А сейчас в княжеской семье наметился раскол. Средний брат обвинил старшего в убийстве отца, и вот уже неделю, а то и больше Великохолмское княжество находилось в подвешенном состоянии. Сторонники имелись как у Гостомысла, так и у Вячеслава.
Но Малютиным сейчас было не до княжеских разборок. Несколько дней назад, когда они только приехали в поместье близ Высокого, никто не знал, сколь велика опасность. Бояре рассчитывали уничтожить мор за неделю, максимум, за две. После похода к бреши и гибели дружинников стало ясно, что силами трёх (или даже пяти, если считать нас с Дарьей) светлейших тут не обойтись. А потом и вовсе пришли кочевники. Теперь без армии делать тут было нечего.
Особенно нас всех шокировал инцидент в Ярске. Сомнений ни у кого не оставалось: в Яви творится что-то ужасное, и очень скоро это коснётся всех. Поэтому по приезде домой, Игорь Изяславич незамедлительно отправил гонца к главе рода в Городец с письмом, в котором подробно описал ситуацию и просил призвать на помощь соседей.
Меня разместили в одной из гостевых комнат в западном крыле на втором этаже. Спальня имела отдельную уборную. Не знаю, как в больших городах, а тут ни водопровода, ни канализации не наблюдалось. Но даже в таких условиях мне удалось-таки привести себя в порядок.
Напротив кровати с балдахином стояло ростовое зеркало. Помня опыт общения с собственным отражением, я попросил слугу закрыть это окно в потусторонний мир. Возможно, конечно, здесь, в Яви прежний жилец моего тела не будет мне надоедать, но точно ли это, я не знал, да и вообще зеркала меня теперь нервировали.
Смыв с себя пот и грязь, я почувствовал невероятное облегчение. Плюхнулся в мягкие перины и лежал так, наслаждаясь долгожданным покоем. В комнате было чисто и уютно, на стенах висели подсвечники (возможно, они назывались иначе, но я окрестил их так за внешнее сходство) с кристаллами, которые наполняли помещение мягким успокаивающим светом. На стене напротив висела большая картина в рамке с облупившейся позолотой. На картине был изображён летний лес. Я смотрел на полотно, и мне хотелось сейчас оказаться там, где зелено и солнечно. Я хоть и не мёрз при низкой температуре, а всё равно душа просила тепла.
Снова вспомнились слова Ноэмы. Она говорила, что близятся тёмные века и Хаос. А вдруг загадочное исчезновение горожан — и есть предвестие грядущего кошмара? «Сон станет Явью», — озвучил Владимир какое-то древнее пророчество. Никогда я всерьёз не относился к пророчествам, но происходящее ясно давало понять: в мире этом что-то не так. Я подумал о монастыре на холме. Неужели посвящённые наколдовали?
За этими мыслями я не заметил, как задремал. Вот только поспать не дали: постучался слуга, позвал ужинать. Я надел камзол, повязал платок на шею и вышел.
Просторная столовая была залита ярким, но приятным светом кристаллов. На потолке висела хрустальная люстра, на длинном столе стояли подсвечники, посуда блестела серебром.
За столом расположились Игоря Изяславич с семьёй, Василий Васильевич с сыном, Дарья и два незнакомый господина. Один был одет в строгий чёрный жюстокор, застёгнутый почти на все пуговицы, кроме верхних, второй — облачён в синий военный мундир с красными обшлагами и лацканами. Разумеется, нас представили. Господин в чёрном оказался городским главой, человек в мундире — комендантом крепости. Оба были немолоды. Военный носил усы и длинные волосы, стянутые синей лентой, чиновник же был гладко выбрит, а на голове его блестела лысина.
Свою семью Игорь Изяславич тоже представил. Тут присутствовали его супруга — женщина лет сорока с немного надменным, но всё же, как мне показалось, добрым взглядом, сын Иван — парень лет двадцати пяти, и младшая дочь, Катерина.
Бархатный, изумрудного цвета, кафтан Игоря Изяславича был застёгнут на несколько пуговиц на животе. Под ним виднелся парчовый камзол, на шее красовался пышный кружевной платок, а из-под обшлагов высовывались кружевные манжеты рубахи. Кружева тут любили, причём мужчины носили их едва ли не больше, чем женщины. Правда, только знатные мужчины. Незнатные и полузнатные одевались гораздо скромнее. Наверняка у них тут даже предписания какие-то имелись, кому как можно наряжаться, а как — нельзя.
Дарья тоже принарядилась. Она откуда-то достала платье. Не столь пышное, как у остальных барышень, но тоже довольно презентабельное. Платье подчёркивало её стройную фигуру, тонкую талию и высокую грудь — всё, что прежде так хорошо маскировала широкая мужская одежда.
А вот мой наряд выбивался из общей картины: он выглядел слишком бедным не только для княжеского отпрыска, но даже для человека полузнатного происхождения. Впрочем, меня это не смущало, наоборот, в простой одежде я чувствовал себя довольно комфортно.
Ярослава и Владимира за столом не было. Ярослав плохо чувствовал себя после дороги. Он два дня ехал верхом, и я не переставал удивляться: как это возможно с такими ранениями. Владимир же после совершённого им убийства замкнулся в себе и молчал всю дорогу. То ли раскаяние его грызло, то ли близость собственной казни. Вот только бежать он, кажется, не собирался. Покорно принял судьбу.
За столом нам прислуживали два лакея. Они приносили блюда, наливали вино, уносили пустую посуду. Я чувствовал себя немного некомфортно, когда мне прислуживали, но остальные воспринимали это, как само собой разумеющееся.
Пока ужинали, я чувствовал на себе постоянные взгляды дочери Игоря Изяславича. Её можно было понять: не считая брата, в этой компании я оказался единственным молодым человеком. Вот только девица эта меня не интересовала. Я то и дело посматривал на Дарью: в платье она казалась ещё красивее. За два дня пока мы ехали, и я вдруг понял, что привык к ней, и когда наши пути разойдутся, буду скучать. Странное чувство. Давно не испытывал ничего подобного.
Но теперь Дарья вела со мной, как мне казалось, слишком сдержанно, да и общались мы в дороге мало — разве что по делу. А сейчас, за ужином, она даже не смотрела на меня.
Игорь Изяславич рассказал о ситуации в округе, но без лишних подробностей. Потом зашла речь обо мне и о княжеской семье. Игорь Изяславич поинтересовался у сына, нет ли новостей из Великохолмска. Но Иван знал мало. Сказал только, что несколько боярских кланов на север готовы поддержать Гостомысла. Впрочем, большинство родов пока сохраняли нейтралитет и ждали вмешательства царя.
Когда основные блюда были съедены, Игорь Изяславич отослал жену и дочь, завтра им следовало отправиться в Великохолмск, а так же слуг, велев им закрыть двери. А мы заговорили о проблеме, которая волновала нас больше всего: о вчерашнем инциденте.
Городской глава рассказал всё, что знал. По его словам, пропали не только простые горожане, но и три семейства отроков боярских: Воронцовы, Земские и Черемские. Они жили близ базарной площади, и трагическая участь их не миновала. Так же, со слов чиновника, мы узнали, что в опустевших кварталах вместо горожан появились человекоподобные существа с чёрнотой в глазах и без ртов. Вели они себя не агрессивно, но всё равно никто не решался заходить в ту часть города. Теперь её оцепили солдаты.
— Сноходцы называют их тихонями, — объяснила Дарья. — Они мирные. Нападать не нападают, но если рядом с ними долго находиться, можно сойти с ума. Пусть солдаты не подпускают их близко.
— Для этого нужны пули с порошком сонных кристаллов, — сказал комендант, — а у нас их нет. Я направил запрос в Великохолмск, но пройдёт много времени прежде, чем мы получим всё необходимое. Ну а если твари в город попрут, даже не знаю, как быть. Мы не готовы к встрече с ними.
— Я распоряжусь выдать сонный порошок из имеющихся у нас запасов, — ответил Игорь Изяславич. — Много не дам, но наплавить некоторое количество пуль хватит. Сабли тоже дам: пока штук пять-шесть. Думаю, стоит заказать оружие ещё у кузнецов. Мои люди займутся. Вы правы Давыд Иванович, гарнизон не готов к подобной ситуации. Хотя должен быть готов.
Затем разговор зашёл о чешуйчатых. Давыд Иванович сообщил, что драконов видели совсем близко: вчера они разграбили деревню в пяти вёрстах к югу от города, многих убили, кого-то увели в плен. Однако на сам Ярск кочевники пока не нападали, и комендант был уверен, что не нападут и впредь. Но зато вылезла другая проблема: по дорогам передвигаться становилось всё опаснее.
