Мощный хлопок — на склоне сверкнул яркая вспышка. Мимо, петляя, пролетела огненная точка и взорвалась во дворах. Это был ПТУР. Не знаю, в кого целились, но попали, кажется, в дерево.

Броневик же продолжал гнать через ночной двор. Фары выключены, мотор ревёт, скорость на пределе.

Я схватил «Шило». Времени прицеливаться не было. Поймал на мушку чёрное пятно. Труба выплюнула ракету, та взорвалась в кустах, а броневик продолжал ехать. Следом грохнул второй взрыв. Вспышка. Охваченная пламенем, машина остановилась.

А за ней уже мчал «Гектор» с пулемётом на крыше, который, не прекращая стрелял куда-то вперёд. В нашу сторону тоже полетели жирные трассеры — кто-то бил из малокалиберной пушки, но кто именно, в ночи было не разглядеть. По стене дома несколько раз что-то ударило, со звоном разбилось стекло шкафа. Запахло строительной пылью.

Феофил работал по кустам внизу. Длинные пулемётные очереди прошивали ночную тьму, в которой двигались чёрные, едва заметные тени. В ответ сверкали редкие дульные вспышки. За сплошным грохотом пальбы раздавались чьи-то крики. Ночь освещали яркие огненные всполохи.

Наконец кто-то догадался запустить осветительные ракеты — теперь стало лучше видно, что происходит вокруг, хотя тени от домов своей жирной чернотой по-прежнему скрывали часть дворов. Ракеты взмывали вверх одна за другой, делая ночь светлее.

Бой становился жарче. Стреляли везде и из всего, чего только можно.

Вражеский «Гектор» обрулил подбитую «Пантеру», пересёк газон и врезался в припаркованные машины. Из «Гектора» высыпали бойцы и побежали кто куда.

Через дворы ломились десятки военных. Группами по два-три человека, а кто и поодиночке, они бежали мимо нас. Кто-то стрелял по окнам, кто-то даже этого не делал. А наш отряд и дружинники из дома напротив лупили по ним перекрёстным огнём, как по мишенями в тире. Некоторые падали и замирали, другие добегали до каких-нибудь кустов, деревьев или клумбы и прятались. Раненых и убитых становилось всё больше и больше. Кто-то кричал, чтобы не стреляли, но на эти просьбы никто не обращал внимания. Все были сконцентрированы только на одном — не дать противнику выйти из окружения.

В перекрестье четырёхкратного прицела моего «Грома» попался ещё один «Гектор». Он пытался проехать между двум «свечками» на склоне и, как и предыдущие машины, угодил под перекрёстный огонь. Рядом с ним взорвалось два снаряда, но «Гектор» мчал вперёд. Я прицелился и стал бить по окнам и людям, что сидели внутри. Пулемётная турель развернулась в мою сторону, и я перенёс огонь на бойца в ней. Пулемёт так и не заработал, но сама машина скрылась за домами.

Откуда ни возьмись выскочил здоровый шестиколёсный броневик с длинноствольной пушкой. Он зачем-то поехал в сторону нашего дома. Я подпустил его поближе и выстрелил из «Шила». Броневик остановил, задымил. Мехвод вылез из люка и побежал куда глаза глядят. Через секунд пять раздался мощный взрыв, люки на башне выбило, и над машиной поднялся столб огня.

А осветительные ракеты летели и летели в небо, разгоняя ночную тьму — единственную маскировку группировки, решившей выбраться из окружения.

Стрельба стала затихать, как вдруг мимо нас с рёвом промчала ещё одна «Пантера» и скрылась из вида. В неё даже никто не успел из гранатомёта пальнуть.

— Не стреляйте! — донеслось из-за ближайших кустов. — Мы без оружия.

Я заметил группу вояк, залёгших между кустами и припаркованными машинами. Похоже, они решили, что лучше сдаться, нежели ломиться вперёд под перекрёстным огнём. Они встали в полный рост, подняли руки. Их оказалось более десяти человек.

— Череп, — раздался голос Шмеля в наушнике. — Возьми своих, проверь, что там.

Феофил остался, прикрывать нас, трое парней вместе со мной отправились к пленным. Где-то со стороны главной улицы по-прежнему громыхало — наверное, там противник всё ещё пытался прорваться, но здесь уже не стреляли.

— Кто такие? — спросил я, держа на мушке вражеский отряд.

Я включил фонарь, которые крепился на лямке разгрузочного ремня. Бойцы стали щуриться. Мне же бросилось в глаза то, что ни у кого не было нашивок с гербами.

— Мы сдаёмся, — заговорил крупный малый с небритой физиономией, держа руки поднятыми. На плече его я заметил широкую полоску сотника, каска была пробита. — Мы безоружны, не стреляйте.

— Кто такие? Какое подразделение? — повторил я.

— Пятнадцатый таксис дружины клана, — сказал сотник.

— Птолемеи?

— Да.

— Следуем перед нами, руки не опускать.

Я насчитал одиннадцать человек. Из-за кустов неподалёку вылезли ещё группа четыре дружинника. Двое поднялись с земли и тоже стали сдаваться. Я всем приказал идти к дому.

Во дворе остались убитые и раненые. Кто-то ещё шевелились, даже помощи просили, но нас было слишком мало, мы не могли помогать раненым. Им предстояло ждать утра, пока не прибудут медики.

Сдавшихся вояк мы отвели в здание, выстроили в ряд в холле на первом этаже. Обыскали, забрали каски и прочее снаряжение. Остро встал вопрос, что с ними делать. Шмель и другие говорили, что за пленников можно получить выкуп или, если отдать собственной филе — награду. Это определённо радовало. Однако меня настораживал тот факт, что несколько птолемеевских дружинников обладали густой фибральной сетью, значит, и сила у них была немалая. Таких опасно держать рядом.

У Шмеля имелось при себе два блокирующих ошейника. Один надели на сотника, второй — на ещё одного клоста, который показался мне наиболее сильным.

— Мефодий сказал, пусть пока побудут у нас, — объявил Шмель после того, как связался с командующим. — Они там ещё ведут бой.

— Я просто не понимаю, как мы их сторожить будем. Они же клосты все, — выразил я свои опасения.

— Несколько человек будет сторожить, значит, — заключил Шмель. — Мефодий обещал поискать ошейники, как будет свободное время. Тогда отведём их в тыл. А пока в подвал и на мушке держать.

Отвели пленных в подвал. Тут находилось несколько помещение. В самом большом разместили всех. С ними осталось трое наших. Одному даже пришлось отдать карабин, поскольку обычные пули для клоста опасность представляли разве что в большом количестве. А тут — целая толпа клостов.

Сотника же я отвёл на второй этаж в одну из квартир, где решил устроить небольшой допрос. Посадил за стол. Фонарь, что висел на моей плечевой лямке, светил в небритое лицо сотника. Шмель присоединился к мероприятию. Он слушал, встав со скрещенными руками в дверях.

Удостоверения у сотника не нашлось. По его словам, он носил фамилию княжеского рода Чудовских, который состоял в филе Красного быка.

— Где ваш командир? — спросил я.

— Он был с нами, — ответил сотник. — Я не знаю, что с ним стало.

— Почему без гербов?

— Приказали срезать.

— Зачем?

— Мне неизвестно.

Сотник сидел, выпрямившись, и открыто смотрел мне в глаза. Говорил спокойно, немногословно. Он не выглядел жалким или подавленным. Ощущалось в нём глубокое чувство собственного достоинства, обычно присущее князьям.

— Кто приказал?

— Таксиарх.

— Где Священная фаланга? Среди вас есть подразделения Священной фаланги?

— Да, были. Одна тагма прорывалась с нами.

— Полемарх Священной фаланги где? Ты знаешь, где он?

— Нет, этого не знаю.

— Хорошо подумай. Вспомни. Где полемарх Священной фаланги? — повторил я настойчивее.

— Мне это неизвестно, — прежним спокойным тоном ответил сотник.

Я не знал, как из него выудить информацию. Избить? Этого делать нельзя. А добровольно он ничего не скажет. Впрочем, сотник действительно мог ничего не знать.

— Сколько человек прорывалось на этом направлении? — продолжил я допрос.

— Примерно две тагмы.

— Сколько осталось?

— Я не знаю.

— Ладно, хватит, Константин, — осадил меня Шмель. — Его потом в штабе допросят. Нам это ни к чему.

— Да, конечно, — согласился я, понимая тщетность моих попыток.