Я пригнулся и принялся резать корни. Они были словно живые. Напоминали щупальца. Когда осколок отрезал одно из них, из разреза на пол вытекала прозрачная слизь.

— Можешь не стараться, Костя, — проскрипела Тамара Николаевна, сидящая за своим столом, не дождавшись, когда я освобожусь.

Затем она встала и подошла ближе.

— А теперь слушай внимательно, — сказала кошмарница.

Я перестал резать корни. По крайней мере за тем, чтобы она потеряла бдительность и подалась ближе.

— Сейчас я могу позволить тебе ударить меня этим, — директриса поморщилась, взглянув на осколок в моей руке. — Тогда ты загремишь в колонию для несовершеннолетних одаренных, а быть может сразу поедешь на север. Ты ведь знаешь, что находится на севере?

Я не отвечал. Голова начинала жутко болеть.

— Но я дам тебе еще один шанс, — старуха подалась ближе, но я не стал бить ее осколком, как планировал. — И предупреждаю. Если еще раз ты попытаешься нарушить дисциплину в доме, где о тебе заботятся, твои кошмары никогда не закончатся. А если вдруг мне надоест, то ты также прибежишь ко мне, не поняв, что это уже реальность и сделаешь то, после чего пути назад не будет. Тебе ясно?

Я все еще молчал. Не мог понять нахожусь уже в реальности или только после этого разговора она позволит мне проснуться. Но голова как будто начала проясняться. Цвета вокруг становились ярче. Запах тоже совсем другой. Это действительно реальность?

— Тебе ясно? — директриса повторила вопрос и схватила меня за горло. Лампочки на потолке в ее кабинете снова начали мерцать.

— Ясно, — процедил я, окончательно осознав, что это реальность.

— Хорошо, — в глазах Тамары Николаевны перестали сверкать молнии. — А теперь, идите на завтрак. Все! И, отныне, будьте паиньками.

Живые корни, обхватившие мои стопы, поползли назад и спрятались под пол.

— Любовь Рудольфовна, — крикнула старуха, когда я, трое моих друзей и воспитательница выходили из кабинета. — Позовите плотника, чтобы он отремонтировал то, что вы тут натворили.

Та кивнула, и все вышли в коридор.

Очень скоро мы вчетвером сидели в столовой и уплетали манную кашу.

Еще никогда я так не радовался жизни. Вырвавшись из кошмаров, теперь я мог что-то придумать. Что-то делать. Ко мне вернулось ощущение свободы. Несмотря на то, что на моей ноге до сих пор был браслет, а из детского дома меня никто выпускать не собирался.

— Один парнишка после этих кошмаров… — Эдик облизнул ложку с кашей в сотый раз, но теперь в реальности. — Очнулся, выбежал на крышу и спрыгнул. Говорят, он кончал с собой во сне, только однажды это уже оказалась реальность.

— Он выжил? — меланхолично спросил Богдан, перемешивая манку в тарелке, так и не съев ни одной ложки.

— Нет. Упал неудачно, — пожал плечами рыжий. — Но эта история еще долго ходила среди ребят. Поэтому никто с тех самых пор не связывался с Тамарой Николаевной. Ты первый за долгое время, — Эдик хлопнул меня по плечу и обратился к парнишке со шрамами на руке. — Ты есть будешь или нет?

— Нет, — Богдан подвинул свою тарелку приятелю и неохотно откусил кусок от бутерброда с маслом.

— Значит есть способ выбраться на крышу? — спросил я.

— Наверно, — пожал плечами Эдик и засунул в рот очередную ложку каши.

Я откинулся на спинку и задумался.

Переходить дорогу кошмарнице себе дороже. До тех пор, пока не найду способ победить ее. А вот что я могу сделать точно — это сбежать отсюда. Когда перестану быть заложником, я смогу освободить всех этих одаренных и взять их под крыло. Осталось только свалить отсюда.

После завтрака в детском доме нам дали тридцать минут свободного времени, а затем начались занятия. Как в старой-доброй школе в старом-добром мире. Никаких тебе Артефакторики, Щитознания и Хиромантии. Математика, русский язык, литература и безопасность жизнедеятельности. И всех по два урока. Кроме последнего. Но, на удивление, мне понравилось освежать знания и по привычным предметам.

Так я не заметил, как наступил обед. И вот за тарелкой супа я узнал побольше о своих новых знакомых.

Эдуард — как сам себя называл рыжий парнишка, — старше всех нас на несколько месяцев. Он пробыл в детском доме дольше всех. Попал сюда еще младенцем. Даже не помнит, бывал ли когда-нибудь за пределами огороженного двора на улице. Наверно потому, что он не знает другой жизни ему легче всего смириться с обстоятельствами. У него есть старая пошарпанная акустическая гитара, на которой он сам подбирает услышанные где-то мелодии и мечтает играть в рок-группе.

Богдан. Как я и думал, его судьба оказалась тяжелее, чем у остальных. Еще пару лет назад этот одаренный был ребенком из счастливой семьи. Мать, отец с высокой должностью на местном заводе и сестра, которая старше него всего на пару лет. Но два года назад его мать умерла от какой-то болезни. После этого отец запил, уволился с работы и их с сестрой жизнь превратилась в ад. Бабушка хотела забрать кого-то из детей к себе, но поставила условие, что сможет прокормить только одного. Богдан с сестрой отказались расставаться и остались с отцом. Потом девочка загремела в больницу, а во время очередной пьяной взбучки, соседи вызвали милицию и пожаловались. Так парнишка попал в детский дом.

Платон. Платон жил с бабушкой с раннего детства. Из-за того, что та была очень стара и беспомощна, когда у них заканчивались деньги, Платону приходилось самостоятельно добывать пропитание. Чтобы прокормить себя и мать своей матери. Он просил милостыню, продавал газеты в трамвае, собирал бутылки. Делал все, чтобы вечером было чем поужинать. Но вскоре его бабушка скончалась от старости, а квартиру забрали какие-то там ее дальние родственники. Прожив на улице несколько месяцев, прямо перед наступлением зимы, Платон сам пришел в милицию и попросил определить его в детский дом.

Судьба каждого детдомовца отразилась на его характере. Насколько беззаботным по сравнению с остальными казался Эдик, настолько же сильно переживал Богдан за свою сестру. И я, наконец, понял почему Платон вчера в столовой не сдрейфил, а принял удар. Жизнь на улице творит чудеса.

— Как дела, Богдан? — я сел рядом с парнишкой, лепящим из пластилина различных животных.

У нас был час свободного времени после обеда. Я решил прощупать почву. Нужно узнать сбегал ли кто-нибудь отсюда. И, возможно, найти союзника.

— Нормально… — неохотно ответил одаренный и спрятал в руке какую-то фигурку, которую, видимо, стеснялся показывать.

— Скучаешь по сестре?

Он с подозрением посмотрел на меня.

— А что?

— Просто интересно, — я взял динозавра с длинной шеей, слепленного из пластилина, и откинулся на спинку стула. — Если бы у тебя была возможность отсюда выйти, ты бы сделал это?

— Почему ты спрашиваешь? — настороженно произнес он.

Черт. Наверное, нужно было в первую очередь искать союзника в лице Платона. Он все-таки посмелее. Но я сделал выбор в пользу Богдана лишь потому, что у него, как мне показалось, больше мотивации свалить. И поделившись с ним своими намерениями, я был уверен, что он точно не проболтается. Потому что сам хочет сбежать. А сейчас мне кажется, что он трус.

— Ладно. Не бери в голову, — я поставил динозаврика на место и встал.

— Подожди! — остановил меня Богдан и перешел на шепот. — Ты хочешь сбежать отсюда?

— Т-с-с! — я сел обратно. — Мне просто интересно. Пытался ли кто-нибудь свалить в город.

— Конечно! — воскликнул Богдан и привлек внимание остальных детей, которые тоже проводили время в этой комнате.

Я расширил глаза и показал всем своим видом, что стоит вести себя сдержаннее.

— Конечно, — повторил одаренный уже приглушенным голосом. — Я сам хотел…

— Ты? — удивился я.

— Ага. Но Эдик сдал меня.

— Эдик? Зачем он это сделал?

— Он тут дольше всех. И…он стукач короче.

— Что произошло?

— В общем. Когда я только попал сюда, я тоже хотел сбежать. Рассказал пацанам план. А на следующий день пришла Тамара Николаевна и заставила меня спать. Ну ты знаешь.