— Моя сестра бьет больнее! — я вытираю рукой кровь с лица и сплёвываю к ногам Кипятка.

— Че сказал?

Мой оппонент свирепеет на глазах. Такого унижения он не испытывал за все девять классов в школе. Пока не поступил в ПТУ на сварщика. А тут я его авторитет уже на середине учебы подрываю. Должно быть сейчас он очень зол. Постойте-ка. Это свет так падает или он так покраснел от ярости?

— Я сказал, что любая девчонка из нашего класса бьет сильнее, чем ты, утырок! — добавляю я и улыбаюсь, демонстрируя всем свой сломанный зуб.

Мне показалось или в глазах моего обидчика блеснули языки пламени? Нет, точно какой-то глюк.

Вскипевший Кипяток скидывает рюкзак с плеча и бросается на меня. Я отхожу в сторону и подталкиваю его в спину, подставив подножку. Тот запинается и падает в кучу листьев, из которой я возродился. Толпа школьников вздыхает в едином порыве и становится максимально тихо. Бобик — дворняга, которого подкармливали все школьники у столовой в учебные дни, залаял где-то на другом конце стадиона.

Я не нападаю. Готовлюсь к следующей атаке Кипятка. Только…пуховик, черт возьми, на вырост. Сковывает движения. Он, вроде даже порвался быстрее, чем я до него дорос.

Расстегиваю пуховик и скидываю с себя. За это время Кипяток как раз успевает подняться на ноги. Готовлюсь принять удар и тут кто-то сзади хватает меня. Вантус, черт…

Пропускаю удар в живот от Кипятка, затем со всей силы втаптываю каблук на своем ботинке в ступню Вантуса, разворачиваюсь и бью ему по морде. Тот хватается за лицо и тут же получает коленом под дых. Легкий толчок и он уже валяется среди толпы.

Сзади уже набросился мой главный антагонист и повалил меня на землю. Правда вот я больше его. Осталось только развернуться и как следует ему врезать. Хотя есть еще один вариант.

Один удар затылком в морду Кипятка и его хватка ослабла. Разворачиваюсь и вижу лицо канючащего младенца. Я клянусь, он вот-вот разревется.

— До первой слезинки тоже считается! — выкрикивает кто-то из толпы.

Я просто замахиваюсь, даже не планируя нанести удар, а Кипяток уже начинает реветь. Но толпа почему-то не смеется. Ну да ладно. Я добился чего хотел. Ставлю ему сливу и поднимаюсь на ноги.

Ох, как же я мечтал об этом. Надрать задницу самому крутому парню в классе. Помню, одно время, даже уснуть не мог, пока не представлю как бью ему по морде. Это отличное чувство. Правда в моих мечтах вся толпа начинала ликовать и скандировать мое имя. А Наташка набрасывалась на меня и целовала в щеку. Кстати, где она? Да и все одноклассники почему-то не ликуют.

И что теперь? К следующему воспоминанию? Или я тот счастливчик, которому удалось попасть в свое же тело, только на двадцать лет назад? Если это действительно так… Черт… Это одновременно и очень хорошо. И очень плохо. Я искренне ненавидел свое детство, также, как и любил. Ладно, пойду домой, надеюсь эта не какая-нибудь альтернативная реальность и все будет на своих местах.

Пока я с глупой улыбкой на лице наслаждался своей победой, вокруг стало пусто. Все разошлись. Лишь Бобик прибежал и теперь терся о мои ноги.

Я надел пуховик и поднял портфель. В этот момент молния на нем порвалась и все вещи выпали на землю. Сколько раз мать зашивала мне его? Проще было накопить на более качественную вещь, но денег совсем не было. Поэтому сегодня она в очередной раз заштопает его. Если, конечно, на заводе не выдали зарплату и они с отчимом опять не напились.

Я встал на колени и принялся собирать вещи обратно в рюкзак. Учебники по математике, русскому языку и природоведению за пятый класс. Значит я не ошибся. Это девяносто восьмой год. Другие даже смотреть не буду. Тошнить начинает, едва подумаю об учебе. А вот это интересно.

— Дневник, — пробормотал я себе под нос. — Я заполнял его всегда на неделю. Можно узнать какой сейчас месяц и день. Так… Вторник, шестое октября…

Мог бы и запомнить эту дату. День моего позора. Смотрите-ка. Сегодня получил двойку за поведение. Интересно за что? Вроде, я всегда был примерным учеником. Ладно. Что тут еще?

Не может быть! Старый-добрый тамагочи! Вот и виновник моей двойки за поведение. Наверняка опять уткнулся носом в игрушку и не записывал. Но родителям чхать на мои оценки, поэтому меня не сильно и тогда, и, тем более, сейчас расстроила эта двойка. А, черт. Опять пес сдох. Видимо сегодня было не до ухода за питомцем.

Линейка, ручка, карандаш. Дальше один учебный хлам. Глупо было даже надеяться, что завалялось пару лишних рублей. Наверняка последний рубль пятьдесят потратил на сосиску в тесте.

Я запихал все в портфель, застегнул его как смог и пошел домой. Благо, моя двухкомнатная хрущевка находится через несколько домов от школы.

— Фунтик! — крикнул кто-то с площадки возле дома, где я проходил, а следом за голосом прилетела палка и упала рядом со мной.

Я остановился, нахмурился и попытался разглядеть зовущего. Да, дурацкое гребанное прозвище Фунтик — мое. Даже не помню кто его придумал и почему оно ко мне прилипло. Но ужасно ненавидел, когда кто-нибудь меня так называл.

— Мне Юлька сказала, что ты Кипятку по морде дал… — с большими глазами вышел из кустов Серый.

Один из двух моих лучших друзей. Учится на два года старше и уже в первую смену. В отличие от меня, того, которому приходится идти в школу, когда счастливчики уже свободны, как ветер в поле.

— Пора было воспитать этого мудака, — довольный собой ухмыльнулся я.

— Это же сейчас пипец че начнется… — Серый подобрал палку, кинутую в меня несколькими мгновениями ранее, и ударил ей кусты.

— В каком смысле пипец че начнется? — нахмурился я. — Сейчас все будет по-другому, Серый. Никакие мудаки из школы больше не смогут отбирать у нас деньги и тратить их на свои нужны. Наши законные обеды теперь будут нашими.

— Ха! — хмыкнул мой друг и почесал большой шрам над бровью. — Если эти деньги у твоих предков еще будут…

У моих предков и денег никогда особо не было. Но Серый говорит так, будто я чего-то не знаю. Интересно чего? Как удар по морде Кипятка может отразиться на финансовом благополучии моей семьи? Может я просто что-то забыл? Все-таки больше двадцати лет тут не был.

— Гулять выйдешь? — спросил Серый, когда я снова пошел в сторону дома.

— Не знаю, — крикнул я, оборачиваясь. — Может часов в девять!

— Девять?! — испуганно отозвался он. — У тебя реально шарики за ролики закатились…

Из-за темноты я уже не видел своего друга, но, кажется, тот покрутил пальцем у виска.

И с каких пор мы перестали гулять после девяти? Его предки всегда относились к этому нормально, а моим было насрать. Что происходит?

Очень скоро я дошел до родного двора. Здесь даже пахнет так, как тогда. В далеком детстве. Вон хлопает дверь первого подъезда. Еще даже замки не ставят, а о железных дверях с домофонами вообще молчу. Первые появятся только лет через пять.

Я живу во втором подъезде на улице Пушкинской. Захожу внутрь. Все стены исписаны надписями «Nirvana», «Prodigy», «Onyx», «Фунтик ЛОХ», «Света королева минета» и другие. Фраза про меня читается тут сложнее всего, потому что…как сейчас помню, я ее очень старательно затирал. А некая Света жила на третьем этаже и съехала вскоре после появления надписи про нее. Вряд ли это как-то связано, но факт остается фактом — мотивации затирать текст про Свету ни у кого не осталось. У меня — тем более. Она хорошо отвлекала внимание от определения моей сущности.

Поднимаюсь на пятый этаж. Сильно пахнет жареной рыбой. Хоть бы это мамка готовила. В противном случае опять придется обходиться несколькими кусками жареного хлеба на ужин. Что-что, а буханка «дарницкого» дома всегда есть.

Засовываю руку в левый карман. А вот и ключ. Квартира тридцать девять. Ключ подходит. Открываю.

Свет выключен. Это плохой знак. Значит рыбой пахнет не из нашей квартиры. Из нашей пахнет несколькими пачками «Примы», выкуренной безработным отчимом за день.