Отплевывая кровавые ошметки внутренностей, Великая Жрица меркнущим взглядом глянула на Тусю.

— До встречи в небытии, царица Тусия! И будь уверена, я и оттуда сумею до тебя дотянуться!

— Поглоти меня бездна, шеф! Да ты, никак, нашу ведьму грохнул!

— Сам вижу, Майло! Задолбался ждать, пока она поле периметра пробьет!

— Уходим! Нам тут больше нечего ловить!

— Ошибаешься, Рик! У меня тут есть одно весьма важное дельце!

Эти реплики пиратов пронеслись в Тусином сознании за миг до того, как она увидела вспышку плазмы, вырвавшуюся из дула тяжелого скорчера Шварценберга и направленную в ее грудь.

— Рита! Неет!

Что-то жесткое и тяжелое налетело на нее и опрокинуло наземь, придавив центнером человеческой массы и брони. Ее ослепило и обожгло. В ноздри ударил запах расплавленного арамида и паленой плоти. От удара вышибло дух, но при этом она даже испугаться не успела.

Страх пришел позже, когда при попытке освободиться от груза оказалось, что спасший ей жизнь человек не шевелится, а вновь обретшие способность видеть глаза разглядели под линзой шлема бледное до синевы лицо Арсеньева. Каким образом Командор сумел понять, что удар, сокрушивший Нагу, разрушил и ее защиту, когда успел преодолеть разделявшее их расстояние, Туся не знала и не пыталась выяснить, точно заклятье повторяя:

— Саша, очнись! Да очнись же!

Ей все-таки удалось невероятным усилием выбраться и убедиться, что заряд прошел по касательной, задев лишь и без того изувеченную правую руку. Другое дело, что артериальное кровотечение без оказания медицинской помощи даже самой элементарной могло тоже привести к летальному исходу.

«Только бы аптечка не оказалась пуста». Сколько раз на Ванкувере небрежение или помощь раненому товарищу оборачивалась гибелью от потери крови по пути до операционного стола. К счастью в вопросах оснащения боеприпасами и медикаментами Арсеньев был пунктуален до занудства.

К тому времени, когда она остановила кровь и обработала рану, лицо Командора под воздействием медикаментов приобрело почти нормальный оттенок, плотно сомкнутые веки дрогнули, и губы тронула блаженная улыбка.

— Рит-та, м-малышка, живая.

— Саша! Любимый!

Тусе пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться в голос. Здоровая рука Арсеньева поднялась к ее лицу в привычном успокаивающем жесте, и Туся приникла к колючей, закопченной броне, словно к живительному источнику.

Была бы ее воля, она так и сидела рядом с любимым, не важно сколько и где. Другое дело, что граница периметра пока оставалась не самым безопасным местом. Да и другим раненым требовалась помощь.

Кругом творился кровавый хаос. Бой возобновился с новой силой: ночное небо пронзали зарницы выстрелов, горел травяной лес. От копоти и дыма было невозможно дышать, отовсюду слышались крики, проклятья, воззвания к Хоалу и топот множества ног.

Гибель Великой жрицы внесла смятение в ряды дикарей и словно послужила сигналом к повальному бегству.

— Стойте! Куда вы! Разве вы не хотите отомстить? — разорялся на всю пустошь Саав, но варрары его не слышали.

Спасаясь от огня и выстрелов противника, они со всех ног бежали по пустоши в сторону спасительного ущелья. Налетали друг на друга, падали, пытались подняться, снова валились наземь. Упавших затаптывали их же товарищи.

— Слава, уводи ребят, будем зачищать участок плазмой, — скомандовал Семен Савенков, который временно взял на себя руководство операцией.

— Ну, уж нет! — возмутился разведчик, устремляясь в сторону ущелья, куда отходили пираты, и увлекая за собой большую часть ударной группы. — Не для того я за этой мразью столько по болотам гонялся, чтобы позволить превратить в кусок паленого дерьма!

— Да я за одну Ленку Ларину этого ублюдка и его шоблу на пиксели порву! — поддержал товарища Пабло, который отпросился на поле подобрать раненых, но, выполнив задачу, присоединился к Славиной группе.

— Отставить самодеятельность! Капеэсэс, не глупи! — борясь с мучительным кашлем, попытался остановить товарищей Арсеньев, пока Туся приводила в чувство майора Минамото.

— Я должен увидеть его труп! А потом хоть под трибунал отдавайте! — отрезал Слава и выключил канал связи.

— Кто бы еще мне доставил труп Феликса, — покачал головой Арсеньев.

Он попытался поднять майора Такеши на плечи, но пошатнулся. Пришлось им с Тусей раненого потомка самураев транспортировать в лагерь вдвоем. Впрочем, со стороны полевого госпиталя к ним навстречу уже бежали Сигурни и Рейчел, а строгая врач-эпидемиолог, которую звали Рут, деловито разворачивала новые модули.

— Только что на связь выходил Клод, — доложила она, критически глянув на окровавленного Арсеньева и растрепанную Тусю. — У них там все закончилось, Петрович везет сюда первых раненых. К их приему все готово. Вот уж не думала, отправляясь в этот рейс с внучкой, что на старости лет придется заниматься проникающими ранениями и открытыми переломами.

Туся только вчера узнала, что внучкой строгого коллеги оказалась отважная Рейчел, вернувшаяся из лабиринта в одном белье, но невредимой.

Тусе сейчас тоже потребовалось какое-то время, чтобы смыть копоть и кровь, а заодно сменить превратившуюся в лохмотья сорочку на что-то более подобающее. Усталости она не чувствовала и была готова встать за операционный стол хоть нынче. Она только немного замешкалась, помогая Арсеньеву.

Хотя рана не позволяла ему толком шевелить даже пальцами, а правая сторона тела от икры до плеча представляла сплошную черную гематому, Саша ни в какую не соглашался на роль пациента, полагая, что «квалифицированный врач и с одной рукой способен принести немало пользы».

— Еще скажи, что квалифицированному врачу руки вообще не нужны, — вздохнула Туся, проверив повязку, а затем тщательно обработав многострадальный бок любимого мазью от ушибов.

— Не будем кидаться в крайности, — покачал головой Арсеньев, поднося здоровую руку к ее лицу.

Хотя узоры Наги исчезли без следа, какой-то острый стебель местной травы при падении распорол щеку. Ловко манипулируя одной левой, Саша обработал порез, а потом ласковым, но требовательным жестом привлек Тусю к себе.

— Когда немного разберемся с этим авралом, — проговорил он, зарываясь лицом в ее волосы и покрывая поцелуями каждую из мелких царапин, — я покажу тебе, для какого дела руки вообще не нужны.

Туся видела, что он пытается бодриться, превозмогая боль и усталость, и решила подыграть:

— А Шварценберг полагал, что это касается только женщин.

От ласк любимого под кожей вновь появилось неприятное покалывание и жжение, как во время схватки с Нагой, но Туся решила списать эту фантомную боль на недавний стресс, и лишь ответила на поцелуй, с сожалением понимая, что на все остальное у них с Сашей сейчас действительно нет времени да и сил тоже. Он это тоже понимал, поэтому со вздохом отстранился, кое-как управляясь с застежками.

— Кое в чем я с пиратом согласен, — с обожанием улыбнулся он. — Я бы тоже не отказался увидеть апсарский танец в твоем исполнении.

Они спустились в медотсек и приступили к работе. Пока в блоках и операционных наблюдалось затишье. Анитигравы с Фиолетовой только приближались к хребту, а из защитников лагеря серьезные травмы получили лишь пятеро бойцов, включая майора Минамото, у которого помимо ушиба позвоночника и перелома трех ребер диагностировали пневмоторакс.

Он уже пришел в себя и теперь вместе с другими ранеными живо обсуждал подробности сегодняшней схватки и переживал за товарищей, продолжавших преследование пиратов. Тем более, что изображение с камер наблюдения передавалось в медотсек.

На экранах голографических мониторов в круговерти фантасмагорического танца мелькали бронированные фигуры, освещенные рассветным заревом тени, оплавленные пластины брони и руки, сжимавшие скорчеры или макромолекулярные клинки.

Насколько Туся сумела разобрать, бой переместился на склоны окрестных гор. Капеэсэс загнал Саава на обрывистое плато над глубоким каньоном. В это время остальные барсы, заняв позиции на нижних уступах, пытались обезвредить уцелевших пиратов. Сначала все яростно обстреливали друг друга, концентрированными пучками плазмы меняя очертания скал и устраивая небольшие камнепады. Потом у большинства закончились сменные аккумуляторы, и они сошлись в рукопашной, в каждое движение вкладывая свои обиды, ярость и злость.