Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Путь между двух змей

И все-таки, из всех предпринятых ею когда-либо авантюр эта была самой безумной! И чем дальше они с Вадиком оставляли стены Гнезда Ветров, тем отчетливее Птица это понимала. И дело было даже не в том, что только одержимый или утративший связи с реальностью мечтатель вроде Вадика мог покинуть укрепленную крепость и искать себе на голову приключений в охваченной войной стране.

На самом деле, в родовой твердыне Ураганов было далеко не так безопасно, как полагали поселяне, поколениями привыкшие искать защиты за каменными стенами. Особенно если в войну вступили вооруженные бронебойной техникой змееносцы. Да и путь, проходивший через владения Табурлыков, Косуляк и Козергов в направлении, противоположном движению варраров, на поверку вышел куда спокойней того маршрута, который в прошлый раз проложили Иитиро и Камень. Землепашцы и пастухи, к которым они дважды обращались с просьбами о гостеприимстве, сочли за честь предоставить кров и еду божественным посланцам. Хотя Птица и не раскрывала своей принадлежности к царскому роду, на этот раз она решила не таиться. Все равно из той затеи ничего путного не вышло.

Когда же обитаемые земли остались позади, Вадик с гордостью и трепетом достал из рюкзака бластер с полным аккумулятором, который, оказывается, все это время находилось при нем. Птица с болью подумала о том, что лучевое оружие нашло бы более эффективное применения во Дворце Владык, не говоря уже о Пустыне Гнева.

Вадик посмотрел на нее непонимающим взглядом:

— А твой Олег и остальные меня ни о чем и не спрашивали! И потом, должен же я как-то нас с тобой защищать!

Птица со вздохом подумала, что неутомимому фантазеру нужна была защита прежде всего от себя самого, но предпочла промолчать. При упоминании имени супруга у нее тревожно засосало под ложечкой, и накатил приступ дурноты. Похоже даже дитя в утробе не одобряло ее беспечности. Имела ли она право ослушаться? Не сделала ли роковую ошибку, доверившись Синеглазу, который в ее обличии теперь свободно разгуливал по крепости и имел полную возможность открыть ворота врагу? Впрочем, это еще вопрос, кто на поверку оказался большим обманщиком: княжич или его сводный брат?

* * *

Когда Обглодыш ей едва ли не с гордостью сообщил, что с семейством князя Ниака его связывают родственные узы, Птица какое-то время не могла ему поверить. Она уже привыкла, что на челядь сольсуранцы, живущие по заветам Великого Се, смотрели, как на «молодшую чадь», то есть неразумных детей, о которых надо заботиться, взамен ограничивая их свободу. Что же касалось обитателей царского дворца, то для них рабы в лучших традициях развитых античных демократий и средневековья являлись всего лишь говорящими орудиями, мало чем отличаясь в правах от зенебоков и других тягловых животных. И все же бесчеловечное отношение, которое проявлял князь Ниак к родному, пускай и не самому знатному сыну, выходило за рамки любых подходов и теорий. Тем более что мать мальчика, как оказалось, принадлежала к одному из сольсуранских народов.

— Она звала меня Муром, поскольку сама принадлежала к племени Горного Кота! — с нежностью, словно материнское благословение, смакуя сокрытое ото всех имя, сообщил Обглодыш. — Наемники князя Ниака выкрали ее для своего господина, когда родичи отказались ее подарить или продать. В отместку мой отец сделал ее портомойкой и прислугой в дворцовых банях, где, как ты знаешь, всякое непотребство считалось в порядке вещей. Именно поэтому он и не торопился меня признавать, хотя не только отлично знал, что я тоже принадлежу к его роду, но и пользовался этим, когда ему было выгодно.

Ох, следовало тогда Птице вместо того, чтобы попусту сокрушаться о жестокой судьбе одной из многих тысяч несчастных, сообразить, что в деле, которое она задумала, вполне можно обойтись и без Синеглаза. А что до Обглодыша, вернее Мура, ибо это имя больше подходило для его нынешнего обличья, то таким образом он свершил небольшую месть. Негодник отлично знал, что скрижаль по замыслу ее создателей можно использовать не более раза в месяц, и князь Ниак, который, случалось, менял обличье несколько раз на дню, не всегда прибегая к древней магии скрижали, попросту разрушал себя снаружи и изнутри.

Трудно описать ту ярость, в которую пришел Синеглаз, когда вполне привычное и обжитое тело Роу-Су стремительно уменьшилось в размерах, верхние конечности утратили силу и ударную мощь, а отправлявшие тело в головокружительные прыжки задние лапы превратились в пару стройных девичьих ножек.

— Что ты сотворил со мной, скотина?! — ревел княжич на все подземелье, пытаясь дотянуться до горла Обглодыша, и не совсем, видимо, сознавая, что их силы сейчас приблизительно равны.

Как ни странно, голос у него не изменился.

— Теперь, думаю, ты сможешь оценить, каково мне было, когда вы с отцом ради ваших грязных делишек превращали меня в девчонку и отправляли в покои сановников и послов! — мстительно сверкнул фиолетовыми глазами мальчишка, разом припоминая все унижения, через которые ему пришлось пройти за годы жизни во дворце.

— Нашел что вспоминать, неженка! — фыркнул старший княжич, выбрасывая вперед руку и пытаясь ухватить Обглодыша за волосы. — Это и было всего раз или два. К тому же посол из Борго, который вздумал за нами шпионить, был настолько пьян, что заснул, не добравшись до постели, а левый министр — дряхлый старик, который себя самого в вертикальном положении с трудом удерживает, где уж ему приподнять что-то другое.

Как оказалось, несмотря на нынешнюю хрупкость сложения, Синеглаз не утратил боевых навыков и все-таки исхитрился повалить брата на пол, собираясь задать ему хорошую трепку.

— Отпусти его! — потребовала Птица, которую княжич в пылу семейной ссоры поначалу не заметил. — Это я его попросила!

Синеглаз повиновался, тем более, он видел, что с мальчишкой начали происходить приведшие того в ужас изменения.

— Безмозглый дурачина! — пренебрежительно хмыкнул княжич, предусмотрительно покидая пределы клетки до того, как сын невольницы из племени Горного Кота полностью превратился в грозного первопредка. — А ты думал, тебе все сойдет с рук?! Не тут-то было! Когда один из рода князя Ниака меняет обличье, кто-то другой всегда превращается в Роу-Су!

Не без ехидства понаблюдав за муками сводного брата, который катался по полу клетки, разбрасывая волокна травяной подстилки и безуспешно пытался принять прямоходящее положение, Синеглаз по-хозяйски оглядел новое тело. Тот интерес, который вызвали у него характерные выпуклости и округлости, заставил Птицу густо покраснеть.

— А ты, дорогая сестрица, оказывается, неплохо сложена! — заключил он, одаривая царевну таким взглядом, будто это она сейчас стояла перед ним голышом, что, впрочем, было недалеко от истины. — У твоего Урагана отменный вкус! — Княжич плотоядно улыбнулся, так что Птице стало не по себе. — Жаль, что ему так мало осталось! Впрочем, если захочешь родственного утешения, я всегда за. Вот только верну свой нормальный облик!

— Мне некогда с тобой болтать! — как можно строже отрезала Птица, протягивая «любезному родичу» узел с одеждой.

Внутри у нее все клокотало от разрывавших ее противоречивых чувств: с одной стороны, ей хотелось наконец-то как следует проучить наглеца, с другой, она едва удерживалась от того, чтобы не разрыдаться. С каким спокойствием этот беззаконный оборотень говорил о скорой смерти Олега! Как будто сам его приговорил и занес для удара нож.

Впрочем, едва узнав, для какой собственно цели «милая сестрица» затеяла весь этот опасный маскарад, Синеглаз забыл про скабрезности, оставил глумливый тон и принялся отговаривать ее от самоубийственной затеи с такой горячностью и настойчивостью, что ему позавидовали бы дедушка и Олег.

— Дождись хотя бы своего Урагана и остальных коллег! — едва не молил княжич. — Уж если им удалось не только вывести пленников из дворца, но и уничтожить наемную армию и роту бронетехники, то с варрарами они как-нибудь разберутся. Чай не впервой. Насколько я понял, Сема-ии-Ргла не говорили о каком-то определенном сроке.

1047
{"b":"892603","o":1}