А потом Мняйя посвятила свое чадо человеку, капитану «Евы» Йурриию Васс иль Ев. Прямо это сказано не было, но юная фелида прекрасно понимала: причина такой судьбы именно в ее былых проступках. В обычной посвященной семье, узнав о лекарствах, непременно спросили бы, в чем дело — и пришлось бы обо всем им рассказать: своих не обманывают. Ясное дело, такого позора Мняйя допустить не могла. Так что в какой-то момент Уняйя уже смирилась с тем, что вовсе останется без посвящения, но вышло иначе. Надо ли говорить, как она обрадовалась, узнав о решении родительницы?! И сколь верна вознамерилась быть этому человеку Йурриию?!

Провожая в новую жизнь, Мняйя строго настрого наказала юной фелиде продолжать пить лекарство на протяжении еще минимум десяти вспышек — семи стандартных витков по человеческой временной шкале. Люди, рассудила она, не станут задавать неудобные вопросы…

Казалось бы, ничто не предвещало неприятностей.

Но наперекосяк все пошло почти сразу.

Наверное, злую шутку с Уняйей сыграло переполнявшее ее чувство преданности новой семье: при первом же разговоре с капитаном — когда тот, поначалу было запутавшись, наконец заявил, что с радостью принимает к себе юную фелиду — она ощутила знакомое жжение: Дар яростно рвался наружу несмотря ни на какие береговые лютики. Ей хватило выдержки не разделиться прямо там, в картонной коробке, но едва Уняйя уединилась в каюте, это случилось. Как встарь — в приступе дикой эйфории.

Юная фелида удвоила дозу лекарства и недолгое время прожила в согласии с собой. Правда, когда капитан потребовал от экипажа покончить с секретами, ее пришлось покорно признаться в своем позоре, но люди, несведущие в вопросе, пропустили те ее слова мимо ушей… Однако затем гнусный позыв повторился — во время вызванной вирусом аварии звездолета и еще раз после, на луне К-177, аккурат когда капитан был сперва с Ксен, а затем с Брин — совпадение, наверное…

Доза экстракта лютикового корня снова увеличилась — сделавшись предельно допустимой — но и это не помогло: когда в медотсеке чужачка приставила к плечу капитана игольник, Дар вырвался из юной фелиды уже прилюдно. Да, семье это сослужило добрую службу: злодейка была обезврежена… Но суть дела от этого не менялась: Уняйя публично осрамилась!

Тогда она постаралась ничем не выдать захлестнувшего ее отчаяния, но в душе поняла: пришел конец. Если еще раз повысить концентрацию лекарства — оно ее попросту убьет. Но если этого не сделать — позор станет повторяться снова и снова, и в конце концов слухи о нем так или иначе дойдут до Мняйи. Родительница этого не вынесет.

К смерти Уняйя была готова с тех пор, как попалась тогда, на корвете, но теперь жизнь юной фелиды полностью принадлежала посвященной семье, и смириться с собственной гибелью означало бы пренебречь этим долгом. Но и кровную родительницу она подвести не могла…

Однако существовал третий путь. О нем Уняйя знала из строжайше запрещенных к чтению книг. Ее порок мог быть побежден — еще большим пороком. И если удастся сохранить это падение в тайне…

Юная фелида выскользнула в коридор и подкралась к каюте капитана. Воровато огляделась по сторонам, прислушалась, принюхалась: вроде никого. Обнажив верный коготь, без труда отомкнула замок. Снова покрутила головой, навострила ушки, втянула носом воздух: кругом по-прежнему было пусто. Ну да, Брин несет вахту в рубке. Ксен лежит в отключке, отходит после нырка. Дик пошла спать… Как и вымотавшийся за день капитан.

Что ж, была — не была! Трясущимися пальцами Уняйя расстегнула и приспустила форменные брюки, дабы не дать им порваться — и, затаив дыхание, высвободила Дар. Сдержав стон, бесшумно приоткрыла дверь и мысленным приказом послала мохнатого симбионта в каюту. Крошечный укус — и под действием токсина капитан беспробудно проспит не менее часа. Этого времени ей хватит с запасом. А Йурриий даже ничего не заметит!

Выждав несколько долгих ударов сердца, Уняйя на цыпочках двинулась вслед за Даром.

Капитан спал на широкой кровати. На какое-то время Уняйя замерла, впившись в него напряженным взглядом, а затем, отбросив последние сомнения, быстро избавилась от одежды и возлегла рядом с человеком, которому была посвящена. Запретные книги утверждали, что она станет не первой фелидой, отчаявшейся на такое. И что предстоящая порочная близость насытит ее пагубную страсть — надолго, если не навсегда.

Дар, словно верный страж, устроился на полу у порога каюты.

— М-ня, бояться нечего: зубы вышли погулять, капитан, — нежно шепнула Уняйя Йурриию — и нырнула в спасительную Бездну.

Чудовище настигло меня на второй палубе. От неуклюжего тычка длинным витым рогом я худо-бедно сумел уклониться, но гибкий бугристый хвост уже заплел мне щиколотки. Несмотря на плотные форменные брюки и высокие ботинки, кожу обожгло, словно на нее плеснули едкой кислотой.

— Шаккр!

Отчаянным рывком мне удалось вырвать из плена правую ногу, но на левой чешуйчатая петля сомкнулась намертво — я же, потеряв равновесие, рухнул ничком. Тут мне, пожалуй, даже повезло: массивная когтистая лапа чудища рассекла воздух в том самом месте, где миг назад находилась моя макушка. Впрочем, так себе удача: от неизбежного повторного удара мне было уже нипочем не уйти.

«Вот же досада! — проворчала в моей голове Аран. — А я только-только начала тут у вас осваиваться!»

«Ну, извините!» — мысленно бросил ей я, все же предпринимая попытку как-то откатиться в сторону, уходя от опускавшейся на меня сверху монструозной длани.

Все, что у меня получилось — это перевернуться на спину, и то не до конца.

«Самое обидное, капитан, что это орденово страшилище — лишь плод нашего с вами воспаленного воображения», — вздохнула напоследок шестисолнечница.

И тут она была абсолютно права, но, увы, это ровным счетом ничего не меняло.

Десятью часами ранее

В других обстоятельствах мы бы ни за что не взяли на борт подобный груз. Но на этот раз у нас просто не было иного выхода.

У нас — это у экипажа «Евы», звездолета класса «Орк». Строго говоря, в реестре он значится как «ЕвА», и «по ýму» — согласно нормам универсального межсистемного наречия — по падежам такого рода названия не склоняются, но так уж повелось, что скрупулезное следование сухим правилам — не совсем мой конек.

Нет, обычно я, Йурриий Васс иль Ев (кстати, выходец вовсе не из загадочной системы Ев, как можно было бы подумать из-за имени, а уроженец планеты Земля, координаты которой, к сожалению, в цивилизованной галактике мало кому известны, и я в число посвященных не вхожу), так вот, обычно я как раз честно стараюсь эти самые правила соблюдать — просто далеко не всегда получается. Вот и условия навязанного нам кредита гохарского Королевского Банка я вовсе не собирался нарушать — так уж вышло.

Может быть, нам и удалось бы договориться с кровопийцами-ростовщиками полюбовно — в конце концов, под неприметным именем Дик Днэсс иль Бака юнгой на «Еве» летает не кто иная, как принцесса Лара, родная внучка самого Оггора VI Справедливого, нынешнего короля Гохара — но, к несчастью, среди ее и наших недоброжелателей затесался некий флаг-командор Марр, в тамошнем монаршем семействе также человек далеко не последний. Так что разговор с нами вышел короткий: двенадцать стандартных суток на возврат денежек, а не уложимся вовремя — арест бедняжки «Евы» и продажа ее с публичных торгов.

Большую часть нашего долга Банку мы, впрочем, благополучно погасили — за счет выкупа, уплаченного нам чужачкой, той самой коварной девицей, клонами которой оказались обе наши близняшки, Брин и Ксен, пилот и суперкарго. А на остаток собирались по-быстрому заработать: двенадцать суток — вполне достаточный срок, чтобы провернуть пару выгодных рейсов. Если повезет, конечно.