— Мне не удалось спросить, на кого они работают, но я тоже думаю, что на Шереметева, — сказал я. — Вначале были убиты мои родители, на следующий день похитили меня. Слишком подозрительное совпадение.

— Однако, признаться, я удивлён, что Шереметев решил покуситься на вашу жизнь, — проговорил Пётр Петрович.

— Я тоже удивлён. Я ведь изгнанный, ношу другую фамилию и формально не являюсь членом рода Дубровских. Кажется, кто-то решил перестраховаться.

— Вы сказали, что вам удалось убить пятерых бандитов и сбежать, — напомнил глава рода. — Как у вас получилось это сделать?

Кажется, Оболенский что-то заподозрил. Простой студент вряд ли справится с пятью вооружёнными головорезами, один из которых — эфирник.

— По общему мнению, я — немощный, однако это не совсем так, — я старался выражаться, как можно более расплывчато, на ходу додумывая легенду, которая в общих чертах сложилась в моей голове во время поездки. — У меня есть дар, хоть об этом никто прежде не знал. Нескольких простых техник помогли справиться с похитителями. Вряд ли вам будут интересны подробности банальной драки. Всё произошло так быстро, что я и сам не понял, как оказался на свободе.

— Постойте, но как же так? Почему вы скрывали свой дар? — с удивлением проговорил Пётр Петрович.

— Давняя ссора с отцом привела меня к разрыву отношений с семьёй. Он так решил. Простите, но мне бы не хотелось вдаваться в подробности семейных дрязг. Былые ссоры сейчас уже не имеют значения. Мой род истреблён, а те, кто остался в живых — сбежали. Теперь я — единственный наследник своего отца. Я — Дубровский и останусь им до конца дней.

— Вижу, трагедия не сломила ваш дух, — глава рода пристально посмотрел на меня, взгляд его заплывших глаз был не очень приятным.

— Иногда тяготы лишь закаляют его.

— Вы намерены вернуть фамилию?

— Да, я собираюсь это сделать. Я обладаю даром, владею магией огня, а значить и имею право и дальше носить фамилию своего рода.

— Отрадно слышать, — одобрительно кивнул Пётр Петрович. — Если всё так, то вам действительно следует вернуть фамилию. Ваш отец совершил ошибку, изгнав вас.

— Я не виню его. Это в прошлом. Мой отец был достойным человеком.

— О, в этом никто не сомневается. Я хорошо знал Василия Владимировича. Воистину, честный и достойный дворянин. Однако вы сейчас оказались в весьма затруднительном положении. Что вы намерены делать дальше? Уехать вслед за Валентином Михайловичем?

— Нет, я не желаю покидать страну. Здесь земля моего рода, здесь мой дом. У меня другие планы. Я намерен вернуть свою фамилию и поступить в Первую Императорскую Академию.

Был уже вечер, когда Пётр Петрович и Виктор Иванович покинули дом супружеской четы Елизаветы и Сергея. Сегодняшняя встреча оказалась прервана появлением чудом спасшегося сына главы рода Дубровских, однако Петра Петровича этот внезапный визит не только не расстроил, но даже, наоборот, обрадовал. Молодой человек собирался остаться в Москве, несмотря на грозящую ему опасность — шаг рискованный, но, кажется, на вполне осознанный.

Удивительный факт, но парень, вопреки общему мнению, оказался одарённым, что он наглядно продемонстрировал, создав крупный огненный шар. Да и печать его эфирного тела была развитой настолько, что сам собой напрашивался вопрос: как отцу удалось всё это время скрывать способности сына? И главное, зачем?

У Алексея были серьёзные амбиции. Он собирался поступать в Первую Академию, куда мог попасть далеко не каждый.

Пока не было смысла говорить о чём-то конкретном, однако имелись все шансы, что в будущем Дубровские снова станут полезны. Сейчас, когда императорская власть ослабла, а противостояние родов перешло в открытую фазу, формирование коалиции единомышленников было делом крайне важным.

Подойдя к машинам, Оболенские остановились.

— Удивительное дело, на находите, Виктор? Хоть убейте, но не понимаю, как так вышло, что у молодого человека всё это время был дар, а ему дали другую фамилию? Я никогда не слышал от Василия даже намёка на такое положение вещей, а только сетования, что Господь послал ему нерадивого отпрыска. Даже не знаю теперь, что и думать. Будь Василий жив, я бы сделал ему очень строгое внушение. Нельзя так поступать родителю. Не по-божески то и не по-человечески.

— Я поражён не меньше вашего, Пётр Петрович, — согласился Виктор Иванович. — Удивительно, как Дубровским удалось сохранить тайну. До меня доходили слухи, но лишь о том, что Алексей — любитель проматывать отцовские деньги.

— Слухи… Слухами земля полнится. Порой злые языки раздувают из мухи слона.

— Возможно, не будут отрицать. По крайней мере в личном общении Алексей производит впечатление человека рассудительного.

— Это верно, говорить он мастак. Но главное ведь, что делать будет. Если Алексей поступит в Первую Академию, это станет большим достижением.

— Будем надеяться, ему не соштопют дело. Это сейчас главное. Парень чист, как слеза младенца, но если он встанет Святославу поперёк горла…

— Да не будет третье отделение с ним возиться. Кому какая выгода? С него взятки гладки. По крайней мере, сейчас. А потом… — глава рода махнул рукой. — А потом может многое измениться. Меня больше беспокоят Сергей и Владимир. Вытаскивать их надо.

— Я уже работаю над этим. Завтра у них состоится встреча с адвокатом. Дело серьёзное, надо сказать. Есть информация, что Святослав Шереметев намерен добиться смертной казни, и Орлов в этом полностью с ним солидарен. Похоже, действительно что-то прознали.

— Почуяли, что жареным пахнет, паскуды, — со злостью проговорил Пётр Петрович. — Ну ничего, придёт и их час. А сейчас надо сделать всё, чтобы вытащить наших ребят. А по поводу Дубровского… намекну Вяземскому, что, возможно, перспективный студент намечается. Пусть глянет одним глазком. Думается мне, из парня может что-то путное получиться. Так, и по поводу охраны… Пусть пока остаётся. Нам сюрпризы ненужны.

— Хорошо, Пётр Петрович, охрана останется. Жандармов они не пустят.

— Да-да, нечего этим паукам тут ползать, — глава рода открыл дверь своего лимузина. — Ладно уж, поехали по домам. Вечереет.

Гости ушли. Мы с Елизаветой остались в гостиной вдвоём. Пили чай, общались.

Во время разговора с Оболенским вырисовались новые перспективы. Я заявил, что собираюсь вернуть прежнюю фамилию и намекнул, что намерен бороться против наших общих врагов. Пётр Петрович же заверил, что и желает и дальше поддерживать дружбу между нашими родами, и отметил что у меня есть все шансы поступить в Первую Академию. Однако пока я не знал, как расценивать эти слова — банальная вежливость или готовность оказать некоторое содействие.

Так же в разговоре я «предположил», что ближайшее десятилетие страну ждёт что-то близкое к междоусобице, и Пётр Петрович согласился. Он и сам этого опасался. Да все, кто видели хоть немного дальше своего носа, понимали, какие времена грядут. Тот факт, что дружина Шереметевых начала открыто расправляться с неугодными, говорил о многом.

Коснулись мы и насущных вопросов. Пётр Оболенский был не против того, чтобы я жил в этом имении, сказал, что тут безопасно. Лиза тоже согласилась меня приютить. Узнал я и про смену фамилии. Не было ничего трудного в том, чтобы вновь стать Дубровским, если не считать бюрократическую волокиту.

— Ты очень храбро поступил, что решил остаться, — похвалила меня Лиза. — Неужели ты не боишься? Тебя же пытались убить.

— Риски есть. Но волков бояться — в лес не ходить, — пожал я плечами. — Однако, если третье отделение начнёт копать и под меня, то действительно придётся уехать. Тогда у меня здесь не останется никаких перспектив, кроме пули в затылок. Надеюсь, я вовремя об этом узнаю.

— У нас хорошие адвокаты, Оболенские — очень влиятельны, — стала меня убеждать Лиза. — Мы со всем справимся. Тебя никто не тронет. Охрана не пустит сюда жандармов. Надеюсь, и Сергея скоро освободят.