— Да, — сказал Бурдюков. — Недавно я размышлял, и понял, что должен научить тебя большему, чем предполагает программа. У тебя достаточно сил, а твой навык телекинеза почти равен моему. Но это ничто, если нет главного — внутренней гармонии. Ты не сможешь до конца раскрыть свой потенциал. Помнишь нашу цель? Самосовершенствование на пути силы. Думаю, ты готов.

— Готов к чему?

— Сейчас всё увидишь сам. Приступим. У нас мало времени. Начинать надо всегда с дыхания, — прапорщик принёс из соседнего помещения два паллета. — Садись. На полу холодно.

Мы устроились на паллетах, поджав под себя ноги и разведя руки в разные стороны. Бур начал давать команды, которые мне следовало выполнять.

Это были дыхательные упражнения смешанные с энергетическими. Требовалось полностью очистить голову от мыслей и сосредоточиться на внутренних потоках. Совместить это оказалось не так-то просто. Бур сказал, что я должен постичь пустоту, но у меня это пока не получилось. Голос (или скорее мыли) иного то и дело звучал в моей голове, и я никак не мог его заткнуть.

Полчаса мы сидели и медитировали.

— Как ощущения? — спросил Бур, когда мы закончили. — Чувствуешь лёгкость? Мне всегда это помогает. Прочищаешься весь, и даже сил, как будто, больше становится.

— Не совсем, — ответил я. — Сложно мозги успокоить.

— Понимаю. Поначалу всегда так. Со временем будет получаться. Дело практики. Если хочешь упражняться, можешь делать это здесь после занятий. Тебе никто не помешает. Я и сам прихожу сюда, когда время есть. Махать кулаками мне уже давно неинтересно. А теперь покажу упражнения на телекинез. На пятом уровне ты должен это уметь делать.

Бур приказал мне встать к стенке и убрать руки за спину. А сам взглядом начал вытаскивать кирпичи из кучи в углу и швырять их в меня. Мне требовалось ловить их силой мысли. Минут пять он кидал, но лишь под конец я смог остановить два кирпича с помощью моего нового дара. Остальное летело прямо в меня, правда, попадания ощущались не сильнее ударов шариками для пинг-понга.

Затем Бур велел отойти от стены и взглядом поднял меня над полом.

— Сопротивляйся! — приказал он. — Ты должен опуститься вниз.

— Как? — задал я закономерный вопрос.

— Ищи мысленную комбинацию. Подберёшь «ключ» — всё сможешь.

Но «ключ» подобрать мне так и не удалось.

Затем я сам попытался поднять Бурдюкова силой мысли. Уровня моего навыка хватало, чтобы манипулировать предметами весом до сотни килограмм, поэтому прапорщик быстро оказался под бетонными перекрытиями. Но затем что-то пошло не так: Бур опустился на пол, и сколько я ни пытался, поднять его не мог.

— Если у противника уровень телекинеза плюс-минус равен твоему, — объяснил прапорщик, — ты можешь нейтрализовать направленное на тебя воздействие. Суть заключается в том, чтобы заблокировать движение волн во внешнем энергетическом пространстве. Учись. Пригодится в жизни.

Да кто бы сомневался! Противостоять чужому воздействию было чертовски полезным умение, только вначале требовалось подобрать «ключ», а на это могло уйти много часов.

Закончив с упражнениями, мы с Буром пошли обратно. Я отправился в общагу, он — в спорткомплекс. Договорились встретиться в субботу вечером и продолжить тренировки.

В субботу у нас были стрельбы, а в назначенное время я снова явился в недостроенное сооружение. На этот раз тут находились не только Бур, но и ещё два сильных парня из нашего клана. Тоже медитировали. Я присоединился к ним, после чего мы с прапорщиком продолжили тренировать мои телекинетические способности.

Разумеется, я не хотел упускать такую возможность. Мне предстояло постичь ещё очень многое. Проблема была лишь одна: саму с собой эти тренировки проводить не получится, нужен второй человек, тоже владеющий телекинезом на высоком уровне. Пока Бур имел возможность меня обучать, этим следовало воспользоваться.

К боксу же я охладел. За две недели всего пару раз посещал зал, да и то первый раз не тренировался, а с Якутом языком чесал. Конечно, не хотелось терять форму, но развивать открывшийся дар было в разы интереснее.

Увольнение в воскресенье нам не дали. У третьекурсников намечался выезд в поле, с ними поехала и боевая группа. Учения опять проходили на полигоне за озером. Там имелся полноразмерный макет городских кварталов, состоящий их одинаковых трёхэтажных зданий. Среди них мы отрабатывали тактические приёмы: перемещение, оборону, высадку-посадку в машины и прочее.

День запомнился бесконечным окриками унтеров, да тем, что на обратном пути заглох один из бронетранспортёров. Больше ничего примечательного не произошло.

Вернулись к ужину. Повесили силовые костюмы в рамки, отправились в столовую. Поев, я отправился в оружейку, чтобы почистить доспех. Обычно старшекурсники подряжали первогодок, но я делал всё сам, не желая доверять свою броню кому-то другому.

Едва принёс ведро с тряпкой, как в оружейку стали приходить недовольные курсанты из боевой группы. Оказалось, всем было приказано собраться здесь. Прибыли и взводные командиры, в том числе поручик Глазунов по кличке Гном. Велели одеваться, брать оружие и строиться перед крыльцом. Никто ничего не объяснял.

Не успели мы собраться и выйти на улицу, как к крыльцу подъехали четыре броневика и «Слоны». Боевая группа погрузилась в них, и нас куда-то повезли. Сидя в глухой стальной коробке вместе с семерыми бойцами, я не видел ничего вокруг. На ум приходили два варианта: то ли командования захотело напрячь нас внезапными учениями, то ли где-то поблизости опять произошёл выброс, и нас послали устранять последствия.

Парни, ехавшие со мной, склонялись к последнему.

— Думаете, боевой? — крикнул один сквозь рёв двигателя.

— Да скорее всего, — ответил унтер с позывным Башмак. — Вряд ли нам ночные учения херанули. Небось, опять где-то рядом сверкает.

— Хотя бы объяснили. Опять всё молчком. За…али.

— Не ссы. Приедем — скажут.

Это точно, думал я, всё скажут, когда приедем. Только вот секретность такая напрягала. Что такого могло случиться?

Бронетранспортёр резко затормозил, кормовой люк опустился, и все восемь бойцов, похватав ружья, выскочили из нутра стальной гусеничной коробки.

Я вылез и огляделся по сторонам. Колонна встала на перекрёстке двух относительно широких улиц. Нас окружали старые каменные дома, неподалёку виднелась автобусная остановка, изрисованная граффити. Было пусто: ни людей, ни машин. Магазины не работали. Фонари светили лишь на центральной улице, вторая, пересекающая её, тонула во мраке.

Где мы находимся, я не понимал. Это мог быть какой-нибудь посёлок или окраины Москвы. Последнее выглядело более вероятным: слишком уж много каменных зданий. Ещё и какая-то «высотка» этажей в семь торчит дальше по улице. Очень уж похоже на крупный город.

Бойцы заняли позиции вокруг машин. В эфире послышались переговоры командиров. Поручик Глазунов приказала Башмаку, Лосю, мне и ещё одному парню идти на другом перекрёстке, что находился левее колонны, и мы потрусили туда.

Здесь было так же пусто и темно. Свет в окнах почти нигде не горел. Город казался вымершим. Но кое-где всё же светились редкие жёлтые прямоугольники — значит, тут ещё жили люди.

Иных видно не было.

— Задолбали. Опять на Москву пошли, — пожаловался Лось. — Интересно, и много их на этот раз?

— Опять? — переспросил я. — А что, уже бывало такое?

— В двадцатых числах на набережной шарахнуло три выброса, — ответил Башмак.

— Мы тоже выезжали, — добавил Лось. — А ты, Кирюх с нами не был тогда, что ли?

— Нет, я в другом месте был, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

Оказывается, выбросы в Москве происходили уже третий раз за последние два месяца, но районы эти никто даже не собирался эвакуировать. О чём только генерал-губернатор думает? Да его за такое под суд надо отдать!

— А какой это район? — спросил я.

— Мне с хрена ли знать? — резко ответил Башмак. — Всё, парни, хорош клювами щёлкать. Наблюдаем за периметром.