, который тьму разгоняет. Вы знаете что-нибудь об этом?

Во как! Даже про артефакт знает. А этот Третьяков — человек сведущий, держит, так сказать, руку на пульсе.

— Артефакт у меня.

— Это хорошо. Может быть, продадите? Военному управлению такие штуки нужны, много жизней спасают, а вам — лишняя копейка на развитие дела.

— Так мне тоже на рубеже служить и в области тьмы ходить, — возразил я. — Поэтому прошу прощения, но я пока оставлю камешек при себе.

Губернатор кивнул:

— Воля ваша. Однако запомните на будущее, — Третьяков пристально посмотрел мне в глаза. — Всё, что найдёте во время плановых вылазок, вы обязаны сдавать в форте. Иначе будут конфискация и штрафы.

— Я понял. Думаю, меня ещё ознакомят с правилами.

— Разумеется. Просто заранее сообщаю, чтоб понимали, как обстоят дела.

Губернатор производил благоприятное впечатление, и в то же время был он какой-то… скользкий, как мне показалось. Не стоило ему сильно доверять. Кто знает, какие у него счёты к дяде имелись и какие цели он преследовал. Местные аристократы тут годами грызутся меж собой, а я в их кубло влез.

Когда мы с Третьяковым распрощались, я вернулся к своим охранникам, толпившимся возле машин на улице. Сатир в надвинутой на лоб кепке стоял, придерживая висящую на груди штурмовую винтовку. Катя была рядом с отцом. Все бойцы выжидающе смотрели на меня.

— Война с кланом Когтя окончена, — сказал я громко, чтобы все слышали. — Теперь можно расслабиться. Всем будет премия и дополнительный отпуск.

— Мы этому очень рады, — ответил за всех Сатир. — Значит, продолжим работать в обычном режиме.

Теперь охране было незачем постоянно торчать в поместье. Все могли ехать по домам и возвращать из других городов свои семьи. Осадное положение закончилось. Я решил наградить ребят за службу дополнительным недельным отпуском и премией. Это был костяк, самые верные люди, которые не бросили дядю, а потом и меня в трудное время. А верность надо поощрять.

Катя сидела рядом с отцом в салоне минивэна, ехавшего в сторону усадьбы, и раздумывала о произошедшем. Даже не верилось, что вражда с Любецкими окончена. Впрочем, все понимали, мир не будет прочным. Когда клан Когтя найдёт в себе силы напасть снова, он сделает это. Василий так просто не откажется от того, что считает своим.

— Договариваться с этими выродками бесполезно, — Леди, ехавшая рядом с водителем на переднем сиденье точно выразила то, что было на уме у многих. — Озёров только обстриг Коготок, а надо было вырвать его с корнем.

— Не бухти, — буркнул Сатир. — Что будет, то будет. Если станем сильны, Любецкие будут сосать жопу. А мы станем сильны, как в прежние времена. Новый князь — толковый малый. Я чую это.

— А я чую херовы проблемы, — не унималась Леди. — Этот Озёров — сопляк, и он не знает пока ни хрена про нас.

— Но силёнок у него будь здоров. И магия какая-то жёсткая.

— Разве что силёнок. Как он сам вообще?

— Я бы сказал, для восемнадцати годов толковый малый. Вроде не баловень и не неженка. Не то что Колька был. Но надо ещё посмотреть, слишком мало времени.

— Он возродит наш клан? Вот что меня интересует.

— Я тебе кто, гадалка? Я не знаю, — глухо проговорил Сатир. — Посмотрим. Время ещё не пришло. Сейчас у нас другие задачи. Работы хватает. Поэтому хорош бухтеть.

— Ага. Как скажешь, Сатир. Подождём.

Катя почти не слушала разговор. Она знала и про приёмного сына, которого вынудили отказаться от наследства, и про клан, некогда возглавляемый Давыдовым, но её мало волновали данные вопросы.

Все её мысли сейчас были лишь о том, что, скорее всего, они с Алексеем теперь долго не увидятся. Ей придётся бродить по деревням и отстреливать тёмных тварей, а он… А что он? Он — князь и вряд ли ему есть дело до какой-то наёмницы из мещан.

Катя вспоминала тот день, когда нашла Алексея без сознания на берегу озера и привела его в чувство. Кажется, она тогда слишком холодно повела себя, она и сама растерялась, не зная, как реагировать. А теперь жалела. Правда, потом он помог ей коробки с патронами погрузить в машину. Как это было мило!

С другой стороны, Катя понимала, что ничего серьёзного у них в принципе быть не может, и, наверное, лучше всего забыть о нём и сфокусироваться на работе. Но выкинуть Алексея из головы она никак не могла, и сама же на себя за это злилась. Постоянно думала о нём, думала о том, что утром уедет из поместья, и будет сидеть дома и тосковать. Какой же бред, если подумать. Радоваться надо, что больше не надо с кланом Когтя воевать, а не вот это всё. Но ничего с собой поделать не получалось.

Воскресный день мы с Гавриловым потратили на то, чтобы осмотреть доставшуюся мне от дяди недвижимость. Вначале отправились в город, где находили два доходных дома Давыдова. Первый — длинное двухэтажное здание девятнадцатого века, опоясывающее полквартала, было почти заброшенное. Сейчас там только авторемонтная мастерская арендовала помещение. Второй — многоквартирный дом с несколькими подъездами, но тоже старый, ещё довоенный.

Раньше доходных домов у семьи было значительно больше. До того, как тьма захватила пол-Сибири, Давыдовы являлись богатыми землевладельцами, которым в Первосибирске принадлежала куча недвижимости.