Надо бы решить вопрос. Но не хочется, чтобы Жанна страдала из-за меня. Она все-таки тоже еще ребенок.

— Может там ничего серьезного? — наивно предположил я, произнеся свои мысли вслух.

— Ничего серьезного? — теска великого поэта скомкал свою тряпку и кинул ее в урну, словно баскетбольный мяч. — Есть! — обрадовался он попаданию и продолжил: — Подсказка. Туалет для девочек.

Пушкин загадочно замолчал и вернулся к злосчастным партам. А мне жутко захотелось узнать, что же происходит между бастардами и аристократками на фоне ревности ко мне. И что такого я увижу в женском туалете.

Не дожидаясь, когда прозвенит звонок и те, кто учатся по субботам, побегут на перемену, я сказал Пушкину, что сейчас вернусь и направился в известное место.

Перед тем, как войти, припал к фонтанчику с водой и утолил жажду. Затем по-джентльменски постучался. На всякий случай спросил есть ли кто внутри. Никто не откликнулся, и я поторопился войти.

Женский туалет. Я не был в них никогда. Вообще присутствие в таком месте мне всегда казалось чем-то противозаконным. И даже, когда наш туалет по какой-то причине не работал, моя нога все равно не ступала тут.

Едва оказавшись внутри, я бросил взгляд направо. На кафельной плитке маркером был нарисован силуэт человека. В полный рост. Дорисованы части тела — глаза, рот, грудь, соски. А сверху подпись — «клаус шлюха». Корявым подчерком. Чтобы никто не узнал автора.

Прошел дальше. Небольшая переписка прямо на стене, что Ракицкий красавчик. Несколько девиц спорили между собой, чей я в итоге, даже не представляясь. Открыл дверь кабинки и увидел еще много нелицеприятных «фактов» про Клаус. Например, кто-то написал, что ее мать была наркоманкой и родила ее, когда была под кайфом. Несколько замечаний к ее внешности и умственным способностям. Без цензуры.

Проклятье! Представляю, как Жанне тяжело с этим справиться. Она же всего лишь ребенок. А ее, судя по всему, унижают здесь, не подбирая выражений.

Дверь в туалет неожиданно заскрипела.

Вместо того, чтобы прикинуться дурачком и выйти, я юркнул в кабинку. Закрыл защелку. Раз уж зашел сюда посмотрю в чем еще обвиняют мою подругу. Потому что вряд ли я когда-нибудь еще раз окажусь здесь.

— Я буду в школе до вечера…

Я услышал голос завуча. Кажется, она разговаривала по телефону. Мне стало дико дискомфортно. Если Мирослава Игоревна меня заметит, то боюсь одним субботником я уже не отделаюсь.

— …Александр Николаевич. Я еще раз говорю. Ваш сын с понедельника должен вернуться к полноценному обучению. Кое-кто уже пытался намекнуть мне, что он использует магию за пределами школы. Да. Вы сами знаете кто. Так вот. Вам лучше усиленно следить за мальчиком в ближайшее время, иначе я буду вынуждена принять меры. Давайте не доводить до этого. Простите. Сейчас не могу разговаривать. Буду на связи. До свидания!

Завуч подергала ручку на двери кабинки, в которой я закрылся. Выдохнула, прошла в соседнюю кабинку и подергала за цепочку от бочка. Вышла и набрала какой-то номер на телефоне. В мое время «кирпичи» были только у новых русских, а тут, похоже, такими сотиками обзавелись все аристократы.

— Фаина Николаевна, — сказала она. — В женском туалете все еще не направили бочок от унитаза. Позвоните Василию Петровичу. Пусть в понедельник он, наконец, сделает его. Невозможно, когда девочки со всей школы вынуждены пользоваться одной кабинкой. Они начинают опаздывать на уроки…

На моем лбу выступила испарина. И проблема Кипятка сейчас волновала меня в последнюю очередь.

Завуч школы стучала ногтями по подоконнику в туалете для девочек, дожидаясь, когда занявшая кабинку леди, освободит ее. Уверен, она и подумать не могла, что за дверью скрывается не девушка, а парень, имя которого так часто упоминается на стенах в этом месте. Я же не хотел даже представлять что будет, когда она увидит меня.

Не потому, что мне было стыдно. Нет. Но из телефонного разговора я понял, что завуч говорила с отцом Кипятка. И в отличие от директора школы, Мирослава Игоревна оказалась с главой клана электроников на короткой ноге. Теперь к ее принципиальности у меня появились вопросы.

Школьник приходит к завучу донести на того, кто занимается запрещенным видом магии. Но вместо того, чтобы захотеть добиться справедливости или проявить хотя бы малейшую заинтересованность, она доносит Парфенову старшему о том, что дело пахнет жареным.

Мало того, что это портит нам все планы и теперь отец Кипятка не позволит тому спалиться. Так еще это означает, что она знала о грехах Парфенова и закрывала на это глаза. А как иначе она поняла, что я говорил тогда именно о нем? Сложила два и два, услышав про магию крови. Как пить дать!

И что теперь? Увидев меня сейчас, завуч поймет, что ее репутация подорвана. И как тогда поступит?

— У вас все хорошо? — вслед за стуком послышался голос завуча.

Я потянул за цепочку и смыл воду.

В конце концов, кто из нас находится в более дурацком положении? Вот на самом деле? Десятилетний пацан, который поддался любопытству и зашел посмотреть, как тут поживает культ в его честь или взрослая женщина, случайно поступившаяся своими принципами в присутствии ученика?

Я открыл защелку и толкнул дверь.

— Здравствуйте, Мирослава Игоревна, — сказал я.

— Костя? — она растерянно посмотрела в сторону выхода, засомневавшись не перепутала ли этажи. Но вскоре вернула взгляд на меня. — Что ты здесь делаешь?

— Тряпку пришел смочить, — сухо ответил я.

— Тряпку? — нахмурилась она, осмотрев меня с головы до ног.

Не обнаружив куска ткани, покивала, сама додумав причину моего вторжения и сделала шаг назад, чтобы освободить дорогу.

— Ну допустим…

Но я не сдвинулся с места.

— Знаете, все в школе всегда восхищались вами. И мальчики, и девочки. Лично я пришел к вам потому, что мне казалось, что вы не боитесь некоторых, — я сделал акцент на последнем слове и еще раз повторил его. — Некоторых аристократов, которые, итак, считают, что все должны перед ними пресмыкаться.

— С чего ты взял, что я кого-то боюсь?

— Мне так показалось. Ведь сейчас вы разговаривали с Александром Николаевичем. Так?

— С ним, — согласилась она. — Но давай я тебе кое-что объясню.

Она взяла меня за руку и цокая своими каблуками вывела из туалета. Я не сопротивлялся. Ее духи вкусно пахли, строгая юбка плотно обтягивала бедра и это все несколько сбивало с толку. От ее прикосновения гормоны в моем теле забурлили, словно вместо крови по венам побежала кипящая лава.

Мы остановились в коридоре. Она стояла передо мной, демонстрируя свою изящную осанку и сцепив руки в замок.

— Трем процентам учеников нашей школы каждый день в голову приходит мысль о том, чтобы использовать магию за пределами учебного заведения. Тем самым подталкивая к тому, чтобы нарушить одно из самых серьезных правил, — сказала она. — Если каждый из них будет уезжать на Казачью заставу, к чему тогда мы прийдем?

Она не может сказать открыто, но я понимаю, что имеет в виду. Своевременная помощь таким ученикам поддерживает систему на плаву. Отшибленные на голову продолжают нарушать правила и уезжают на север, а те, кто предупреждение воспринимают всерьез — остаются.

— Ты молодец, что рассказал про Парфенова, — продолжила она. — Пока его не поймали за руку, у него еще есть шанс измениться.

Мне не хотелось это признавать, но завуч была права. Достаточно радикальный метод отправлять детей на Казачью заставу после первой провинности. Давая еще один шанс трудным подросткам и их родителям, она реально работает на благо общества.

Может уже к черту все? Отморозок больше не авторитет в классе. Меня он, вроде как, задирать перестал. Может доверить воспитание тому, кто и должен этим заниматься? Завучу. А самому сосредоточится на более серьезных делах. Например, подумать о том, как теперь помочь Машке выкарабкаться с больничной койки, а матери вернуть память. Или решить проблему Клаус. Это будет куда полезнее, чем пытаться отправить далеко и надолго своего главного врага, за которым, итак, следят.