Потоптавшись на берегу, я снова глянула вверх. Огонь там уже не горел, даже дым не вился. Но почему-то тот костер по-прежнему меня беспокоил. Что там жгли? И зачем?

– Не люблю загадки, – пробормотала я, решительно устремляясь к тропинке наверх. Узкая дорожка, присыпанная мокрой хвоей, нитью вилась меж деревьев. Я шла по ней, пока рядом не возникла тень, заставившая меня подпрыгнуть.

– Шторм! Ты меня напугал!

Он поднял брови, глядя, как я прижимаю ладонь к истошно колотящемуся сердцу.

– Что ты здесь делаешь?

Я вскинула голову, всматриваясь в разбитое лицо ильха. Из рассеченной брови все еще сочилась кровь, на скуле темнел внушительный синяк.

– Что с тобой случилось?

Шторм легко пожал плечами, сел на поваленное дерево и привалился спиной к мшистому боку скалы. Я осмотрела небольшой скальный выступ, на котором он устроился. Отсюда Последний Берег расстилался пестрым ковром, внизу полыхали костры.

– Ты что… подрался с кем-то?

Странная невеселая улыбка скользнула по его губам.

– Можно сказать и так.

– А я тебя искала.

– Зачем?

Вопрос прозвучал без интереса, и я нахмурилась, ощущая себя в высшей степени неловко. И правда – зачем?

– Я… я о тебе волновалась.

Он снова поднял рассечённую бровь. Улыбка словно приклеилась к бледным губам.

– Не стоило, лильган, – мягко и насмешливо произнес Шторм. – Со мной все хорошо. Как всегда.

Я сдула упавшую на глаза челку, не понимая, что делать дальше. Ильх явно не желал беседы или моего присутствия. И даже моего беспокойства. Да и с чего мне переживать? Похоже, с ним и правда все в порядке. Подумаешь, синяк. Ильхи каждый день устраивают потасовки, надо же им как-то развлекаться. Пара ссадин или разбитые носы для них ничего не значат. Да и Шторм выглядит совершенно спокойным. Сидит, развалившись, словно устроился не на бревне, а на парчовом диване. На губах – все та же пугающая улыбка, в руке бурдюк с пойлом.

– Не замечала твоей любви к хмелю, – мрачно произнесла я.

Шторм рассмеялся. Мне захотелось поежиться.

– Ты ничего обо мне не знаешь, сладкая чужанская дева, – почти нараспев произнес он. Сделал несколько глотков, снова улыбнулся. Кивнул на костры внизу. – Нана уже готова поведать очередную байку. Сегодня она будет страшной, но это ведь всего лишь россказни, чтобы скоротать вечер. Иди, Мира.

– Прогоняешь?

Я склонила голову, рассматривая его. Почему я не могу просто развернуться и уйти? Шторм жив и здоров, улыбается даже…

Оставь его, Мира. Он ведь ясно сказал.

– Этой ночью я плохая компания для сладкой девы, – с тягучей насмешкой протянул ильх.

Уходи.

Я прикусила щеку, не понимая, почему все еще стою здесь. В сумерках глаза Шторма казались бесцветными. Спокойными, как гранитная плита. В них не было чувств. В них лишь тлело отражение костров, разложенных на берегу. Но почему-то казалось, что в этом огне Шторм видит нечто иное. Что в багровом зареве полыхает его душа, и именно это прилепило к земле мои ноги, не позволяя просто повернуться и уйти.

– Я уже наслушалась баек Наны. А здесь неплохой вид.

Шторм прищурился, рассматривая меня. Медленно прошелся взглядом по моему лицу, шее, узелку на горле, который сам завязал. Опустился в вырез на груди, скользнул ниже. И протянул с откровенным намеком.

– Да. Вид весьма неплохой.

Я застыла. Проклятие! Да он же меня намеренно прогоняет! Специально пугает, чтобы я ушла. Чтобы… не видела его таким?

Я села на бревно напротив, расправила мятую юбку. Шторм следил за моими действиями так внимательно, словно каждое могло спровоцировать цунами и утащить в море всех обитателей этой бухты. Закончив с юбкой, я протянула руку к бурдюку.

– Поделишься?

Он отдал мне пойло. Я сделала глоток и закашлялась, смаргивая набежавшие слезы. Боги, как можно это пить?

– Через несколько дней в бухту придет хёггкар, – неожиданно сказал Шторм. – Хёггкар моего давнего друга Бёрна. Он хороший человек. Он заберет тебя и отвезет к берегам Нероальдафе. Высадит недалеко от города. Доберешься до башни риара, там тебе помогут.

– Что? – Я снова подавилась и закашлялась.

Шторм смотрел, не двигаясь и даже не моргая. Пожары в его глазах остывали золой.

– Хёггкар придет на новую луну. Скоро.

– Но… – Я неожиданно растерялась. – Ты ведь говорил, что не можешь меня отпустить?

– Врал, лильган. – Он снова улыбался, но мне эта безумная улыбка совершенно не нравилась.

Хотелось встряхнуть Шторма, чтобы вернуть того, каким он был еще утром. Чтобы не видеть стылые пустые глаза.

– И… почему? – тихо спросила я.

– Тебе здесь не место. – Ответ прозвучал резко.

– Ты говорил другое.

– Можно сказать, что я получил весомые… доводы. Я хочу, чтобы ты уехала.

И почему от этих слов я чувствую себя так паршиво? Это ведь как раз то, чего я и хотела! Совсем недавно я мечтала об этих словах!

– А как же мой долг?

– Забудь.

– Вот так просто? – Мне не нравился разговор и не нравился такой Шторм. Сейчас он казался совершенно чужим, непонятным. Пугающим. Хотя он ведь и был таким. Что я знала об этом ильхе? Слишком мало, чтобы желать остаться, когда он прогоняет.

Но я все еще здесь.

– Может, расскажешь, что случилось? – попросила я, глядя на него в упор. – Расскажи мне, Шторм.

Он моргнул. Повел рукой по глазам. Но когда убрал ладонь, ничего не изменилось. Та же усмешка, та же пустота.

– Я могу помочь, – прошептала я. – Могу выслушать.

– Мне не нужна помощь, лильган.

– Тогда что тебе нужно?! – Я вскочила. Все-таки зря пришла. Чего хотела добиться? Я ничего не понимаю в этих демонских фьордах! И ничего не понимаю в этом проклятом ильхе!

– Поцелуй меня.

Что?

Обернулась на пожары в серой зелени глаз. Насмешливые колдовские огни, заманивающие в губительную топь.

– У тебя лицо разбито. – Мягкая водная гладь оборачивается пропастью. Под ногами уже нет земли, лишь бездна.

А я все еще надеюсь спастись…

Он рассмеялся.

Два злых шага, взметнувших мою юбку. И мои губы, прижавшиеся к мужским. Бледным, сжатым. Словно он не желал этого поцелуя. Словно не верил, что он все-таки случится…

Короткий судорожный вздох. Я не поняла – чей. Мой ли? Его… Медленное поглаживание языка. Вкус хмеля и меда. Его губы сухие, светлая щетина на щеках колкая. А волосы на затылке шелковые, словно морская трава, льнущая к пальцам… Он даже не пошевелился, когда я его поцеловала. Так и сидел, привалившись спиной к скале, откинув голову. Коротко и хрипло втягивая воздух, пока я пробовала его на вкус. Пока щекотала языком, пока дразнила, упиваясь ощущениями. Мне нравилось. Проклятие! Мне слишком сильно нравилось его целовать. Нравился вкус его губ, прерывистое дыхание, напряженное тело, застывшее под моими ладонями.

Застывшее? Ах…

Шторм протяжно вздохнул. И словно очнувшись, потянул меня, усаживая к себе на колени. Не размыкая губ, сдернул тесьму с моих волос, запутался в них пальцами. Обхватил затылок, словно боялся, что этот поцелуй закончится, и я уйду… Но разве я могла? Не тогда, когда ильх вдруг осознал, как надо целовать деву, чтобы она потеряла голову… Или он знал это с самого начала?

Губы сухие и жесткие, а язык нежный. Аромат хмеля сменяется штормовым озоном, мед обжигает… Я и не подозревала, что простое касание губ может быть настолько чувственным. Что может подарить взрыв ощущений. Ильх ведет рукой с моего затылка на шею, скользит пальцами по кромке выреза. Едва-едва заходя дальше. Почти невинно, но голова плывет, а тело наливается сладкой тяжестью.

Он целует так, что я теряю себя. И уже не могу отрицать притяжение, которое чувствовала к нему с самого начала. Или того, насколько сильно он мне нравится. Его выгоревшие ресницы, его колкая щетина, его чуткие пальцы. Чувственные губы и насмешливая улыбка. Шрамы и черная полоса, перечеркнувшая лицо. Рельеф его тела, который я украдкой изучаю каждый раз, когда он снимает рубаху. Я хочу изучать его не только взглядом, но и пальцами. И я делаю это. Снова трогаю его затылок, дергаю белые косицы, связанные в пучок на макушке. Глажу самыми кончиками разбитую бровь, затянувшиеся рубцовые штрихи на виске, щетину и губы. Он перехватывает мои пальцы, втягивает их в рот, целует, глядя мне в глаза… И это слишком приятно. Это тоже нравится мне слишком сильно.