— Это здесь? — удивлённо оглядывался по сторонам Литников. — Ну и как нам искать “то место”?

— Если честно, с трудом верится, что здесь что-то можно найти, — констатировал Николай. — Нам точно сюда?

— Это неважно, — с улыбкой ответил я и подошёл ближе к морю.

Все удивлённо и молча следили за мной.

Я же достал из кармана снова стеклянный куб и ещё раз внимательно рассмотрел его грани. Найдя взглядом тонкую, едва заметную трещину, я усмехнулся.

— Что там? — не выдержала первой Анастасия.

— Это не просто куб, — наконец-то стал пояснять я, подтвердив свою теорию. — Это — две призмы. Однако мастер, который сделал из них куб, был довольно искусен. Да и использовал такой материал, чтобы склеить две поверхности, который незаметно не вооружённым взглядом.

— Хорошо, и как нам это поможет? — уже вступил в разговор Виктор. Кажется, ему тоже стало интересно. — Допустим, две призмы. Ну и, что?

— Нас не просто так отправили к морю, — я посмотрел на водную гладь. — Это клейкое вещество очень чувствительно к соли и разъедается при реакции.

— Откуда ты знаешь, что это?

— Читал, — усмехнулся я. — Просто читал. Насколько мне известно, этот материал смогли воспроизвести только недавно, однако единственный его минус, я только что вам назвал.

Опустив куб в воду, я подождал несколько минут, а после вытащил его обратно. Как и ожидалось куб раскололся ровно по линии. В руке у меня уже лежали две призмы.

Товарищи с удивлением глянули на стекляшки.

— Ого! — восхитился Николай. — Ты был прав. Он, правда, раскололся. Круто.

— Что крутого? — всё ещё скептично подходил к этому Виктор. — Хм. Подумаешь, была одна ненужная стекляшка, стало две. Что в этом такого?! Что теперь с ними делать?!

— Ну, здесь я соглашусь с нашим вечно недовольно-бубнящим наследником рода, — на это Румянцев недовольно покосился в сторону Литникова, который уже не обращал никакого внимания на юношу. Его взгляд, как и остальных, был направлен на призмы в моей руке. — Что с ними делать? — кивнул он на стекляшки.

— Призма может разложить свет на спектр, — пояснил я. — И у него есть граница. Понимаешь?

— Кажется, да, — он обхватил пальцами подбородок. — В зависимости от того, где будет эта граница, туда нам и надо идти. Ты это хочешь сказать?

— А ты говоришь, что непонятно, — усмехнулся я.

— О! Я помню это на обучении в семье Кожевниковых, — подхватила Анастасия. — Вот почему там было сказано про угол. Но разве, в зависимости от того под каким углом светит солнце, не изменится угол разложения спектра.

— Нам это и неважно, — отметил я. — Главное — само направление. Судя по всему, это просто задание на смекалку. Сможем ли мы догадаться, что скрыто в загадке.

— Допустим, — снова влез Литников. — Но даже если и так. Насколько я помню, у спектра две границы. Тогда… В какую сторону нам идти? На что ориентироваться?

Все тут же задумались. Правда, границы того, чего мы видим всего две. А значит, ориентир не только в этом.

Я спокойно выдохнул и начал анализировать письмо ещё раз, пытаясь понять, что ещё было в нём заложено. Если мы так далеко зашли, значит, все наши догадки были верны, мы следовали правильно.

Должен быть ориентир… Должен… Но в чём?

Пока мы пытались понять, в чём ещё кроется загадка, Анастасия сняла свою обувь и решила пройтись по воде. Судя по её счастливой улыбке, она была рада снова очутиться рядом со своей родной стихией.

Баламутя воду, девушка глубоко вздохнула.

— Всё-таки здесь так спокойно и хорошо, — проговорила она.

Поспорить с ней было сложно. Здесь действительно всё было, как на картинах великих художников. Солнечные зайчики, что играли на морской глади, приятный бриз. Даже думать и дышать здесь гораздо легче. Вот только, к сожалению, отгадка так и не шла мне в голову.

— Это, конечно, всё хорошо, — произнёс Рахманов. — Только вот, у нас нет времени на игры. Нам нужно испытание пройти. Причём так, чтобы выиграть. Иван, у тебя есть мысли?

К сожалению, на его вопрос у меня ответа не было. Я, правда, никак не мог понять, в чём кроется разгадка. Была идея разделиться на две команды и отправиться по разные стороны.

Но в этот раз это было безрассудство. Ведь задачка на смекалку была дана не просто так. Значит, дальше будет только хуже.

— Ай! — воскликнула неожиданно Анастасия. — Слизь!

Девушка резко выскочила из воды и испуганно смотрела в сторону, откуда убежала, словно ужаленная.

— Что случилось? — поинтересовался я у неё.

— Я почувствовала, как кто-то притронулся к ноге, — она поджала губы. — Фу! Гадость!

— Скорее всего, это была медуза, — пояснил Литников. — Хотя странно. В такую погоду, они вряд ли бы подплыли так близко к берегу. Хотя я в них ничего не понимаю.

— Хорошо, что не ужалила, — влез в разговор Рахманов. — Иначе пришлось бы туго.

— Зато, может, перестала бы себя так вести, — фыркнул Виктор. — У нас важное задание, а ты дурью маешься.

— Ничего не маюсь! — уже злилась девушка. — Ты бы вообще завизжал как девчонка и убежал куда-нибудь.

— Кто?! Я?! — воскликнул Румянцев. — Ты чего мелишь?!

— А что? Не так? Всегда первый от опасности скрываешься.

— Ах ты!

— Так, стоп! — не выдержал Литников, разнимая этих двоих. — Успокойтесь. Нам сейчас не до драк.

Меншикова и Румянцев, действительно, остановились. Но перед этим одарили друг друга недовольными взглядами. Дети, не иначе.

Я усмехнулся. А ничего-то в моей команде и не меняется.

— Ощущение, что… — начал снова говорить Дмитрий, но я тут же его перебил.

— Как ты сказал? — попросил я его повторить. Почему-то это слово резко врезалось мне в голову, словно сигнальная лампочка, которая уведомляла обратить на него внимание.

— Ощущение, — удивлённо повторил Литников. — А что?

Я щёлкнул пальцами и снова достал письмо.

— Вот оно! — ткнул я пальцем в текст.

— “Вы можете увидеть и ощутить”, — произнёс фразу вслух Рахманов, а потом посмотрел на меня. — И что тебя здесь смущает.

— Если “увидеть” имелось в виду спектр, то при чём здесь “ощутить”? — обратил я их внимание.

— А ведь, правда, — почесал затылок Дмитрий. — Зачем? Как можно его ощутить. Это же невозможно. Нет?

— Вполне, — с улыбкой ответил я. — И я даже знаю, как именно, — и этой фразой я, кажется, вогнал всех в больший ступор.

Все с интересом и удивлением смотрели на меня. Даже Виктор, пусть и показывал всем видом, как ему не нравится вся эта ситуация, искоса поглядывал в мою сторону.

Собрав немного энергии в кончиках пальцев, я выпустил её в сторону. Рядом образовался металлический куб. Когда я подошёл к нему, то, пропустив свет через призму, посмотрел на то, как он разложился в спектр.

Внимательно проглядев все цвета радуги, взгляд остановился на красном.

— Нам туда, — указал я в сторону, где заканчивалась граница красного.

— С чего ты так решил? — удивлённо поинтересовался Литников. — Объясни.

— Слово “ощутить”, — пояснял я, — было подсказкой. Если вспомнить физику, то за красной границей скрывается диапазон, который мы не видим, но может ощутить.

— Точно, — щёлкнул пальцами Рахманов. — Я помню это. Кажется, тепловой, верно?

— Именно, — кивнул я. — Всё письмо — это просто сборник подсказок, как пользоваться ключом. Поэтому мы пойдём в том направлении.

— А что, если ты не прав? — скривил губы Виктор. — Что, если мы потратим драгоценное время просто на твои глупые домыслы?

— У тебя есть другой вариант? — не успел я ответить, как на Румянцева тут же напал Николай. — Так, давай говори. Не стесняйся, мы выслушаем.

На это Виктор лишь нахмурил брови и недовольно сморщился. Вот вроде надо ему показать свой характер, но каждый раз он проигрывал, когда вступал с нами в спор. Этого человека, правда, было довольно сложно исправить. Хотя уже начинало казаться, что это просто невозможно.