— Нет, — в её голосе было удивление.

— Ну, тогда тебя, как минимум, держали в концлагере и каждый день пытали, — попытался я пошутить.

— Да, ладно! — преувеличенно весело сказала она, уставившись на меня, видимо не желая посвящать меня в свои проблемы, но её губы задрожали и в уголках прекрасных очей образовались две чистейшие жемчужины.

Она часто заморгала, скрывая свою слабость, а я не мог оторвать глаз от глубоких синих озёр на таком родном измученном лице. В моей груди, словно, что-то взорвалось, по телу разлилась щемящая сладкая боль, и на виду у всех я обнял Анюту за плечи, притянув её к себе крепко-крепко и коснувшись губами её волос. Она тоже обхватила меня тонкими руками за талию, и мы долго стояли так, не обращая ни на кого внимания, пока не прозвенел звонок на первый урок.

Началась третья четверть, учиться оставалось около полугода. Стоял снежный и морозный январь. Зима завладела окрестными горами, лесами и нашим маленьким посёлком. Всюду лежал большой слой снега, крепчал мороз. Но зима не желала останавливаться на достигнутом, то и дело, подсыпая всё новые и новые порции снега, примораживая всё с новой силой.

Посёлок, словно вымер, был тих, как никогда. Жители лишний раз не выходили из домов, топили печи — из трубы каждого дома поднимался высокий столб серого дыма, что предвещало сильный мороз.

Детвора была занята в школе, выбегая только на переменах поиграть в снежки, все дороги были занесены сугробами, через которые можно было пробраться только лишь по узким тропинкам.

Отец строго настрого приказал мне не задерживаться в школе, ни в коем случае, иначе, по его словам, всем было бы плохо. Я не стала проверять, что конкретно могло случиться, если бы я нарушила указание, так как папа был непредсказуем.

Конечно, мне совершенно не хватало времени, чтобы насладиться общением с Александром, но за неимением лучшего приходилось довольствоваться хотя бы тем, что вижу его почти каждый день.

Отношение Алекса ко мне стало ещё более подчёркнуто вежливым. Он постоянно заботился обо мне, буквально сдувая каждую пылинку, оберегал, словно я была фарфоровой куклой и могла разбиться в любой момент, встречал меня по утрам возле дома, а по окончании уроков провожал, несмотря на то, что мой папа запретил ему приближаться к нашему дому на расстояние выстрела.

Если я замерзала, парень буквально отогревал меня своим тёплым дыханием, согревал мои руки своими горячими руками. Но стоило мне ненадолго остановиться с ним возле калитки, чтобы продлить так быстро уходящие минуты счастья, как в доме открывалось окно, и раздавался громогласный голос отца, приказывающий, во что бы то ни стало, идти внутрь.

Алекс неохотно выпускал мои ладошки из своих больших горячих рук и быстро исчезал, растворяясь среди сугробов снега и тёмных стволов деревьев, растущих вдоль заборов. Хорошо, что он умел так быстро уйти, иначе бы я нарушила волю отца. Каждый раз расставаться с любимым было всё тяжелей.

Меня тянуло к нему, словно между нами протянулась незримая связь, которая с каждым днём становилась прочнее.

Александр был заботлив и ласков, только и всего.

Мне же хотелось большего. Я мечтала, чтобы Алекс хотя бы одним словом намекнул мне о своей любви, тогда бы я не выдержала и, наплевав на приказание отца, открыла свои чувства.

На его губы было невыносимо смотреть, так страстно желала узнать их вкус.

Когда он приближался, моё сердечко начинало отчаянно биться, стремясь вырваться из груди, дыхание перехватывало, тело начинало трепетать. Но, парень, казалось, ничего не замечал, мило улыбался и держал себя в строгих рамках, не переходя границу дозволенного.

Так продолжалось весь январь, и почти весь февраль.

В феврале начались оттепели, на дорогах растаял снег, превратив дороги в месиво из грязи и снежной крупы, а в лесу на прогретых склонах появились чёрные прогалины с первыми весенними цветами — цикламенами.

Они росли везде, где только пригревало солнышко, большими полянками, похожими на розово-белый ковёр, расстилающийся по земле в тех местах, с которых сошёл снег. Так и не терпелось оказаться на одной из таких полянок, чтобы вдоволь налюбоваться первыми весенними цветами, вдохнуть их аромат, и почувствовать приближение весны.

Мне же с каждым прожитым днём становилось всё тяжелее от разрывающих сердце чувств. Сил держаться больше не осталось. Я решилась открыть своё сердце.

Со временем моя решимость окрепла, но поговорить мы не могли, так как нас постоянно окружало множество людей, а остаться наедине не было никакой возможности.

Мои родители были непреклонны в своём решении — помешать мне видеться с Алексом вне школы, так и не простив его.

Неприятная ситуация давно забылась, они даже поверили, что ничего между мной и Александром не было, но остался какой-то странный осадок. Отец по-прежнему не желал его видеть, тем более отпускать с ним куда бы то ни было свою дочь.

Когда в конце февраля начались оттепели и днём воздух прогревался до двенадцати градусов тепла, а в один из дней погода обещала быть особенно тёплой, Александр, как всегда, ждал утром у калитки моего дома. Мы пошли по дороге к школе. Тёплый ветер, ласкающий лицо своим дыханием, принёс с собой нежный цветочный аромат.

— Приближается весна. Наверное, в лесу сейчас очень красиво! — вдохнув запах цветов, я мечтательно улыбнулась.

— Да, ты права, — сказал Алекс, ведь каждый день ему приходилось ходить в школу и возвращаться домой через лес.

— Мне бы очень хотелось прямо сейчас оказаться на лесной полянке с цикламенами! — высказала наивное желание.

— Так в чём дело? Лес начинается через сто метров от дороги. Вроде в школу идём, а как будто гуляем по лесу, — голос парня был серьёзным, но глаза искрились радостью, видимо парень тоже наслаждался весной.

— А где же цикламены? — с улыбкой спросила.

— Ну, если тебе нужны цветы, придётся свернуть с дороги. Пожертвуешь школой ради цветов? — сузив глаза, спросил Алекс, и я догадалась, что парень подтрунивал надо мной.

— Ты шутишь, да? — весело спросила.

— Конечно! Уверен, что больше всего на свете ты боишься прогулять хотя бы один урок, — произнёс он, рассмеявшись.

— А вот и нет! Я не боюсь. Уже не боюсь, — сказала отважно.

— Неужели? — изумлённо уставился на меня Алекс.

— Да! Давай прямо сейчас прогуляем уроки вместе? — предложила серьёзно.

Он оторопел, даже остановился, вглядываясь в мои глаза.

— Да… конечно, я этого хочу… — проговорил он неуверенно. — Но ты, ведь, не можешь ослушаться отца.

— Кто тебе сказал? Я могу делать, что хочу! Я уже взрослая! Ну что, идём в лес?

— Послушай, Ань, мне кажется, мы не должны сейчас прогуливать, — пробормотал парень, опустив вниз свои густые ресницы, почти прикрыв ими тёмно-серые глаза.

— Испугался? — засмеялась я.

— Совсем нет! — быстро ответил он.

— Тогда в путь! Сегодня мы прогуливаем, и никто не сможет нам помешать! — весело проговорила я и быстро пошла вперёд, добавив напоследок: — Догоняй!

На последнем повороте, который вёл к школе, мы не стали поворачивать, а отправились прямо к лесу. С утра было ещё совсем холодно, но на мне была тёплая куртка, а во время подъёма по крутой лесной тропинке мне стало совсем жарко, даже пришлось её расстегнуть.

Рюкзаки с учебниками мы оставили недалеко от дороги, чтобы не тащить их в гору, прислонив к приметному камню так, чтобы не было видно с дороги, и потопали налегке.

По лесу идти было не сложно. Там не было такой грязи, как на дороге. Земля, покрытая прошлогодними бурыми листьями, на выгревах совсем подсохла, сухие листья шуршали под ногами, пока мы поднимались всё выше и выше.

Алекс шёл очень легко, ничуть не уставая, и на самых сложных участках помогал мне, таща за руку за собой. Через десять минут, когда перед нами открылось бескрайнее море первоцветов, он сказал: