— Ты должен был поверить мне в том, что ничего плохого не произошло, — пролепетала я с навернувшимися на глаза слезами.

— Меня бесит нынешняя молодёжь с её нынешними нравами. Наталья, ты только послушай её, она говорит, что ничего плохого не произошло! — грохотал отец, обращаясь к маме, хотя она тоже присутствовала при разговоре и могла сама всё слышать.

— Папа! — попыталась я остановить гневную тираду, но это было бессмысленно.

— Тебе семнадцать лет, самое время учиться, а ты занимаешься чёрт знает чем! Ты думаешь, что не успеешь? Да у тебя вся жизнь впереди! Неужели ты только о том и мечтаешь, как бы поскорее выскочить замуж, нарожать сопливых ребятишек и возиться с пелёнками? Тогда тебе нужен муж, который будет тебя содержать, а не юнец. Ты меня поняла?

— Папа, я не собираюсь замуж, — пролепетала я.

— Надо же! А я уж было испугался! — прикрикнул он. — Тогда никаких мальчиков, понятно? Зря я позволил тебе дружить с Малининым. Мне он даже понравился. А теперь я вижу, что им всем надо только одно! Вот он и соблазнил тебя!

— Папа, Алекс не соблазнял меня!

— Ты хочешь сказать, что он не способен совратить мою дочь?

— Он не способен на подлость! Я ведь сама пришла к нему, но он не воспользовался этим. Он честный и настоящий, не такой, как те другие, которым, как ты говоришь, нужно одно.

— Что? Что? Подожди-ка, всё ли я правильно понял? Ты сама заявилась к парню в постель?

— Да, сама!

— Я так и думал! Моя дочь влюбилась! — загремел голос отца. — Сама признаётся, что влезла к парню в постель. Видеть тебя не хочу, бесстыжая. Ты вообще соображаешь, что делаешь и что говоришь?!

Я вскочила из-за стола, так и не притронувшись к еде, и бросилась к выходу со слезами на глазах, но в дверном проёме остановилась на секунду и, обернувшись, сказала:

— Даже если бы Алекс и воспользовался мной, я бы сейчас об этом не жалела!

Увидев, как у родителей округлились глаза, я удовлетворённая тем впечатлением, которое произвела, прошла в свою комнату и только там позволила себе разрыдаться, свалившись в постель и зарывшись лицом в подушку.

— Аня, ты совсем дура, да? — услышала я голос матери вошедшей вслед за мной. — Ты зачем говоришь такое при отце?

— Ну, вы же мне не верите! — всхлипнула я, подняв голову от подушки. — А я ничего такого не сделала.

Мама подошла ко мне, присела на краешек кровати и обняла меня за плечи.

— Милая моя, ты ведь спала в одной постели с мальчиком. Что же мы должны были подумать? — сказала мама ласково.

— Мам, я просто не могла уснуть, решила попить, пошла на кухню и увидела, что Алекс тоже не спит. Я хотела скоротать с ним время, но неожиданно для себя уснула. То, что вы думаете об Алексе — неправда. Он очень хороший парень и никогда бы не воспользовался тем, что я была с ним. Мама, пожалуйста, поговори с отцом, убеди его, что он не прав. Пусть он простит Алекса.

— Ты любишь его, доченька, — проговорила мама утвердительно, — поэтому ты считаешь, что он идеален. Но это не так. На свете нет идеальных людей, и Александр не исключение. Я считаю, что папа принял верное решение, когда выпроводил его из нашего дома. Понимаешь, тебе ведь надо учиться, а не думать о любви. Ты умная девочка, но когда он рядом с тобой, ты превращаешься в глупышку, не можешь оторвать от него своего взгляда, двигаешься вместе с ним, словно ты его тень. Я говорила тебе однажды, что тебе нельзя любить такого красавца. Ты не будешь счастлива с ним. Тем более, у него, кроме внешности нет абсолютно ничего. Ему тоже надо чего — то достичь в жизни. Ты хочешь навсегда остаться его тенью, следуя за ним по жизни, или хочешь добиться чего — то сама? Ты подумай, милая моя, о своём будущем, каким оно будет, если ты не будешь учиться, если ты посвятишь свою жизнь только этому парню, или не ему, а какому — то другому молодому человеку. Не о том мы с папой мечтали. Конечно, со временем ты должна выйти замуж, родить нам внуков, но не надо с этим спешить. Я тебя прошу, не торопи события! У тебя будет ещё много поклонников, ты ведь у меня красавица. Я прошу тебя быть умницей, и, прежде всего, думать об учёбе.

Мама погладила меня по спине и помолчала, ожидая, что я что-то скажу. Но что я могла ей ответить?

То, что я безнадёжно влюблена, она понимала без слов.

Вроде бы, она была права во всём, но моё сердце отказывалось верить в то, что все парни одинаковы, что не надо бросаться в любовь, как в омут, с головой, и мой разум отказывался подчиниться всем её разумным доводам.

Я просто любила, и не важным было то, любит меня Алекс или нет, я просто хотела, чтобы он был рядом, пусть это называлось бы дружбой, я не собиралась что-то менять.

Подсознательно я, конечно, надеялась, что моя любовь взаимна, но понимала, что если бы это было так, то он давно сказал бы мне об этом, но Алекс молчал. А теперь меня лишили даже возможности видеть его, говорить с ним, слушать его мелодичный бархатный голос, чувствовать тепло его рук на своих руках.

Мне его не хватало, и было очень плохо.

Прошло два дня.

Приближающийся праздник не радовал.

Впервые я не наряжала ёлку — это делали мама с Ванечкой.

Впервые перед новым годом меня не посетило ощущение чуда — даже когда под ёлкой оказались подарки от родителей, я не спешила их открыть.

Похоже, я стала совсем взрослой, и, как бы ни было грустно, перестала верить в чудеса.

Только Ванечка радовался за двоих, открывая свои игрушки. Он потом целый день играл с ними, носясь по всему дому, гудя, как машина, или треща новеньким пистолетиком.

Родители всегда дарили нам подарки утром тридцать первого декабря, чтобы мы, как следует, успели наиграться ими, ведь до нового года терпения ждать не хватало, и после боя курантов мы всегда быстро засыпали, не успев насладиться играми с новыми игрушками.

По мере взросления менялись и подарки, например лет в четырнадцать родители подарили мне серёжки вместо куклы, а потом дарили разную одежду.

— Анюта, открой свой подарок, — уже после обеда попросил Ваня, вдоволь наигравшись своими игрушками.

— Правда, дочь, ты чего не открываешь подарок? — спросил отец.

— Сейчас открою, — проговорила я, сняла обёртку с коробочки, которую братишка услужливо принёс из-под ёлки, и открыла её. Внутри были красивые кварцевые часики. В любое другое время я бы обрадовалась такому подарку, но не теперь — у меня в мозгу, словно что-то отключилось, и я перестала радоваться.

— Спасибо, — грустно сказала я.

— Тебе не нравится подарок? — спросила мама.

— Нравится, — произнесла я глухим безжизненным голосом. — Очень нравится.

— Тогда почему ты такая кислая? — спросил отец.

— Ты знаешь, почему…

— Ну, сколько можно! Анна, не зли меня! — рассвирепел отец.

— Отдай мне хотя бы телефон, — попросила я.

— Ты не будешь ему звонить, поняла! Слово отца — закон!

Я снова расплакалась и, оставив часы на столе, побежала в свою комнату. Я не могла понять, почему отец так наказывает меня, и главное за что.

За эти два дня отношение отца к Алексу не изменилось в лучшую сторону, оно только ухудшилось, папа даже слышать не хотел об этом человеке, готов был убить всякого, кто только произнесёт его имя.

За эти два дня и я очень изменилась. Глядя в зеркало на своё измождённое, с опухшими глазами, лицо, я себя не узнавала. Хорошо ещё, что я что-то ела, через силу заставляя себя проглотить хоть несколько ложек супа или каши.

Отца бесило моё поведение, но он надеялся, что со временем я успокоюсь и перестану хандрить. Может быть, это и так, но сейчас у меня не было сил и хотелось только плакать.

Вечером пришли гости. Это были Ивановы Виктор и Юлия с великовозрастным сыном. Когда-то Виктор жил в нашем посёлке и был хорошим другом моего отца, они даже в шутку договорились о том, что когда-нибудь поженят своих детей.