Миновав холл, мы оказались в длинном широком коридоре. Тот вёл в круглое четырёхэтажное сооружение огромных размеров — тренировочный комплекс Первой академии. Его я не раз видел на фотографиях. Он стал одним из знаковых памятников архитектуры Москвы. В двадцать первом веке подобных зданий понастроили много, но в тридцатые годы тренировочный комплекс на Воробьёвых горах был единственный в своём роде.

— Вначале вас оценит Морозов, проректор по магической практике, — объяснил Виктор Оболенский. — Если он одобрит вашу кандидатуру, вас будет смотреть комиссия. Покажите всё, на что вы способны, если хотите попасть сюда.

Ага, как будто я сам это не понимал. Вот только моё новое тело не позволяло мне показать все мои способности.

Мы поднялись на четвёртый этаж и прошли в кабинет в конце коридора. Широкие двери вели в приёмную, где нас встретил секретарь. Он доложил по телефону о нашем визите, после чего пригласил к проректору.

В просторном помещении за большим столом сидел угрюмый господин лет пятидесяти. Его зачёсанные назад волосы лоснились от помады, как лоснился и крупный мясистый нос. Облачён мужчина был в тёмно-фиолетовый костюм с широкими лацканами, украшенными золотым позументом.

Включив эфирное зрения, я понял, что передо мной очень сильный одарённый. У него оказалось две печати. Самой развитой была печать земли. Прожилки расползались по всему эфирному телу широкими, насыщенно-бордовыми венами. Оранжевые прожилки печати огня выглядели тоньше и мельче. Морозов находился примерно на четвёртом-третьем уровне. В прошлой жизни этот человек не стал бы для меня серьёзным соперником, а теперь я по сравнению с ним всё равно, что младенец.

Оболенский поздоровался с угрюмым господином, извинился за задержку и представил нас друг другу. Морозов Игорь Тимофеевич — так звали проректора по магической практике.

— А я уж вас заждался, — басовито произнёс Морозов довольно добродушным тоном. — Ещё б немного, и вам меня дома пришлось бы искать. Ну что, Алексей, вы же понимаете, зачем вы здесь? Покажете, что умеете?

— С превеликим удовольствием, ваше сиятельство, — ответил я, как того требовал этикет.

Хоть я и не любил официальный стиль общения, однако манерам был обучен, плюс кое-что знал об этикете Российской империи девятнадцатого-двадцатого веков. Сейчас требовалось показать себя с самой лучшей стороны даже в таких мелочах. Возможно, из-за разницы культур могли возникнуть некоторые неувязки, но пока я себя чувствовал вполне уверенно.

Морозов поднялся из-за стола.

— Тогда пройдёмте в зал.

Последним заклинанием я продемонстрировал «змею» — так назывался огненный шлейф, тянущийся за движением руки. Я раскрутил его над головой и несколько раз стегнул по песчаному полу тренировочного зала, подняв в воздух клубы пыли.

На лице Морозова было написано что-то неопределённое. Я никак не мог понять, что он думает по поводу моей техники, и с нетерпением ждал вердикт мастера.

Я показал несколько заклинаний, которые вспомнил вчера. Как ни странно, за сутки уровень владения магией подрос без каких-либо усилий с моей стороны. Шары огня выглядели более насыщенными и точнее летели в цель, мощнее оказался и вихрь пламени. Я просто выставил ладони вперёд, направил в них эфир, мысленно начертал в голове знак — и огонь яростным потоком вырвался из рук. Пришлось срочно прекратить. В конце концов, бесконтрольная стихия — это тоже признак низкого мастерства.

Однако, несмотря на неожиданный прогресс, мои умения оставляли желать лучшего, и глядя на физиономию проректора по магической практике мне казалось, что он несколько разочарован увиденным.

Всё это время Морозов, заложив руки за спину, наблюдал за моим выступлением. Иногда он просил показать то или иное заклинание или что-нибудь повторить. Я сделал всё, кроме дистанционных техник. Решил не позориться и просто сказал, что не владеют такими.

Присутствовал в зале и Оболенский. Он молча стоял у стены.

— Достаточно, — остановил меня Морозов. — Сколько вы тренировались, позвольте вас спросить?

— Около двух лет, — соврал я.

— В каком заведении обучались?

Большое счастье, что когда-то я читал, какие школы заканчивали дети Василия Дубровского, иначе сел бы в лужу. Пришлось бы сочинять, что у меня так плохо с памятью, что всё забыл. Однако с такими проблемами место мне не в элитном учебном заведении, а в клинике.

— Ярославская гимназия номер два, — ответил я. — Это обычное учебное заведение, без преподавания магии.

— Интересно, почему ваш отец, царствие ему небесное, не отдал вас учиться по профилю? Раскрытие дара своего чада — важная обязанность каждого родителя.

— Сожалею, но я не могу об этом знать. Мы не общались на такие темы.

— Почему вам дали другую фамилию?

— Всё дело в давней ссоре с отцом. Прошу прощения, но я бы не хотел выносить ссор из избы.

— Конечно, понимаю. Не самая приятная тема. Однако удивительно, как вы смогли достичь такого уровня владения магией, не имея специально подготовки.

— Усердные занятия, ваше сиятельство.

Морозов многозначительно хмыкнул. Судя по его словам, он считал мою магию достаточно хорошей для моего возраста, чего я бы про себя не сказал. Лично у меня всё это пока вызывало только досаду и разочарование. Пасть с вершин мастерства до уровня гимназиста было, мягко говоря, обидно.

— Вижу, что даром время не теряли, — произнёс Морозов. — Что с вашей фамилией? Вы планируете вернуть фамилию рода?

— Да, я собираюсь это сделать, как представится возможность.

— И как я понимаю, вы решили остаться в стране, несмотря на отъезд родни?

— Именно так. Я не собираюсь бежать. Здесь мой дом, моя земля.

— А скажите, пожалуйста, почему вы захотели поступить в Первую академию?

— Потому что желаю осваивать огненную магию. Слышал, тут хороший уровень преподавания.

— Самый лучший в империи, — уточнил Морозов. — Однако и требования тоже высокие. Гораздо выше, чем в обычном высшем учебном заведении для одарённых.

— Люблю бросать себе вызовы.

Морозов снова хмыкнул, и на его устах появилось подобие улыбки.

— Ну что ж, я увидел достаточно. Если решение будет принято положительное, вас, Алексей, пригласят на оценку комиссии, — сказал он и посмотрел Оболенского. — Пойдёмте, господа?

С Морозовым мы расстались возле лестницы. Он пошёл наверх, а мы с Виктором на первый этаж к выходу.

— Вот и продемонстрировал я свою магическую возню, — как бы размышляя вслух, проговорил я, когда мы с Оболенским оказались на улице. — Можно и домой ехать.

— К сожалению, я плохо разбираюсь в огненных техниках, поскольку всю жизнь занимался магией земли, — сказал Виктор, — но не могу не отметить, что ваша магия весьма неплоха. Просто не верится, что вы научились всему сами и в столь короткое время.

— Ну почему же, сам? У нас был отличный тренер, — снова соврал я.

— Если так, то ваш тренер просто уникум. Хотелось бы на него взглянуть. Работа ему точно нашлась бы.

Ещё не хватало. Надо было срочно съезжать с темы.

— Так что думаете, этого достаточно? Меня возьмут?

— Поживём — увидим. Последнее слово всё равно останется за ректором. Но в страже рода цены бы не было такому бойцу.

Ага, намёк понят. Оболенский строил планы завербовать меня, если не выгорит с академией. Но мне бы гордость не позволила идти кому-то в услужение, хотя само по себе ничего позорного в том, чтобы представителю мелкого нищего рода работать на каких-нибудь князей, не было.

День выдался жаркий. Лето подходило к концу и напоследок решило нас порадовать ясной солнечной погодой. Мы шли по широкой аллее с водоёмом посередине. Я с любопытством вертел головой по сторонам. За кронами деревьев виднелись дома, похожие на жилые, вдоль дороги попадались отдельно стоящие кафе и магазинчики. На территории академии расположился целый город.

Повсюду шастала молодёжь, и мой взгляд сам собой цеплялся за проходящих мимо девчонок. Их наряды по меркам моего времени смотрелись довольно скромно, но даже в них я мог оценить фигуры студенток. Было приятно вновь ощущать себя молодым. Если б захотел, я мог подойти к любой девушке, познакомиться, поболтать о том, о сём, не чувствуя себя древней мумией и не заботясь о том, как это смотрится со стороны.