Сосед со второго этажа прервал наш с Антроповым разговор. Сперва он включил лампочку у подъезда, затем вышел из него и поздоровавшись со мной, направился в ближайший магазин, размахивая пустым черно-белым полиэтиленовым пакетом «Marianna».

— Ты говоришь о Парфенове? — нахмурился я, продолжив беседу.

— Да, — кивнул аристократ и вытер рукавом нос. Мокрая линия тут же замерзла на пуховике.

— Так в чем предложение? Насколько я знаю, Кипяток уже отчалил в Санкт-Петербург.

— Еще нет, — отрицал иллюзионист. — Поезд завтра утром. Сегодня они весь день собирают вещи.

Бывший лучший друг моего врага открыл рюкзак и достал оттуда видеокассету.

— Что на ней?

— Доказательство. Что Егор использовал магию крови.

Я схватил улику. Жадно. Словно пленка была куском мяса, а я хищным зверем.

Уже хотел побежать в свою квартиру и посмотреть, что на ней, но притормозил.

— Стоп, — я нерешительно потряс видеокассетой в воздухе. — Ты же понимаешь, что тоже попадешь под каток?

— Нет, — уверенно ответил Антропов. — Даже на этой кассете есть момент, как он принуждает меня заниматься магией крови. Если хочешь, я могу еще сказать, где в последнее время мы все это проворачивали.

— Раз ты настаиваешь…

Я смотрел на наивного аристократа и мне очень хотелось посоветовать ему замолчать. Но, вспомнив тот день, когда они с Кипятком махали перед моим носом пакетом с Машкины волосами, у меня тут же пропало желание. Ведь это они, вдвоем, виноваты в том, что ей пришлось пройти через все это.

Антропов выложил мне все. Где они практиковали магию крови, в какие дни, чего именно хотели добиться. Этой информации было не то, что достаточно. С такими доказательствами я мог сразу отправляться в организацию по контролю магических сил, минуя все инстанции типа директора школы и завуча.

Выслушав иллюзиониста, я пообещал ему позаботиться о том, чтобы он не стал изгоем в нашем классе, а затем поспешил домой. Безумно хотелось посмотреть, что на пленке.

Я вставляю видеокассету в свой новый видик. Нажимаю на «PLAY». Картинка появляется сразу.

Парфенов идет по подвалу какого-то дома и завет за собой своего друга, который и держит камеру.

— Да иди ты, псина тупая! — ворчит Кипяток.

Камера опускается. Аристократ тащит Бобика. Того самого пса из нашей школы, в которого я вселился впервые по своей воле в этом мире. Как только узнал, что у меня есть такая способность.

Я тут же попытался припомнить, когда в последний раз видел песика. Ведь действительно. В последние дни он не приходил к школе. Даже тетя Люда из столовой как-то спрашивала не знает ли кто-нибудь куда пропала собака.

Бобик скулит. Упирается. Но под давлением веревки, обвитой вокруг его шеи, продолжает следовать за своим будущим убийцей.

Я перематываю вперед. Не могу на это смотреть. С каждой секундой в венах закипает кровь. Мне больше не хочется отправить Парфенова младшего на Казачью заставу. Мне хочется придушить его собственными руками.

Запись кончается, когда Бобик скулит. В последний раз. А Кипяток обмакивает в его крови пальцы и начинает что-то произносить на латыни, одновременно нанося на стену запрещенный знак. После короткой магической вспышки, он смотрит в камеру своими глазами, внутри которых пляшут языки пламени. Антропов хныкает. Ему тоже жалко пса. На этом запись обрывается.

Несколько дней назад я уже смирился с тем, что должен отпустить ублюдка. Чтобы он уехал в Питер и больше никогда не мешался под ногами. Я подумал, что не вправе решать его судьбу. А тем более отправлять на Казачью заставу, где любой одаренный лишается всяких шансов на нормальную жизнь. Тогда я считал, что не должен принимать таких судьбоносных решений. Но сейчас, когда посмотрел пленку, я не мог закрыть на глаза на все зверства, учиненные Кипятком.

Сколько раз в будущем я читал новости о том, как люди находили замученных животных? Как я вскипал, глядя на фотографии безжалостных расправ и не мог ничего поделать. Однако сейчас я прекрасно знал, кто за этим стоит. И понимал, что даже уехав в Петербург такой человек, как Парфенов не изменится. От его рук пострадает еще много людей и животных, которые перейдут ему дорогу. И даже, если в итоге я огребу проблем с главой рода электроников — мой долг избавить общество от этого психа.

На следующий день я встал в пять утра и поехал на железнодорожный вокзал. Поезд Парфенова выезжал в шесть тридцать четыре. Поэтому ровно в шесть я уже стоял у входа в здание вокзала.

В руке у меня лежал маленький медальон, который прежде был прицеплен к ошейнику Бобика. Холодная металлическая побрякушка уже отпечаталась на моей ладони от того, как крепко я ее сжимал.

Серебряный «Мерседес» подъехал в шесть ноль пять. Из-за руля вышел громила. Александр Николаевич. С пассажирского сиденья вышагнула мать Парфенова. Тучная женщина в красном пальто и шляпке того же цвета. С заднего сиденья показался сам Кипяток. Они выгрузили чемодан из багажника и двинулись ко входу на вокзал.

Парфенов младший заметил меня только когда поднялся по лестнице и подошел совсем близко.

— Фунтик? Ты че тут делаешь? — поморщился он.

— Пришел тебя проводить, — ухмыльнулся я и обвел взглядом всю его семейку. — Здравствуйте!

Все электроники непонимающе глядели на главного врага своего сына и удивлялись моей наглости.

— У тебя че? Крыша поехала?

— Егор! — прервала сына возмущенная матушка. — Ты как разговариваешь со своим одноклассником?

— Бросьте представляться, Антонина Павловна, — я махнул рукой. — Если бы вы хотели воспитать Егора достойно, то давно бы сделали это. Но боюсь, простым воспитанием тут уже не обойтись.

— Слушай, пацан, — Александр Николаевич вступился за свою семью. Он подошел ближе и отпихнул меня в сторону. — Брысь с дороги! Пока ноги не переломал.

Я снова усмехнулся.

— Вы все в этом, да? — я схватился за ручку двери и открыл ее господам. — Угрожать десятилетнему мальчишке и стрелять в его близких. Такое себе проявление силы. Но не мне вас судить. Прошу!

Кипяток покрутил пальцем у виска и прошел внутрь.

— Мам, пап! Не обращайте внимания на этого козла. Поезд скоро отходит. Надо торопиться.

— Да, — я саркастично поклонился, пропуская толпу аристократов внутрь словно заматерелый швейцар. — Не обращайте на меня внимания. Проходите, пожалуйста.

Я удостоился чести поймать несколько презрительных взглядов, прежде чем вся семья Парфеновых пересекла порог здания железнодорожного вокзала.

— Кипяток! — я окликнул своего врага, когда тот был уже внутри.

Он обернулся. Тогда я кинул ему медальон Бобика. Аристократ среагировал и поймал вещицу. Посмотрел на нее, пытаясь вспомнить что это. А когда воспоминания освежились, поднял на меня свои огромные от удивления глаза. Одаренный понял, что я был на месте преступления. Только там я мог взять то, что он держал сейчас в руках.

— Приятного путешествия! — подмигнул я и закрыл дверь, ведущую на вокзал.

Тут же к семье Парфеновых подлетели люди в гражданском. Они показали свои удостоверения и надели на ребенка наручники.

Мать Кипятка попыталась отстоять сына, но Александр Николаевич ее остановил. Он понимал, что спорить бесполезно. Ровно, как и то, что в этом деле замешан я.

Широко улыбаясь, я спускался по лестнице от входа на железнодорожный вокзал, осознавая, что добился своего. Что теперь шанса не поехать на Казачью заставу у Кипятка нет.

Да. Если бы я просто передал кассету в органы, я бы обезопасил себя на какое-то время. Но вскоре правда, так или иначе, бы вскрылась. Выяснилось бы что кассета была у Антропова, а тот под давлением обязательно бы раскололся, что отдал ее мне. Однако, встретив своих врагов сегодня здесь и показав, что не боюсь ни одного из них, я первый бросил вызов всему клану электроников. Осталось только победить в этой войне.

По дороге я обратил внимание на еще две черные иномарки, припаркованные у входа. Черные номера. Они принадлежат сотрудникам из ОКМС. И это следующий транспорт Парфенова младшего. Хотя аристократ и проснулся сегодня утром с мыслями, что поедет на поезде.