А вечером меня вызвал директор…

Меншиков, как обычно, сидел в своём рабочем кресле и сверлил меня суровым взглядом. Я даже предположить не мог, зачем я ему понадобился.

— Ситуация следующая, Князев. Твой батюшка в Москву по делам прилетел, и хочет повидать тебя, — огорошил меня директор. — Запретить ему это я не имею права.

У меня чуть челюсть не отвисла. Чего-чего, а визита папаши я ожидал меньше всего. Хуже новости и придумать было сложно. Не знаю, с какой целью князь Скуратов хотел увидеть меня, но я его видеть не желал.

— Зачем, ваше превосходительство? — задал я совершенно бессмысленный в данной ситуации вопрос.

— А зачем отец может пожелать повидать собственного сына? — удивился Меншиков. — Впрочем, меня ваши семейные дела не касаются. Проблема вот в чём. Твой уровень мы должны сохранить втайне. Не хочешь же ты объяснять князю Скуратову, почему так быстро развиваешься? И я не хочу. Информация эта, как ты понимаешь, обязана храниться в строжайшем секрете. И никаких подозрений у твоих родителей возникнуть не должно.

— Я понимаю это.

— Поэтому сделаешь так. Если Аркадий Николаевич спросит, какой у тебя уровень, скажешь, что второй. Это ясно?

— Так точно. Скажу… А когда он приедет?

— Завтра утром.

Весь вечер моя голова была забита лишь одним: мыслями о том, зачем со мной захотел встретиться князь Скуратов. Я представлял, как всё пройдёт, гадал, что он спросит, думал, что сказать в ответ, как держат себя.

Предстоящая встреча меня очень сильно беспокоила. Я хорошо знал этого человека, как знал и то, что он ничего не станет делать без личной выгоды. Когда отец отправил меня в спецшколу на край земли, его намерение было очевидно: забыть о моём существовании навсегда. Что могло измениться с тех пор?

А утром меня вызвали на КПП. Я изо всех сил надеялся, что у моего папаши внезапно появятся срочные дела в Екатеринбурге, ну или хотя бы машина по пути съедет в кювет, и он так и не доберётся до школы. Но он явился ровно в девять, и мне вместо завтрака пришлось тащиться на встречу с ним.

В мрачном расположении духа я явился на пропускной пункт. Рядом с проходной имелась комната для встречи с родственниками. Сейчас она пустовала, поскольку в будний день редко кто приезжал навещать своих чад. Здесь были стол, стулья, а на подоконниках росли цветы.

У одного из окон стоял высокий человек в коротком чёрном пальто и, заложив за спину холёные руки, смотрел на улицу. Когда я вошёл, он обернулся. Коротко стриженая борода, прямой нос, тусклый и одновременно властный взгляд, начинающая лысеть голова — всё это было до боли знакомо. Передо мной стоял князь Аркадий Скуратов, который официально считался моим отцом.

— Кирилл, здравствуй, как поживаешь? — в его вежливом вопросе не чувствовалось и тени интереса.

— Здравствуйте… ваше сиятельство, — добавил я через силу. — У меня всё хорошо.

Аркадий подошёл и окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом, словно товар на рынке.

— Да, я общался с директором, он сказал, что ты хорошо учишься. Ну? Рад тебя видеть.

— Не могу сказать того же самого, — ответил я честно.

Мне хотелось поскорее прекратить этот разговор, и я не собирался юлить и расшаркиваться. Пусть валит отсюда, пока я на завтрак не опоздал. Это человек для меня — никто. Я не завишу от него, ничего ему не должен, и потому даже не собирался играть роль почтительного сыночка.

— Обиду держишь? — Скуратов прищурился. — Вижу-вижу. Совсем благодарность потерял?

— Благодарность? За что?

— За то, что я тебя вырастил, за то, что ты имел крышу над головой, еду на столе, деньги на всякие глупые развлечения, образование, тренеров, которые тебя учили кулаками махать… Мне продолжать?

— А теперь я здесь.

— Да, теперь ты здесь, — в голосе Скуратова прозвучали жёсткие нотки. — И тебе не следует забывать своё место. Можешь относиться ко мне, как хочешь, но будь добр прояви почтительность, какую обязан выказать перед лицом человека знатного происхождения.

— Здесь такому не учат.

— Плохо. Впрочем, это сейчас значения не имеет. Дмитрий Гаврилович сказала, что у тебя, наконец-то, обозначился некий прогресс, и меня это очень заинтересовало. Какой у тебя уровень?

— Второй, — ответил я, как мы и договаривались с директором.

— Врёшь, — слово прозвучало, будто удар плетью.

Я промолчал, продолжая твёрдо глядеть в глаза отцу.

— Какой у тебя уровень, Кирилл? — строго повторил Скуратов. — И не смей мне врать.

— Второй.

В следующий миг щёку мою обжог тяжёлый удар ладонью. Я прекрасно видел это движение, но отклоняться не стал, а вместо этого сконцентрировал в кулаках энергию.

Сколько я вытерпел от него унижений и пощёчин — больше не собирался. Ни один выпад в мой адрес не останется без ответа. И пусть у Скуратова тридцать седьмой уровень, пусть он, если захочет, свернёт мне шею голыми руками, но у меня было, что ему противопоставить. Раньше я побаивался его, а сейчас — нет. Иной в моей голове рвался в бой, желая пожрать энергию стоящего передо мной человека.

На лице князя отразилось удивление.

— Ни кровинки нет… надо же. Нет, у тебя не второй уровень. Далеко не второй. Что они с тобой сделали? Какой у тебя уровень?

Молниеносный удар в челюсть напитанным энергией кулаком заставил Скуратова отшатнуться. А от мощного апперкота он чуть не упал. Я знал, что не причиню ему никакого вреда. Физиономия моего папаши была твёрдой, как стальной мешок, который мне приходилось дубасить в спортзале.

— Что?! — в глазах Скуратова читались недоумение и растерянность, но очень быстро они сменились гневом. — Ты ударил меня? Ты поднял руку на человека знатного происхождения и своего отца?

Я никогда в жизни не видел его таким ошарашенным, и внутри меня охватывает торжество. Но ненадолго…

Невидимая сила поднимает меня вверх, и я стукаюсь макушкой о потолок. Чёртов телекинез! У моего папаши это навык хорошо развит, правда, прежде мне не доводилось наблюдать его в деле. А у меня сил не хватает, чтобы сопротивляться ему.

Мой взгляд цепляется за цветочный горшок на окне. Поднимаю его и направляю в голову своего обидчика. Ударившись, горшок разбивается. От неожиданности Скуратов отпускает меня, и я плюхаюсь на пол. Тут же вскакиваю и встаю в боевую стойку. Кулаками он меня просто не достанет с моей-то реакцией, на которую я сделал ставку. Но вот как противодействовать телекинезу, идей пока не было.

Скуратов удивлён случившимся. Он стряхивает землю с волос и плеч, поправляет пальто.

— Занимательные фокусы, — его голос совершенно спокоен. — Чему-то тебя здесь да научили. Школа, прямо скажем, творит чудеса. Но безнаказанной твоя выходка не останется, это я обещаю. Убивать я тебя, конечно, не стану, но однажды мы встретимся снова, и тогда ты будешь вести себя совсем иначе.

— Это точно, мы ещё встретимся, — процедил я, не спуская глаз со своего отца, который отныне стал ещё одним моим заклятым врагом.

Скуратов прошёл мимо меня и покинул здание. Я проводил его взглядом. Прощальные слова прозвучали загадкой. Что он задумал? Он не оставит без внимания нанесённое ему оскорбление. Не такой это человек.

А впрочем, какая сейчас разница?

Я вышел из КПП и быстрым шагом направился к общежитиям, надеясь успеть позавтракать.

Лес сменился заснеженными просторами, поросшими редкими жидкими кустиками и кривыми низкорослыми деревьями, которые выглядели так, словно уже давно засохли и никогда не вернутся к жизни. Мягкие, тяжёлые хлопья падали с серых, бугристых небес, укутывая землю тёплым одеялом.

Через пустошь ползли гусеничные «Слоны». С наступлением зимы на колёсах передвигаться стало трудно, и боевая группа пересела на гусеничную технику.

Сегодня состоялся плановый выезд, можно сказать, учебный, хотя на этот раз иных нам предстояло уничтожать по-настоящему.