— Пожалуйста, обратись волком ещё раз. Обещаю, что не буду бояться.

— Нет. Я больше не совершу такой ошибки.

— Это опасно?

— Это было глупо — пытаться показать, какой я на самом деле. Ты чуть не погибла по моей вине.

— Значит, не обратишься?

— Нет, прости. Может быть, когда-нибудь…

— Ладно. А что было бы, если бы ты укусил меня, я бы тоже стала оборотнем? — тихо спросила я.

— Слушай, я как-то об этом не подумал! Давай, проверим? — проговорил он, обнажая в улыбке свои смертоносные жемчужно-белые зубы.

Я бесстрашно протянула ему свою ладонь со словами:

— Давай.

— Ты готова на это ради меня? — улыбаясь, проговорил Алекс.

— Да! — Выдохнула я.

Он взял протянутую руку и прикоснулся к ней горячими губами, потом подвинулся ближе и, склонившись надо мной, прикоснулся губами к моей шее в том месте, где пульсировала крупная артерия.

— Милая моя, отважная девочка. Даже если бы это было возможно — я бы никогда не поступил так с тобой, — прошептал Алекс мне на ушко. — Но всё не так уж и просто — это проклятие передаётся только по наследству.

Парень снова поцеловал меня в шею, потом в губы.

Вкус его губ был солоновато-терпким, и от них нельзя было оторваться, словно я была сама не своя, словно не только моя душа, но и моё тело принадлежало ему, повиновалось только его воле, отказываясь подчиняться разуму хозяйки.

Да мне и не нужна была власть над собой. Я готова была отдать себя любимому всю целиком. Его поцелуи становились всё настойчивей, и я не мыслила противостоять им, откликаясь ему с такой же страстью, но он вдруг хрипло произнёс:

— Ань, мы должны остановиться… Я больше не могу себя контролировать… и могу причинить тебе вред…

— Саш, не надо останавливаться, — прошептала я. — Я просто не могу оторваться от тебя. Я принадлежу тебе.

Александр посмотрел на меня своими чудесными глазами, искрящимися ясным тёплым светом, и улыбнулся.

— Ты готова на всё? — спросил он тихо.

— Да… На всё.

— А ты отчаянная! Ты просто чудо, ты вся моя жизнь. Я счастлив, что у меня есть ты, Анна…

— Я тоже счастлива, что встретила тебя, — прошептала я.

Мы снова слились в жарком поцелуе, сплетя свои тела, и случайно моя ладонь оказалась на голой коже его спины, там, где задралась тонкая куртка. Она была невыносимо горячей, словно у парня был жар. Просунув руку дальше под рубашку, я провела по всей его спине. Александр шумно выдохнул и откинулся на спину, отчего моя рука оказалась на его плоском твёрдом животе.

Глаза его были закрыты, он не шевелился, и я догадывалась, что должна делать. Я тоже этого хотела, поэтому, расстегнув молнию на его куртке, я начала расстёгивать пуговицы на рубашке, наблюдая, как от тяжёлого дыхания вздымается его грудь. Когда оставалась последняя пуговица, я медленно расстегнула и её, и, раздвинув полы его рубашки, провела ладошкой по горячей твёрдой коже его мускулистых груди и живота, медленно опускаясь вниз, но Александр внезапно перехватил мою руку, сдерживая мой пыл, и, открыв глаза, проговорил хриплым голосом:

— Нам нельзя этого делать!

— Почему? — удивилась я.

— Плохая наследственность.

— Ты о чём?

— Все мои дети тоже станут оборотнями, а я бы не пожелал такого никому.

Я изумлённо уставилась на него, наконец-то до меня дошло всё то, что мучило его, вся та ответственность, которая была на него возложена, вся та боль, что он испытывал.

— Прости, что не сказал тебе о своих чувствах раньше — я боялся, что ты не примешь меня таким, а лгать, что я человек, не хотел. Теперь меня мучает другое: если ты будешь со мной — у тебя не будет будущего. Между нами огромная пропасть. Ты, ведь, человек, а я зверь. Но больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. И я всё для этого сделаю, всё, что потребуется. Ты веришь мне?

— Верю, — сказала я шёпотом, потому что на глаза снова навернулись слёзы, и я не смогла с ними справиться.

— Почему ты плачешь? — спросил он, осторожно стирая слезинки с моих щёк.

— Я не знаю, наверное, от избытка чувств, — прошептала я еле слышно.

— Не плачь, я не хочу, чтобы ты плакала, — сказал он, ласково погладив меня по голове.

— Хорошо, я не буду, — сказала я, но, как ни старалась, не смогла сдержать капающие слезинки.

Не могла я сказать ему, отчего слёзы так и лились ручьём из моих глаз: от внезапного осознания того, что я полюбила оборотня, и неопределённости будущего с ним, осознания огромной ответственности, лежащей на его плечах, страха за него, за его рассудок.

Не могла я сказать ему и того, что мне очень было его жаль, потому что именно на него свалилась эта чудовищная напасть.

— Ты, наверное, замёрзла? — спросил он. — Земля холодная, давай встанем.

Он поднялся и подал мне свою тёплую руку. Притянув к себе, он крепко обнял меня и согрел теплом своего тела.

— Нам пора возвращаться, Аня, — сказал он через некоторое время.

— Нет, Саш, ещё рано. Я хочу побыть с тобой ещё, — тихо попросила я. — До конца уроков в школе.

— Милая, уроки как раз сейчас заканчиваются, а нам ещё нужно вернуться за учебниками.

— Не может быть! Неужели так быстро пролетел день? Который же сейчас час? Я оставила свой мобильник в рюкзаке, а часы забыла дома.

— Посмотри, где сейчас находится солнце. Уже на западе. Это означает, что день движется к концу. Так что, нам пора.

Он поднял меня на руки.

— Что ты собираешься делать? — спросила я улыбнувшись.

— Ты еле стоишь на ногах, я понесу тебя, если ты, конечно, согласна.

— Нет, я не маленькая, — запротестовала я.

— Если капризничаешь, значит точно маленькая, — сказал он весело и сделал несколько шагов вниз по склону, бережно держа меня в своих сильных руках.

— Тебе не тяжело?

— Нет, конечно! Ты ничего не весишь, словно пёрышко.

Алекс держал меня так легко, словно вовсе не чувствовал веса.

Двигался он очень быстро, так, что я сначала зажмурила в страхе глаза, но он ни разу не споткнулся, не сделал ни одного резкого движения, так что страх мой быстро испарился. Я только крепче прижалась к нему, доверившись целиком и полностью, и изнемогая от разливающейся по телу неги.

В один из солнечных дней февраля случилось чудо — Анна призналась мне в своей любви.

А я повёл себя ужасно, как самый тупой идиот на свете.

Вместо того чтобы броситься на колени пред её ясные очи и молить о прощении за то, что я вообще существую на свете и посмел появиться в её жизни, я повёл себя как самый последний моральный урод.

Конечно, у меня не было времени подумать, и, может быть, я поступил бы иначе, как-то сгладил углы и, скорее всего, ничего бы ей не рассказал: ни того, что являюсь оборотнем, ни о своих чувствах к ней. Но вышло совсем по-другому: я до чёртиков её напугал.

Не знаю, что на меня нашло, но я обернулся волком прямо на её глазах. Чего я собирался добиться? Наверное, мне пришло в голову, что Анна навсегда откажется от меня, узнав мою тайну.

Но вышло совсем по-другому: она едва не расшиблась прямо на моих глазах, упав с пригорка и ударившись головой о сухую корягу. Это случилось по моей вине, я напугал её, но ничего не смог сделать, чтобы помешать падению.

В общем, ещё и поэтому я возненавидел себя ещё больше.

Оказалось, что я совсем плохо знал девушку, которая полюбила и приняла меня такого, каким я был, и не требовала ничего менять.

Мы пробыли вместе почти целый день, я всё рассказал ей о себе, открыл своё сердце и душу, до умопомрачения целовал её нежные губы и обнимал изящное тело.

Наши сердца бились в едином ритме, души сливались воедино. Всё было прекрасно, ведь она любила меня так же, как я её.

Но на душе было неспокойно. Такое чувство, что поступал неправильно. Знал, что нельзя наслаждаться сегодняшним днём, ведь только неопределённость ждала впереди.