Близость её разгорячённого после сна тела, учащённое сердцебиение от волнения и тёплая кровь, бегущая по венам, нежный ничем непередаваемый аромат её тела со страшной силой манили меня. Стараясь не дышать, отправил девушку одеваться. Как назло, она решила в минуту опасности испытать моё терпение и самоконтроль, снимая пижаму прямо на моих глазах и эротично надевая бельё, не отгородившись даже дверцей шкафа.

С противоположного конца коридора послышался треск ломаемых дверей. Видимо кровососы, поняв, что цивилизованным способом они никого не найдут, решили ломать все двери подряд. Я не торопил Анну, пристально глядя на все её движения и непонятные манипуляции с одеждой, но шум и грохот подстегнул её быстрее двигаться. Мгновенно собравшись, она встала напротив меня. Надеясь, что одежда скроет её запах от меня, заглушит стук сердца, я очень ошибался. Этот запах невозможно было ничем заглушить. Одежда это слишком тонкая стена между мной и её телом. Пришлось приложить новые усилия, чтоб не дышать, когда она стояла так близко и смотрела на меня со страхом и немым вопросом, как мы будем выбираться. Я схватил её за руку и взлетев на подоконник, потянул за собой.

— Ты что делаешь? — зашипела Анна, однако не пытаясь вырваться.

— Тише, забирайся ко мне, у нас мало времени, — прошептал я, и она доверчиво позволила втащить себя на подоконник. — Сейчас мы прыгнем, держись крепче.

Анна практически прильнула ко мне своим тщедушным тельцем и обвила тонкие руки вокруг моей шеи, положив голову на плечо, уткнувшись тёплым носом мне в районе шеи. Тёплый выдыхаемый ею воздух обжигал мою шею и грудь, достигая ледяного сердца и расходясь волнами по всему окаменевшему телу. Отчего-то сердце забилось быстрее, а горло сдавил спазм. Я не смел вдохнуть, её безумно приятный запах и без того проникал в ноздри, заставляя желать тёплой крови, которая сопровождаемая бешеным ритмом её сердца, толчками продвигалась по венам. Биение жилки на шее притягивало меня. Заглушить безумную жажду не оставалось сил, ещё секунда, и я мог сорваться и укусить…

Наваждение какое-то!

Тряхнул головой, пряча удлинившиеся клыки. Боже, она даже не сомневалась во мне, обнимая и так доверчиво прижимаясь.

Всё ещё не дыша, приподнял девушку и, держа на весу, чтобы она не почувствовала удара от приземления, практически бесшумно соскочил вниз. Анна всё ещё цеплялась за меня, и как можно быстрее я отцепил её руки, скрипя зубами от жажды, и отступил на шаг. Нужно было уходить, я держал её за руку и вёл дворами, в спешке запутывая следы. Ничего не видя в темноте дворов, постоянно спотыкаясь и чуть не падая, она тем не менее не жаловалась и не выказывала своего раздражения даже выбившись из сил.

Во время забега по дворам, где я уже не так остро ощущал запах девушки, моя жажда немного отступила, но с новой силой вернулась, когда мы сели в машину. От пережитого волнения и оказавшись, как она думала, в безопасности, Анна расслабилась и уснула на переднем сиденье, немного свесив голову набок. Её длинные густые локоны в беспорядке нависли над лицом и трепетали от тряски автомобиля. Я старался дышать сквозь зубы, чтобы не так сильно ощущать исходящий от девушки аромат.

Поездка нам предстояла долгая и мне надо было собрать все силы, чтоб не навредить. К счастью Анна проспала все пять часов и даже не проснулась, когда я осторожно поднимал её на руки, нёс к дому и укладывал на диван. Только мать заметила перекошенное жаждой выражение моего лица и предложила мне снова поставить систему.

Но это не помогло — я был переполнен кровью, но жажда именно этой, особенной, божественной, никуда не пропала.

Похоже, я был навечно обречён испытывать безумную жажду только одного вида крови, бояться навредить, и от этого держаться вдали от источника.

Я последний раз взглянул на спящую девушку, приятный запах которой сводил меня с ума, и попрощавшись с матерью снова уехал, оставив их в глухой заброшенной деревне, далеко от всех благ цивилизации. Я знал, что Кира позаботится об Анне, защитит и поможет ей. Только мне там оставаться было нельзя, да и надо было выяснить, что же собираются предпринимать вампиры.

Анна

Морозное солнечное зимнее утро и звенящая тишина. На рассвете, когда очень редкий зимний солнечный лучик заполз ко мне на лицо, я не спешила открывать глаза и нежилась в постельке под мягким тёплым одеяльцем, наслаждаясь звенящей тишиной. Где-то в комнате недалеко от меня потрескивали дрова в печке. На кухне мама готовила завтрак, гремя посудой. С улицы доносились родные, такие привычные с детства звуки деревни: отдалённый собачий лай, кудахтанье снёсшейся с утра курицы, блеяние коз, завывание ветра в печной трубе. А в остальном тишина.

Куда-то исчез уже порядком приевшийся гул большого города, грохот движущейся по дорогам всевозможной техники, визг тормозов и сигналы клаксонов, шарканье мётл дворников, постоянный гул улиц и многое другое. Неужели, я неведомым образом попала домой, и все перипетии моей не совсем радостной жизни остались позади? Вдруг, наконец, до меня стало доходить, что что-то здесь не так.

Стоп. Я никак не могла оказаться дома! Почему же так тихо? Глаза мои мгновенно распахнулись, и я так резко вскочила, что закружилась голова. Осмотрелась. Я находилась в незнакомом деревенском рубленном доме. На мгновение растерявшись, не понимая, как я здесь оказалась, и ещё не успев заволноваться внезапной потере памяти, тут же вспомнила события вчерашней ночи и тихонько позвала:

— Алекс! — и в ответ на мой зов из соседней комнаты послышались приближающиеся шаги, распахнулась дверь и на пороге появилась она: — Кира? Где я? Где Алекс?

— Доброе утро, дорогая, — приветливо улыбнулась мне на вид хрупкая, но на самом деле очень сильная молодая женщина. — Я приготовила завтрак! Идём, тебе нужно поесть.

— Позови Алекса, пожалуйста, — пробормотала я.

— Его здесь нет…

— Где здесь?

— Мы с тобой находимся в настоящей глуши, в старой заброшенной деревне, где осталось-то всего несколько старух, коза и восемь кур, — терпеливо объяснила женщина.

— Зачем мы здесь? — я насторожилась.

— Ты задаёшь правильные вопросы, девочка! — будто бы похвалила она меня, но выглядела нервной. — Ты здесь, чтоб никто не смог добраться до тебя!

— Значит он снова бросил меня? С тобой? — я нахмурилась.

— Глупая! Александр хочет тебя защитить! — терпеливо, словно маленькой девочке, объяснила Кира.

— Я здесь не останусь! Тем более с тобой! — закричала я.

— Что такое? Чем я тебя не устраиваю? Я хочу всего лишь приглядеть за тобой, пока он не может быть рядом! — тоном, в котором отчётливо слышалось раздражение, сказала женщина.

— Ты меня всем не устраиваешь! — со злостью взглянула в тёмно-карие глаза. — Не хочу иметь с тобой ничего общего! Я тебя ненавижу! Поняла?

— Ясно, дорогая. За что, позволь узнать? — её тон стал обманчиво вкрадчивым.

— Это ты сделала его таким! Ты во всём виновата! — закричала я на неё.

— Ты ошибаешься, дорогая! Таким он стал не только по моей вине! Мы с тобой вместе сотворили это с ним! И нечего перекладывать на меня вину! — голос Киры стал таким резким и острым, что им можно было резать всё, что попалось бы на глаза.

— Если бы я знала, что моя кровь сделает из него вампира, я бы никогда на это не согласилась! Я послушала тебя, о чём сейчас очень жалею! — на моих глазах выступили слёзы.

— Успокойся! Думаешь, я знала об этом? Я действовала на свой страх и риск! Сын угасал с каждым днём! Он мог умереть! А теперь, что есть, то есть! Зато он жив!

— Думаешь, такой жизни он хотел? — опустив голову, сквозь слёзы прошептала я.

— Ты права. Он не заслужил такого, но теперь ничего не исправишь…

— Почему он снова ушёл? — я всхлипнула.

— У него какие-то дела.

— Ты знаешь, что он общается с вампирами? Что они почти уже приняли его в семью? — вскинув голову, вытерла слёзы ладонями и посмотрела на Киру. — Даже мне ясно, что просто так они бы не стали его обхаживать. Чего вампиры хотят, как думаешь? Вместо того, чтобы сидеть здесь со мной, ты могла бы удержать его от опрометчивых поступков!