Хочу повторения.

Лильган спряталась за дверью, плещется в воде. Переживает? Я прислушался к шуму воды. Да и почему меня это должно волновать? Ей было хорошо. Ее наслаждения пришлось ждать недолго, отзывчивое тело вспыхнуло в моих руках факелом и пылало так ярко и горячо, что заставило меня потерять голову. Не зря желал ее с первой минуты. С того мига, как увидел в тумане. Только вышло все… странно. Тело получило удовольствие — яркое, желанное, а вот разум и душа…

Нахмурился, пытаясь понять.

Возможно, дело лишь в том, что все вышло непривычно для меня. Хриплые стоны, влажное дыхание, ее руки, вцепившиеся в мои плечи, и ее взгляд — затуманенный, обжигающий… Проклятие! От воспоминания снова полыхнуло внутри. Хотелось вытащить чужачку из-под воды и повторить. Кажется, я забылся там, в этой маленькой комнате, на узкой кровати. Забыл, кто я и где, ощущая лишь девушку, что так страстно отзывалась на мой зов. И хотелось продлить нашу близость как можно дольше, словно это нечто большее, чем простое соединение мужчины и женщины. В Нероальдафе из ночных удовольствий не делают таинства, мы не прячем наши желания за лицемерием или ханжеством. Это так же естественно, как другие желания — голод или жажда… И когда из моей спальни уходила очередная девушка, я не хотел ее задержать или узнать, что она чувствует.

Сейчас — хочу.

Потряс головой. Не стоило смотреть Лив в глаза… Надо было сделать все так, как привык, а не изучать ее тело пальцами и языком.

Желание что-нибудь сломать снова обожгло внутри. Фьорды зовут… мне тесно в мире Конфедерации. Все чужое. Непривычное. Вызывающее злость или раздражение. Даже Оливия… Она будила внутри что-то новое, и это мне не нравилось. Я не хочу узнавать ее. Но уже знаю слишком много… И хочется большего.

Поймал себя на том, что не прочь продолжить узнавание прямо сейчас. Одного короткого раза мне мало. Но она была такой шелковой, нежной, огненной, что это не могло продолжаться долго…

Фыркнул, снова прислушался. Где Лив? Вода льется чересчур долго, пора бы ей и выйти. И внутри неспокойно… Причин я не понимал, но уже злился. Нахмурившись, пошел к спальне, намереваясь выбить хлипкую дверь, если девчонка не откроет. Дурное предчувствие кольнуло внутри. Но Лив сама появилась на пороге — с влажными волосами и розовыми, распаренными щеками. Отвела взгляд.

— Нам пора собираться, Сверр. Через час мы должны быть в Академии, на заседании комиссии. Почему ты так смотришь?

Приподнял ее подбородок, внимательно глядя в глаза. Серо-зеленые, как воды фьордов.

— Тебе больно?

Да, во время близости она ощущала наслаждение, в этом я не сомневался. Но что сейчас? Слышал, после женщинам бывало не по себе… правда, меня никогда не волновали подробности. Когда я желал женщину, то ко мне приходила дева, а после убиралась с благодарностью и подарком. Но у людей Конфедерации, кажется, все по-другому. Эту часть человеческой жизни я знал плохо. Те книги об отношениях, что довелось прочитать, вызвали лишь хохот — мой и а-тэма. И к ним я больше не возвращался. Меня интересовало оружие, корабли, самолеты, снаряжение — страшные порождения прогресса.

Она качнула головой, влажные прядки скользнули по моей ладони. И снова в паху стало горячо и тяжело.

— Нет? — опустил руку и тронул ее между ног.

Лильган округлила глаза и пискнула.

— Ты что делаешь?

Погладил еще. Между ног она была шелковой, ни единого волоска. Это странно и дико возбуждает… Когда я двигался в ней, то видел, насколько она открытая…

Чужачка… Но такая желанная, что я теряю себя. И злюсь…

Непонятно…

— Прекрати!

Лив снова покраснела. А я неожиданно для себя тронул пальцем ее губы. Она приоткрыла рот, и кожи коснулся язык. Сладкое, тугое вожделение развернулось внутри так мощно, что прижал девчонку к стене. И мне вдруг захотелось засунуть язык в ее рот. Интересно, как это ощущается? Ее губы такие же шелковые и нежные? Дернул тряпочку, которой она снова укрылась. Лив забилась, пытаясь оттолкнуть слабыми руками, и я улыбнулся. Азарт охоты вспыхнул в крови, моя добыча снова сопротивлялась… моя. И на этот раз не буду заваливать ее на спину, в глаза уже насмотрелся…

— Сверр, нет! — вдруг рявкнула она с такой силой, что я удивился. Откуда мощь в этом хрупком теле?

— Нет! — она уперлась ладошками мне в грудь, тяжело дыша. В зелени глаз мелькнула паника. — Хватит! Нам уже надо ехать! Нас ждет совет!

Хотел послать этот совет в пекло Горлохума, но не стал. Я здесь не для утех, а теряю голову, развлекаясь с девчонкой. Расслабился с ней, забылся…

Отстранился рывком, злясь на себя.

— Тогда веди, лильган, — сказал я, успокаивая дыхание. И желание…

Я щелкнула кнопкой кофемашины, сделала глоток напитка и открыла холодильник, размышляя, что делать с завтраком. Вытащила пачку яиц, вздохнула. Готовить я не умела, всегда обходилась сухими перекусами или питалась в кафе рядом с Академией. Но ильха-то кормить надо? Мне и так уже можно выписать премию и дать звание «худшая хозяйка для представителя фьордов»!..

Хотя…

Покраснела и со злостью засунула воспоминания в самый дальний угол своей памяти.

— Что ты делаешь? — Сверр возник за спиной неожиданно и бесшумно, так что пачка выскользнула из рук и на мои ноги выплеснулся яичный желток.

— Вот же гадство! — выругалась я, присаживаясь на корточки. — Ты остался без завтрака!

— Я переживу.

— Омлет — это единственное, что я умею готовить!

— Ты снова боишься, Оливия. — Я вздрогнула и посмотрела на ильха снизу вверх. Его внимательный взгляд, казалось, пытался добраться до моей души и прочитать ее. Или он это уже сделал?

— Ты так хорошо разбираешься в эмоциях?

— В запахах, — невозмутимо сказал Сверр. — Страх всегда имеет запах. Ночью ты пахла по-другому, и страха не было. А сейчас он переполняет тебя.

Я медленно выпрямилась, посмотрела Сверру в глаза. Почему годы занятий наукой не подготовили меня к утру с мужчиной? К тому, что надо что-то говорить, делать, к тому, что я буду чувствовать? Говорить и ощущать… к тому, насколько все это будет остро. Лишь научный эксперимент? Все ради науки? Ну да, скажите это моим эмоциям, что бушуют разрушительным торнадо и напрочь сносят мозги, словно соломенную крышу!

И ни одна ученая степень не может помочь мне справиться с этим!

Сверр качнулся ко мне, положил ладони на стойку за моей спиной. И я оказалась в кольце его рук.

— Почему, глядя на тебя, я забываю обо всем, лильган? — тихо произнес он. Мое сердце рухнуло и, кажется, тоже треснуло, словно хрупкая яичная скорлупа.

— Мы опаздываем…

Он усмехнулся, словно насквозь видел все мои глупые и никчемные доводы. В пекло Горлохума — так он вчера сказал. И на короткий миг захотелось плюнуть на совет и Академию, закрыть дверь, запереться с ильхом в спальне и остаться там навсегда.

Я мотнула головой, понимая абсурдность своих желаний. Да и Сверр убрал руки и отошел, словно тоже принимая необходимость ехать.

При выходе из дома мне повезло меньше, чем вчера, в лифте мы столкнулись с пожилой парой — Анной и Джоном Борк. Я уже приготовилась к любопытным взглядам и даже вопросам, но, к моему удивлению, соседи не обратили внимания ни на меня, ни на моего странного спутника в шкурах. Они держались за руки, улыбались, тайком целовались и были поглощены друг другом, как подростки, познавшие прелесть первой любви.

— Прекрасное утро, прекрасное! — радостно провозгласил лысоватый и пухленький господин Борк, выходя на улицу.

— Чудесное! — не менее радостно отозвалась его супруга Анна.

Я с недоумением посмотрела сначала вслед супругам, потом на хмурое, свинцовое небо и опавшие листья на тротуаре. И покачала головой.

В автомобиле Сверр безмятежно смотрел в окно, пока мы ехали, по его спокойному лицу и не скажешь, что обстановка для ильха незнакомая. Глядя в золотые глаза можно было предположить как раз обратное: что Сверр — король мира как минимум. Он снова облачился в свою одежду — ткань на бедрах, накидка из шкур на плечах, меховые начи… Ну а клыки, обруч и прочие атрибуты ильх и так не снимал.