– Почему же ты не сказал? – ахнул Григорий Климентьевич. – Неужели я бы бросил родную кровь? Мальчик получил бы содержание и лучшее образование, а если бы проснулась магия… Теперь же бастарда никто не признает наследником. Кроме младшего брата есть и другие родственники.

Мы с Игнатом переглянулись и активировали щиты. Охрану вызывать не стали, им еще стены защищать. Как только дружинники Демидова поймут, что в поместье кипит бой, пойдут на штурм.

Новость о наследнике порадовала. Вон как ожил старик при упоминании о возможном внуке! Мальчишка постарше Юленьки будет, и воспитает его дед, как должно. Осталось только нейтрализовать воеводу и вытащить Демидова из-под удара. Князь быстрее успокоит собственных людей, чем наши мечи и пули.

– А ты, княже, слишком доверял мне и редко смотрел, какие бумаги подписываешь. Документ о признании Матвея Георгиевича Каменского единственным наследником давно в надежном месте припрятан. Случись что со мной, Матвей все равно станет княжичем, – с насмешкой произнес Родион, – хватит разговоров, пора заканчивать балаган!

Пора, так пора. Как только воевода окутался щитом и схватился за меч, я открыла тропу к Демидову, обхватила старика обеими руками и перенесла вместе с креслом в укрытие. Следующим прыжком вернулась, но уже к Алиму, которого защищал ринувшийся в бой Игнат. Когда помощник оказался в безопасности, снова прыгнула в комнату для переговоров.

Сражение двух мастеров меча походило на огненно-коричневый вихрь из стали и мелькающих тел. Запредельный уровень скорости, при котором сложно распознать, кто и где, и куда ударит в следующее мгновение. Вмешаюсь – брат пострадает, уйду в сторону – тоже. Только и остается, что вжаться в стену и следить за боем, выжидая подходящего момента. Игнат молод и силен, не вылезает с тренировочных площадок, занимаясь сам и гоняя молодежь. Каменский – матерый волчище, за плечами которого опыт и мастерство.

Комната давно превратилась в побоище, усыпанное обломками мебели и осколками стекла. Игнат сдерживал противника в помещении, не давая выбраться наружу. Маги земли сильны в родной стихии, поэтому воевода рвался на улицу. В какой-то момент, это удалось – опутанная дымчато-коричневым щитом фигура, выломав окно вместе с рамой, вывалилась во двор. Игнат метеором сиганул следом, накрывая противника плетением огненной стены. Почва вздыбилась, защищая Каменского земляным валом. Люди, оказавшиеся поблизости, шарахнулись в стороны от разлетающихся снежно-грязевых комьев и обломков брусчатки.

Вот гад, лужайку испортил! – высунулась из окошка, наблюдая за схваткой, перерастающей в полномасштабное магическое сражение.

Каменский, окруженный родной стихией, походил на глиняного голема, нарастив на теле щитки по типу доспехов. Они отражали физические атаки, тогда как магический щит берег от огненных заклинаний брата.

Точку в сражении поставил Демидов, перехватив контроль над стихией. Золотисто-коричневые змеи спеленали Каменского и заставили упасть на колени. Воеводу перекосило от лютой злобы и ненависти. Игнат воспользовался моментом и приставил меч к горлу противника. Князь приблизился, пристально вглядываясь в лицо неожиданного врага.

– Ты проиграл, мой злейший друг, – с презрением бросил Григорий Климентьевич, – обратил в пыль прежние боевые заслуги и не достоин чести умереть в бою как воин.

– Ошибаешься, – хрипло расхохотался Родион Матвеевич, – я сам выберу смерть.

Сверкнув глазами, воевода собрал в кулак магический резерв и титаническим усилием разрушил оковы князя, а сам резко подался вперед, насаживаясь на меч Игната. Брат отступил, но поздно, поверженный противник рухнул к его ногам. Двор погрузился в зловещую тишину, наши воины ожидали приказов, а дружинники Демидова оторопело смотрели на поверженного командира.

В любом случае, градус враждебности понизился, можно спокойно выдохнуть. Я направилась в комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Моего участия, кроме нескольких человек, никто не заметил. Пусть и дальше пребывание в доме останется тайной.

Разве ж Гаврила скроет от дочери и приемного сына информацию о моем возвращении? Первым примчал нахаленок, сбежавший из-под надзора отца.

– Боярышня! – повис на шее. – Как знал, что вы появитесь и осада закончится. Говорил, а они не верили!

– Ниночка Константиновна, – следом и Лиза появилась, – с возвращением! Мы так переживали, волновались… рада, что вы живы-здоровы, – обняла, расцеловала в обе щеки.

– А я думаю, куда это все убежали, если самое интересное во дворе происходит, – на пороге возник Иван.

Тоже не чужой – сама подошла и чмокнула парня в щеку.

– Как вы тут? В порядке? Как учеба? Что в гимназии говорят?

– С тех пор, как вы помереть изволили? – с озорным блеском в глазах начал Ванька, но стушевался под строгим взглядом Елизаветы Гавриловны. – Кхм, извините, – буркнул, залившись краской. – С тех пор, как узнали о гибели графини Толпеевой, в гимназии только об этом говорят. Анатолий Борисович более всех сокрушался: «какой тагант загубиги, извегги!». Инна Зиновьевна плакала на молебне, Виталина Валерьевна тоже скупую слезу смахнула. А Лев Алексеевич такую возвышенную речь толкнул, что даже Суховцева пробрало.

– Ясно, – шмыгнула носом, – жаль, что приходится обманывать хороших людей. А с учебой как?

– В пятерке лучших! – похвалился парень, стрельнув глазами в сторону второго мальчишки. – Не то, что некоторые.

– И чего это – не-ко-то-рые? – передразнил Егорка. – Я дома школьную программу прохожу. Лизка вон не даст соврать, –  насупился пацаненок.

– Так, повидались и хватит. Ниночке Константиновне отдохнуть нужно, а ну, марш отсюда! –  скомандовала Елизавета. – Или заняться нечем? Ну, так быстро дело найду.

Я улыбнулась, наблюдая за беззлобной перепалкой. Мальчишки – они такие, вечно спорить и соревноваться норовят. А скромница наша осмелела, в роль будущей хозяйки вживается. Не удивлюсь, если баронесса Зельман приложила ручки к делу, а, может, уроки этикета у Виталины Валерьевны помогли.

– Ага, попались! – на пороге возник Гаврила Силантьевич с таким видом, будто застукал на горячем. – И почему я не удивлен? Нина Константиновна, Алим Осипович за вами прислал. Они с вашим братом и басурманом в малой гостиной дожидаются.

– Папа! – у Лизы округлились глаза. – Какой басурман? Это ведь Его сиятельство князь Григорий Климентьевич Демидов.

– А по мне, что князь, что басурман – все одно, раз воевать пришел, – пробухтел мужчина, – сынка непутевого ни пристроить, ни приструнить не сумел, а теперь виноватых ищет.

Меня так и подмывало сказать, что этот басурман вроде как родственник теперь. Сам-то Гаврила Юленьку уже внучкой называет, а тут на горизонте второй дед скоро появится.

– Передайте, пожалуйста, буду через пятнадцать минут. Чаю гостям подайте, пока ожидают. А я переоденусь с дороги, освежусь.

– Слышали? – Лиза зыркнула на мальчишек. – Брысь отсюда! Ниночка Константиновна, помочь вам?

Я проводила взглядом Ваньку с Егором, кивнула Гавриле Силантьевичу, что свободен, и развернулась к девушке.

– Нет, сама справлюсь. Юленька с кем?

– Спит. Служанки присматривают, – девушка тяжело вздохнула, – намедни опять температура подскочила, вот и напоили средством, что целитель посоветовал.

– Не переживай, – подошла, взяла Лизу за руку, – скоро разрешится вопрос с инициацией. Со мной два мага земли прибыли, третий – в гостиной дожидается, и он… – замялась, сомневаясь, нужно ли говорить о родственниках.

С другой стороны, девушка заменила малышке мать, скрывать столь важную информацию не стоит.

– Что?

– Князь Демидов – родной дедушка Юленьки, матерью которой была Софья Григорьевна Демидова, – сказала, и тут же пожалела об этом, потому что девушка резко побледнела.

– Вы что же, отдадите девочку? Ох! – закрыла рот ладонью, – Игнат на дуэли Клима Григорьевича убил, – глаза наполнились слезами.