Мой защитник снова изменился. Не вампир, но и не оборотень. Обыкновенный человек. Уставший, измученный, измождённый человек. Сущность вампира уничтожила дух волка, но что заставило её саму исчезнуть? Отсутствие пищи? Крови? Исчезла ли она навсегда?

У нас был разговор, когда я заметила, что он слабеет. Что он тогда сказал? Что лучше издохнет, чем станет пить мою кровь! Но как мне выжить в этом мире без того, кем он был? Как защитить моё дитя?

Алекс когда-то мечтал быть просто человеком. Его мечта теперь исполнилась. Но надо ли это ему теперь? В чужом враждебном мире?

Почему наши желания исполняются не тогда, когда это необходимо? Почему исполнение мечты усугубляет ситуацию? Понимал ли Алекс, что сейчас происходило? Он старался держаться из последних сил, сдерживать стоны, чтоб не пугать меня, но я-то видела, что всё плохо. Не зажившие раны воспалились. Теперь они будут долго мучить его. Движения парня были скованными, тело подводило его. На человеке всё заживает гораздо медленнее.

Что толку стоять без дела, если в замок не попасть? Надо идти в башню. Я снова заставила Алекса опереться на меня и направилась к ней. Каменная башня, стоящая на отшибе, казалась надёжным укрытием. Внутрь вел узкий дверной проём. Внутри было совсем темно, и я очень надеялась, что мы сами не пришли в логово ещё более страшного зверя.

Споткнувшись о лежащий прямо у порога каменный блок, я поняла, для чего он мог использоваться, но людям не поставить его на место, чтобы запереть проход. Алекс обследовал помещение, уйдя в глубь башни. Я же осталась у дверного проёма, тупо уставившись в чужое небо.

Оставалось ждать приближения смерти.

Все невзгоды и испытания ни к чему не привели…

Анна

Ночное небо было расцвечено мерцанием сотен неведомых созвездий. В тишине лишь прохладный лёгкий ветер, налетая порывами, играл с моими спутанными волосами, вычёсывая из них красную пыль. Прислонившись к гладкой за день совершенно не набравшей тепла, стене дверного проёма башни, я полной грудью вдыхала воздух мёртвого мира, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы и проглотить возникший в саднящем горле ком. С холодных стен каменного строения, искусно выстроенного мастерами-каменщиками так, что в зазор между гранитными плитами не вошло бы даже лезвие ножа, лился голубой магический свет. Этот же свет распространялся отовсюду, расцвечивая уходящую вдаль высокую монолитную стену, ограждающую замок от непрошеных гостей, старую пыльную дорогу, ведущую к воротам, окружающие горы и лежащие повсюду различной величины камни.

Протянув вперёд руку, коснулась пальцами противоположной стороны дверного проёма, провела по каменной плите, не ощутив даже малейшей шероховатости. Холодный ветер этих мест за долгие годы отшлифовал камень башни до блеска. Всё вокруг было мертво. И мертво уже очень давно. Наше опасное путешествие по пустыне подошло к концу, но в нём изначально не было смысла.

Ни для Алекса, ни для меня не было места в этом, наполненном горечью и болью, мёртвом мире. С какой целью мне был дан дар видеть магию? Зачем мне нужен этот дар, если ни он, никакой другой не помогут нас спасти? Не смогут спасти нашего ребёнка!

Мой обессиленный, измученный отсутствием воды и пищи, множеством лишений и испытаний ребёнок почти всё время спал под моим сердцем. Даже у него не было сил шевелиться. Лишь иногда малыш напоминал о себе, как бы сообщая, что он всё ещё жив, и его матери надо быть сильной и продолжать бороться за жизнь. Бедное моё Солнышко! За что ему все эти испытания? Если бы его глупая мамаша была хотя бы чуточку сообразительнее, она бы точно не допустила такой безвыходной ситуации…

Пересохшее горло сдавил спазм, и глаза заволокла мутная пелена, смазав картинку ночного неба.

Стоп. Не плакать!

Нельзя выглядеть слабой, даже если от банальной усталости, голода и жажды просто валишься с ног. Даже если твои пересохшие губы снова потрескались и постоянно саднят, а лицо покрыто язвами от солнечных ожогов. Даже если горло полно горячего сухого песка, и постоянный кашель стал нормой. Даже если ногти сломаны, а кожа рук покрылась ранками, которые болят так, словно вся их поверхность утыкана сотней острых игл.

Не реветь! Пока твой любимый слаб.

Держаться из последних сил, чтобы отсрочить нашу погибель. Быть сильной, верить в чудо…

Позади раздались тяжёлые шаги и шумное дыхание измученного изувеченного человека. Незаметно смахнув непрошеные слезинки, я обернулась, встретившись взглядом с Алексом.

— В башне никого, — хрипло сказал парень.

— Хоть что-то хорошо, — стараясь выглядеть бодро, с хрипотцой проговорила, предварительно облизав сухие губы. Откашлялась.

— Ты как, держишься? — хриплый голос парня был слаб, как никогда. Я кивнула, сцепив зубы. Алекс не подавал виду, что всё плохо, но я-то видела, что двигаться ему было тяжело, что раны его стали выглядеть гораздо хуже, чем до захода солнца. Парень подошёл ближе, заглядывая в мои глаза, мягко обнял меня за плечи и притянул к себе. В глазах снова так сильно защипало! Сжав зубы, я боялась проронить хотя бы один стон. Непрошеные слёзы скатились из уголков глаз, высыхая на ветру, так не прочертив солёные дорожки по щекам. Ощутив неровное биение его сердца, я порывисто вздохнула. Наверняка парня одолевало множество вопросов, но он ни о чём не спросил, видимо понимая, что я сейчас не в состоянии что-то рассказывать. Мы просто некоторое время молча стояли обнявшись, понимая, что времени у нас осталось только до следующего утра.

— Я нашёл лестницу, — касаясь губами волос прошептал парень. — Если есть лестница, значит есть комната, куда она ведёт.

— Что за лестница? — спросила, отстранившись и заглянув в любимые серые глаза. Магическое сияние исходящее от его лица было слабым, но разглядеть цвет глаз было возможно. Некогда глубокий серый густой оттенок померк, глаза приобрели мутную, как у старика, окраску.

— Обычная такая. Хочешь взглянуть? Только осторожно. Под ногами много обломков, — предупредил Алекс.

— Не волнуйся, я хорошо вижу в темноте, — ответила бодрясь и следя, чтобы голос не выдал моих переживаний и слёз.

Мы осторожно прошли вдоль стены, пока на противоположной от дверного проёма стороне не обнаружили начало винтовой каменной лестницы, полого поднимающейся по стене на самый верх. Задрав голову и проследив по спирали я так и не смогла разглядеть, куда она вела. И основная проблема была в том, что начиналась она не от гладкого каменного пола башни, а выше, на расстоянии более двух метров над ним, так что Алекс со своим ростом мог под ней проходить даже не заметив. Под ногами вокруг начала лестницы было разбросано множество неправильной формы обломков, больших и маленьких, острых и гладких. Здесь словно кто-то поработал тяжёлым инструментом, отбив первые ступени так, что в стенах остались крупные выбоины там, где они крепились, но убрать обломки не удосужился или не успел. Сделав вывод, что первые ступени лестницы некогда были намеренно разрушены, чтобы никто не смог подняться на верхние ярусы башни, я спросила:

— Как ты её нашёл?

— Чисто интуитивно. Споткнулся о камень, потом обнаружил, что их здесь множество, решил исследовать стену, обнаружил выбоины, проследил их направление и дотянулся до начала ступеней.

— То что есть лестница, конечно, хорошо, но нам от этого никакого толку. Вряд ли сможем забраться туда. — печально сказала я.

— Вместе нет, но ты сможешь, — ответил не задумываясь. — Я тебе помогу.

— Это очень высоко, — скептически отнеслась к его предложению. — Вряд ли ты сможешь забросить меня наверх.

— Ты заберёшься прямо по мне. Во мне роста как раз два метра. Должен же я послужить тебе хотя бы побыв вместо лестницы. С моих плеч дотянешься до первой ступени, — хриплый голос парня был настойчив.

— Хорошо, не буду спорить, — согласилась я. — А как же ты? Подозреваю, что ты больше не можешь драться! Упыри утром заявятся сюда. Нам повезло, что ночью они предпочитают прятаться. Если бы не эта их странная привычка, они уже были бы здесь. Так что в нашем распоряжении всего лишь ночь.