Он развернул меня лицом и впился в губы — тоже сильно, не прекращая толчков внутри моего тела.

«Я и есть варвар», — сказал он, а я не поверила. А сейчас увидела воочию и ощутила всем телом. Он был дикарем, который не будет разговаривать. Он будет брать снова и снова, заставлять меня стонать, кричать и выгибаться, будет языком слизывать мои крики и вырывать новые. Никакой нежности, лишь обладание, от которого я охрипла.

Я не успела привыкнуть к близости, я не знала, что от нее можно испытать столько наслаждения. Вскрикнула, забившись, теряя себя в водовороте удовольствия.

Я совершенно обессилела. И когда все закончилось, просто свалилась на одеяло из сухих иголок, укрывающих землю. Холодный ветер лизнул покрытую испариной кожу, но я даже не пошевелилась. Где-то и когда-то, совсем в другой жизни, жила Энни, которая боялась каждого сквозняка.

Сейчас я лежала на земле практически обнаженная и смотрела на невыносимо яркие звезды фьордов. И ощущала себя живой. Каждой клеточкой, каждой каплей крови!

Риар лег рядом, закинул руки за голову. А потом переложил меня на свое тело, накинул сверху черную шкуру. В таком положении мне не было видно звезд и небесного сияния, но я не стала возражать. Рагнвальд заботился обо мне. Даже сгорая от злости, он обо мне заботился.

Не знаю, сколько мы так лежали, но мне было уютно на горячем теле под звериной шкурой, шевелиться совсем не хотелось.

Но Рагнвальд поднялся и, закинув меня на плечо, словно мешок с бобами, куда-то понес. Я только и успела схватить свой ледяной венец, который свалился с головы. Да уж, про обходительное отношение с девушкой риар Карнохельма, похоже, не слышал! Я протестующе буркнула, но в ответ получила смачный шлепок по мягкому месту.

— Куда ты меня тащишь? Надеюсь, не собираешься скинуть в ближайшую пропасть?

— Я думаю над этим! — отозвался варвар. — Так что не вертись, уроню.

Я хмыкнула, сомневаясь. Держал ильх крепко. И что самое приятное — похоже, мой вес его нисколько не тяготил.

Осматривать пейзаж по понятным причинам я не могла — ракурс мешал, так что пришлось довольствоваться созерцанием тыльной стороны ильха, палой листвы и земли. Впрочем, и их было сложно рассмотреть в ночи.

Дойдя до места назначения, Рагнвальд, не церемонясь, сбросил меня с плеча. Правда, придержал, чтобы я не упала. Я рассмотрела небольшую сторожку, прилепившуюся к скале, низкую дверь и сбоку — грубо сколоченный навес. Туда-то меня и потянул ильх.

Навес и еловые ветки закрывали бьющий из скалы источник и просмоленную деревянную бочку. Вода с шипением в нее втекала и вытекала из дыры внизу.

— Это прибежище охотников?

— Да. В горах таких несколько, зимой приходится уходить далеко от Карнохельма, чтобы добыть мясо. Если накроет буря, то ильхи знают, где можно отлежаться и согреться. Лезь в бочку, лирин. Твоя кожа покрылась илом и грязью. Чистая ты мне нравишься больше.

— Что-то не заметила, чтобы тебя это остановило! — буркнула я, с опаской приблизившись к странной купели.

— Конечно нет, — усмехнулся Рагнвальд, и я лишь головой покачала — варвар! — Хотя у меня теперь полный рот тины, до утра отплевываться буду.

— Знаешь, я как-то не просила… — разозлилась я, на что ильх рассмеялся.

И я поняла, что он просто меня дразнит.

— Лезь в бочку, лирин.

Последнее риар произнес как-то по-новому, словно, пробовал слово на вкус. Он повернулся и вышел из-под навеса.

Я же потрогала воду и блаженно вздохнула — горячая. А меня и правда трясет в ознобе, все же по ночам на фьордах довольно холодно! Поэтому я встала на каменную ступеньку и плюхнулась в бочку. Вода всколыхнулась и поднялась по самую шею. Пахло древесиной и хвоей. Я блаженно зажмурилась, втягивая запах и ощущая, как медленно расслабляется закоченевшее тело. Под навес легко пробирался холодный ветер, так что я погрузилась по самые глаза, собрав волосы на макушке. На дне бочки лежали шершавые камни, я потерла о них грязные ступни.

Вернувшийся Рагнвальд вылил что-то в воду, и она резко запахла спиртом и пряностями.

— Это поможет твоему телу согреться и исцелиться, — пояснил ильх. — Здесь горные травы и пепел хёгговых углей. Но этим настоем нельзя долго дышать, так что не задерживайся, Энни.

Я со вздохом открыла глаза и принялась тереть кожу песком, освобождаясь от грязи. По сравнению с горячей водой воздух казался ледяным. И я все не решалась вылезти, пока Рагнвальд не подхватил меня и не вытащил из бочки. Я зашипела, но ильх молча укрыл меня холстиной и шкурой. И так же молча отнес в дом.

— Здесь есть запасная одежда, тебе будет велика, но ты согреешься.

Я вытерлась холстиной, потом осмотрела штаны и рубаху из грубого сукна. Первое отложила, потому что в них можно было засунуть парочку Энни — и это с моими-то формами! А вот рубашку с удовольствием надела, она закрыла меня до колен. Старые ботинки с чужой ноги тоже не внушали доверия, но я решила — лучше в них, чем босой. К тому же… после жизни в пещере и битвы на черном озере вопросы гигиены меня уже не мучили. Да и обувь оказалась чистой, хоть и поношенной. Сверху я накинула шкуру — в хижине было прохладно.

Ильх кивнул и снова вышел. Я осмотрелась. Лачуга оказалась обыкновенной, похожей на ту, в которой мне уже довелось когда-то ночевать. Обстановка здесь была скудная и малоинтересная. Плоская чаша с хёгговыми углями давала тусклый желтый свет.

Рагнвальд вернулся, когда я успела обойти комнатушку несколько раз. Ильх принес с собой запах моря и ветра, с белых волос ильха капала вода, а из одежды на нем были лишь штаны. Но в отличие от меня ильх, похоже, холода не чувствовал. Он даже не обтерся, на коже поблескивали капельки.

Я с трудом отвела взгляд от его плеч.

— Мы не пойдем в Карнохельм?

— Нет.

Ильх встряхнул чашу с затухающими хёгговыми углями, разбросав половину. Но оставшиеся все же расцвели красными прожилками, давая тусклый свет.

— Разве тебе не надо быть на празднике в честь тебя самого?

— Надо.

Я прислонилась к стене, рассматривая помещение и немного — мужчину. Первое было обыденным и тесным, второе — занятным. Рагнвальд присел возле дыры в полу, обмазанной глиной, — примитивным очагом. Скривился, пытаясь развести огонь. Крошечное пламя дрожало и не желало разгораться, несмотря на сухую древесную стружку. По краю очага плелись морозные узоры, показывая, что Рагнвальд по-прежнему злится.

С трудом, но ему все же удалось зажечь огонь, и варвар поднял взгляд.

— Ты права. Мне надо быть в Карнохельме, надо позаботиться о городе, надо столько всего сделать… но я хочу остаться здесь. С тобой. Хочешь провести эту ночь здесь, лирин?

— А у меня есть выбор? — хмыкнула я.

— Нет, — усмехнулся он. — Но было бы лучше, если бы ты хотела.

Я откинула за спину влажные волосы, покосилась на венец, лежащий на полу. Льдинки весело мне подмигнули.

Рагнвальд не спускал с меня взгляда, и его глаза тоже казались льдом.

— Тебе уже говорили, что у тебя ужасный характер?

Он моргнул.

— Знаешь, из тебя вышел бы отличный тиран. Я прямо вижу твой ледяной трон!

Ильх нахмурился, не спуская с меня настороженного взгляда.

— Ты не хочешь остаться? — грубо спросил он.

— Я хочу, — вздохнула я.

Рагнвальд не улыбнулся и даже не кивнул, но напряженные плечи медленно расслабились. А пламя наконец смогло вырасти и окрепнуть.

— Кажется, ты изрядно напугал жителей города.

Ильх дернул плечом и нахмурился.

Я сделала осторожный шаг ближе.

— Рагнвальд, я благодарна тебе за спасение. Действительно благодарна, поверь. И я хочу остаться сегодня здесь, с тобой. Но Гудрет…

Пламя вздрогнуло и угасло под порывом холода. Рагнвальд выпрямился.

— Ты хочешь снова лишить меня разума, Энни?

— Но Гудрет…

— Мужчина должен отвечать за свои поступки! — рявкнул варвар, отходя от очага, с которым не мог совладать. — Он увел тебя по незнакомым тропам, не взял ни еды, ни воды, увел, не зная местности и опасностей! В этих горах полно зверей! И каждый житель Карнохельма знает о черном озере, в котором живет ламхгин. Никто не ходит в это ущелье по доброй воле!