— Александр! Мы ждём! Торжественный час настал! — пропела Лилайна.

Алекс оглянулся на тёмного ангела. Лилайна улыбалась.

— Чего ты ждёшь? — пропела властительница и он приложил окровавленную ладонь к шершавому камню.

Сначала ничего не происходило. Но через миг камень растрескался и сквозь трещины засиял яркий свет, на миг ослепивший меня. Каменная крошка взорвалась и брызнула во все стороны, раня тех, кто близко стоял. Святослав бросился в этот миг ко мне, прикрывая нас с Лил, подставив острым камням свою спину. Пока все отвлеклись, прошептал:

— Анна, тебе надо бежать! Кира тебя найдёт! — и тут же упал на колени перед Лил, словно не мог стоять.

Я увидела, что яркий свет портала медленно гас, оставляя мягкий рассеянный свет. Он был похож на арку с туманом внутри.

Александр снова повернулся к арке портала, и долго смотрел на непонятные символы, горящие в её глубине.

Потом снова посмотрел на своего отца, новообретённую мать.

— Действуй, сын! — подбодрила она, убирая руку с моей талии, и обращаясь к родственнику. — Закри! Не ты ли мечтал вернуться в старый мир?

— Да, госпожа! — подобострастно проговорил старый вампир.

— Тогда, вперёд! — применив силу, приказала она. — Кому, как не предателю королевской крови, войти первым в старый мир!

Закария словно бы с трудом шагнул вперёд, приближаясь к порталу, и вошёл внутрь растворяясь в мареве приглушённого света.

— А теперь все желающие! Даю свободу выбора всем! — громогласно проговорила Лилайна.

Толпа вампиров, застывших словно истуканы, ожила, заволновалась, пришла в движение, но ни один не сдвинулся с места, чтобы войти в портал.

— Выбор за тобой, сын. Оставишь, всё, как есть? Или разорвёшь связь миров? Освободишь их друг от друга?

— Какой выбор она тебе предлагает? — спросила Кира

— Я могу тебе сама ответить, мать, вырастившая моего сына. Тысячу лет назад была совершена ошибка: два мира были объединены. И только Александр может её исправить. Освободить миры друг от друга! И тогда и Мидгард, и Олесса станут свободными друг от друга. Это можно сделать только там, где изначально портал был активирован, на Олессе, но после ключ не сможет вернуться.

Александр в последний раз взглянул на меня, потом повернулся и растворился в мареве портала.

У меня была доля секунды, чтобы определиться.

Уж если было мне суждено быть выпитой досуха, то только любимым.

Оставаться рядом с кучей психов, один из которых Алёшенька, я не собиралась. Только не с ним!

Святослав меня не защитит. Его бы кто защитил! Нет, он конечно умрёт, сражаясь до последнего, но вампиров слишком много. Неизвестно, чего ожидать от Лилайны. О матери Александра я не знала ровным счётом ничего!

Пользуясь тем, что вокруг царил радостный ажиотаж от того, что портал открыт и тем, что меня никто не держал, из последних сил рванула к порталу. На негнущихся замёрзших ногах доковыляла до белого марева и услышала за собой гневное рычание Балина:

— Куда? Стоять!

Он заметил, что его внушение не сработало и бросился за мной. Перед аркой я развернулась, увидев горящие угли в антрацитовых глазах, тянущиеся ко мне костлявые пальцы с удлинившимися когтями, и внезапный рывок кого-то очень быстрого наперерез, сбивающий Балина с ног, и упала спиной вперёд в марево портала.

Анна

Жарко… жарко… Как же жарко!

Раскалённый воздух пустыни обжигает лицо и руки. Нежная белая кожа, привыкшая к зимнему климату, моментально обгорает, покрываясь волдырями, но от фиолетовых лучей огромной чёрной звезды, повисшей в зените, некуда спрятаться.

Кругом сплошной раскалённый песок. Огромные горы песка! А на подсвеченном фиолетовым сиянием небе ни облачка. Над раскалённым бурым песком дрожит воздух настоящего пекла.

Очень хочется пить. Горло пересохло и болит так, словно я проглотила горсть битого стекла. Невозможно пошевелить ни языком, ни потрескавшимися губами.

Хочется плакать, но слёз давно не осталось. Глаза полны соли от так и невыплаканных слёз.

Всюду пыль, бурая пыль. Она везде. В одежде, в волосах, на коже. Пыль въелась во все поры и трещинки открытых участков тела, забилась под ногти, застилает собою глаза. Из-за неё невозможно нормально дышать. Дышу через раз сквозь упрямо сжатые зубы, на которых похрустывает песок. Жар пекла опаляет измученное тело. Яркий свет слепит глаза.

Что это за место? Как я попала сюда? Здесь невозможно выжить!

"Сама прошла сквозь врата"

Пытаюсь возмутиться, сказать хоть пару слов, что не этого хотела, хочу выразить свои мучения, но не получается произнести даже пару звуков, а из горла вырывается только глухой невнятный хрип.

Чувствую, что жизнь уходит из меня по капле…

Уходит жизненная энергия…

Хочу открыть слипшиеся глаза, но это так тяжело. Слишком тяжело для измученной меня. Веки придавило пудовой тяжестью, словно они налились свинцом.

Какой-то монотонный звук режет слух. Пи-пи-пи, через равные промежутки времени.

Осознаю, что сухих губ что-то касается. Какой-то чужеродный предмет во рту мешает произнести хотя бы звук. Начинаю задыхаться — инородное тело проникло в горло и трахею, и не даёт вдохнуть. Пытаюсь избавиться от этого, но давлюсь ещё сильнее. Рвотный рефлекс сжимает горло спазмом.

Не хочу умирать!

Хочу жить! Дышать! Пить!

Неимоверным усилием открываю глаза…

Перед глазами кружится огромное пустое белое пространство. Парю в невесомости. Сквозь слипшиеся ресницы невозможно ничего разглядеть. Снова пытаюсь вдохнуть, но ничего не получается. Инородное тело в горле не пропало. И звук. Мерный шипящий звук нагнетаемого воздуха. Тонкий раздражающий комариный писк где-то возле уха. Монотонное пи-пи-пи через одинаковые промежутки времени.

Хочу поднять руку, чтобы убрать то, что мешает дышать, но ничего не выходит. Нет сил. Стараюсь пошевелить хотя бы пальцами рук, чтобы почувствовать тело, имею ли над ним власть. Это мне удаётся, хоть и с трудом.

Где я?

Начинаю понемногу двигать конечностями. Надо подняться. Освободиться от этой гадости, которая не даёт нормально дышать.

Чуть повернув голову замечаю обычную больничную койку с лежащей на ней немолодой женщиной. На ней маска, от которой отходит трубка с кислородом. Рядом приборы. Кардиомонитор. Писк идёт от него. На мониторе бегут циферки и пишется кардиограмма.

Наконец, осознаю, что я в больнице и лежу на такой же койке, что и эта женщина, и подключена ко всем приборам и к аппарату ивл.

Почему никто не приходит? Я же задохнусь!

Начинаю шевелиться активнее. С пальца спадает датчик, и приборы начинают непрерывно пищать.

Мгновенно в палату влетает медсестра в белом халате. Взглянув на меня расширенными глазами, моментально бросается вон. Что такого удивительного она увидела? Видимо, я выгляжу не очень! Похожа на ходячий труп.

А, нет. Медсестричка побежала за доктором, который появляется через минуту. Энергичная женщина средних лет в синей больничной форме подходит к монитору, потом снова подключает ко мне датчик. Она в шапочке, в перчатках и маске. Лица совсем не разглядеть. Глаз не видно за бликами стёкол очков. Неужели она не понимает, что я задыхаюсь?

Опять пытаюсь дотянуться, чтобы убрать наконец трубку ивл из горла.

— Не шевелись! — командует врач. — Ты себе только навредишь!

В ответ я пытаюсь что-то членораздельное промычать, в надежде, что она поймёт, что я не могу дышать.

Наконец, трубка аппарата ивл осторожно извлекается из горла. Я мужественно терплю, но давлюсь и закашливаюсь, Потом снова пытаюсь вдохнуть. Наконец-то получается! Дышу часто и тяжело.