– Так, не появлялась я тут два года, вот и не узнали.

Мда, оправдания прозвучали жалко, но ничего, я еще разберусь. За объяснениями обратилась к старшей.

– Акулина Степановна, расскажите, как вы тут справлялись? Что нового?

– А разве не заметно? Тут же все на виду. – Женщина хитро прищурилась.

– Может, и вижу! – Внутри разрасталось раздражение, что надо мной попросту насмехаются. – Но я бы хотела услышать об этом от вас и получить отчет о состоянии дел в деревне. – Я прибавила резкости голосу и гордо задрала голову, бросая вызов.

– Как прикажете, Настасья Трофимовна, – сдержанно ответила Акулина. – Только, что же вы о делах сразу? Отдохните с дороги, откушайте, чем бог послал, в баньке попарьтесь, а завтра и о делах поговорить можно.

Надеюсь, это не Костя так повлиял? Он как раз поставил паромобиль на стоянку и неслышно подошел сзади. Заметила его появление боковым зрением.

– Прошу, гости дорогие, следуйте за мной! – Не оставляя времени на ответ, Акулина развернулась и направилась к дому на пригорке.

Скрипнув зубами, я сделала вид, что все нормально. Девчонки оживились, услышав об угощениях, да и попариться были не прочь. Деревенские к бане с детства приучены.

Перед хозяйским домом раскинулось большое подворье. Приземистый забор, ворота, закрепленные на двух столбах, соединенных между собой деревянной аркой. Столбы непростые – взгляд сразу выхватил резные фигуры и нарисованные оранжевой охрой обереги. От входа и до крыльца уложен настил из досок. Снег с него тщательно выметен, а промерзшее дерево присыпано песочком.

Ступив за порог, испытала пробирающее до мурашек чувство дежавю. Я была здесь прежде! И я точно знаю, что вон под той кучей снега притаилась цветочная горка. А там, где белое полотно лежит нетронутым и будто бы делится на ровные прямоугольники, летом разбиты грядки, на которых растут травы. Их уже собрали, просушили и обработали. Кстати, сарай по левую сторону как раз предназначен для просушки трав. А вон тот деревянный сруб, чья покатая крыша виднеется из-за угла – баня, там и колодец рядом, и бочка с дождевой водой.

Все-таки, не зря приехала! – Я с облегчением выдохнула и улыбнулась. – Теперь я верю, что это родной дом, ведь мне знакома здесь каждая мелочь.

На порог встречать нас выскочила чернявая девчонка лет десяти. Тесьма на лбу, голубого цвета сарафан в пол, белая рубашечка с вышивкой по воротнику, на шее нитка красных бус. Чтобы не замерзнуть, на плечи она накинула пуховую шаль, а из-под длинного подола выглядывали округлые носы детских валенок. На вытянутых руках малявка держала вышитый рушник, на котором лежал каравай и стояла глиняная солонка.

– Отведайте хлеб да соль, гости дорогие! – Девочка с поклоном подошла ко мне.

Отказываться нельзя, поэтому я отщипнула кусочек хлеба, макнула в соль и отправила в рот. Акулина встала рядом с ребенком, взяла из рук служанки чарку с горячим напитком.

– Выпей сбитня, на меду и травах настоянного! Сама травы собирала, и сама варила. Не побрезгуй, Настасья Трофимовна, угощением!

– Благодарю! – Обжигаясь, выпила пряный напиток до дна, ощущая, как мурашками по телу разлилось приятное тепло.

Следом преломили хлеб остальные попутчики, а я прошла в сени, где крепкая девица помогла снять верхнюю одежду и подала вместо сапожек домашние тапки, сшитые из кусочков шкур. На первом этаже располагалась просторная горница, совмещенная с кухней, где хлопотали над праздничным обедом помощницы. По дому уже плыл чарующий аромат свежей сдобы и томящегося мяса в печи. Она сразу привлекала внимание массивной конструкцией и цветастым узором изразцов.

На середину комнаты к нашему приходу выдвинули деревянный стол, где барином возвышался самовар, сверкая начищенными до блеска боками. Вокруг него в рядок выстроились расписные глиняные кружки, пузатый заварник и креманки с вареньем. Вдоль стен стояли крепкие широкие лавки. В кухонном закутке, отгороженном занавеской, разглядела только рукомойник и край шкафа с полками, заставленными посудой. Занавески на окнах, скатерть, салфетки – все украшено ручной вышивкой. На полу расстелены домотканые дорожки.

Мне, как хозяйке, отвели место во главе стола. Акулина устроилась напротив. Моих подруг и Зою Матвеевну усадили по левую сторону, мужчин – по правую. Девчонку за стол не позвали. Она мышкой юркнула на печку, и оттуда наблюдала за нами любопытными глазенками. Потревоженный малявкой черный кот ластился к ребенку, выискивая место, чтобы устроиться рядом.

Немного странно я чувствовала себя на почетном месте. От меня будто ждали чего-то. Может, торжественной речи или приветственных слов? Но Акулина недолго наблюдала за моей растерянностью, и легко взяла управление в свои руки.

– Угощайтесь, гости дорогие! Отведайте чаю на травах. Варенье пробуйте, не стесняйтесь. Свежего урожая. Малиновое, земляничное, крыжовенное, яблочное, вишневое – на любой вкус. Мед гречишный. Сметанка домашняя. Или, может, сбитня кому подать? Взвара? Пироги скоро поспеют, в печи доходят. А пока кушайте ватрушки с творогом, блины, расстегаи с зайчатиной.

У девчонок глаза разбежались от изобилия выпечки. В гимназии сытно кормили, но не так, чтобы вволю тех же ватрушек наесться. А если еще их с вареньем попробовать? Ммм, вкуснотища!

– Я бы чарку сбитня выпил, – не отказался от предложения Тарас Григорьевич.

Разговоры сами собой завязались, начиная с причины незапланированных каникул и до описания гуляний, устроенных императорской четой в честь рождения дочери. Девчонкам только дай волю. Если бы не Зоя Матвеевна, периодически осаживающая болтушек, так бы и разболтали тайны, что к учебному процессу относятся. Ни к чему обывателям знать, каким образом видоки работу выстраивают. Все равно не поймут, а то, что поймут, по-своему переиначат. Костя постепенно подобрел, выпив кружку душистого чая вприкуску с расстегаем, и рассказал парочку историй, которыми веселил меня недавно.

Чаепитие плавно переросло в застолье, когда помощницы Акулины выставили разносолов, копченостей, натушили картошки с грибами, наготовили мясных блюд. В итоге из-за стола я еле выползла, наевшись так, что думала – лопну.

После обильного обеда мы отправились отдохнуть в комнатах, что уже подготовили для нас. На втором этаже находилась хозяйская спальня и две гостевые. Разумеется, главную уже занимала Акулина, и она не пожелала ее освобождать. Но, хотя бы разместила у себя Зою Матвеевну. А мне такая большая комната ни к чему. Зачем, если своя имелась? Светлая, с двумя окнами и видом на лес, деревянной кроватью с пуховой периной, стареньким секретером и сундуком для вещей. Стену у окон занимала лавка, на которой удобно читать, заниматься рукоделием, или использовать в качестве дополнительного спального места. Вторая комнатка походила на мою с тем отличием, что окна выходили во двор. Там разместились Марфа с Милой, а Дашка категорично заявила, что шум со двора будет ей мешать и она ляжет спать в моей комнате.

– В кои-то веки высплюсь по-человечески!

Спорить с ней не стали, тем более, что никто не запрещал собраться вместе вечером.

Тарасу Григорьевичу и Косте ночевку определили в горнице на первом этаже. Зорина на печку отправили, там лежанка отгораживалась занавеской и создавалось ощущение отдельного пространства. А Нахлебов – человек неприхотливый, он и месту на лавке был рад. Дворовых девок, что помогали Акулине по хозяйству и спали тут же, в кухонном закутке, временно разместили по другим домам. А Меланью – сироту, которую Акулина воспитывала вместо дочери, и кота женщина забрала к себе. Но это уже ближе к вечеру, а через пару часов послеобеденного отдыха, когда хотелось только полежать и ничего не делать, и банька поспела.

Это вам не общий душ в гимназии! Жар в парилке пробирал до самого нутра, пот лился градом, горячий воздух обжигал легкие. А, когда Акулина еще и березовым веничком отходила, да холодной водой после облила, накрыло невероятное ощущение чистоты не только тела, но и души. Будто вся скопившаяся чернота вышла, а я заново родилась! Горячий чай на травах наполнил каждую клеточку жизненной силой и жаждой действий. Это ли не настоящее чудо?