Туся едва сдерживалась, чтобы не перейти на бег или просто мгновенно не переместиться. Она не могла допустить, чтобы ее опрометчивость привела к запуску системы самоуничтожения. Арсеньев еще несколько минут подождет. Она чувствовала, что к нему возвращаются остатки воли и сил, более того, в какой-то момент поняла, что чувствует и остальных барсов.

Хотя Командору удалось как-то их добудиться, все трое находились почти в забытьи. Пабло блуждал по просторам межсети, и строки неисправного кода опутывали его, как тлетворная паутина, вгрызаясь в спину, там, где была содрана кожа. Дин пытался куда-то бежать на перебитых ногах. То ли, переживая гибель отца, опять пробирался через гибельное болото, то ли преследовал по пустоши пиратов. Петрович снова тонул, на этот раз пытаясь выбраться из превратившейся в ловушку шахты «Альтаир». Предчувствуя скорый конец, бравый старшина в трансформированном бредом варианте переживал свой последний бой.

«Ребята, держитесь! — заклинала Туся. — Саша, передай им, чтобы не смели умирать!»

Забыв об осторожности, она бегом преодолела несколько этажей. Барсов даже сейчас поместили на одном из самых нижних ярусов, чтобы в случае попытки освобождения этот уровень стал их могилой. Туся даже думать не хотела, сколько кубометров земли ей придется преодолеть. Знала точно, что справится, чего бы это ей ни стоило. Спустившись на нужный уровень и отыскав в ряду установку, она, сама себя не помня, застыла у бронированного стекла.

Конечно, Туся примерно представляла, что ее ожидает: глазами Арсеньева она видела достаточно, чтобы не питать никаких иллюзий, да и на доноров успела насмотреться. И все же, когда привыкшие к полумраку глаза различили в зеленой слизи очертания четырех нагих, изувеченных тел, а тусклый свет ламп осветил изуродованные почти до неузнаваемости, но все равно родные лица, она почувствовала, что ноги отказываются ее держать.

Саша. Она видела его в последний раз в зале суда, истощенного, окровавленного, но не сломленного. Дух его сохранял твердость и сейчас: когда он ее поддерживал, когда во время ее акушерской смены успокаивал и давал советы. Но в попытке одолеть эту неподвластную им силу Феликс и другие палачи превратили его тело в подобие попавшего под пресс неисправного механизма с выломанными шестеренками и торчащими во все стороны пружинами.

Вывернутые из суставов, иссохшие, как плети, руки изгибались уродливо и коряво. С выпирающих ребер свисали клочья кожи. Живот запал настолько глубоко, что сквозь него, кажется, просвечивал хребет. Перепаханная жуткими шрамами и швами грудь вздымалась судорожно и неровно. Половину лица скрывал соединенный с дыхательной и пищевой трубками намордник, громоздкий как ранний акваланг. Трубки катетеров, опутавших нижнюю часть тела казались даже толще изможденных, атрофированных ног с кажущимися огромными ступнями.

Разлепив заплывшие синяками веки, едва продираясь сквозь едкую слизь коллоида, Саша пытался ее увидеть.

«Ого, какой большой! — уловила Туся мысль любимого, когда он все-таки ухитрился разглядеть ее выпирающий даже в бесформенной робе живот. — Олежка, сынок. Жаль, что на тебе маска. Хотя все равно отсюда мало что видно. Глаза щиплет и контуры расплываются».

«Саша! Миленький! Потерпи еще чуть-чуть!»

Туся припала лицом к отрезвляюще холодному стеклу, пытаясь пробиться внутрь в безуспешной попытке излечить страшные раны, вернуть подвижность истощенному телу. И в тот момент, когда в безумном, безотчетном порыве она едва не отдала все накопленные силы на исцеление, не имеющее для доноров никакого смысла, на ее плечо легла чья-то тяжелая рука.

— Рита! Ну, наконец-то! Еле тебя отыскал. Надо было сразу сюда идти, а не светиться, разыскивая тебя на «ферме». Хорошо Галка надоумила.

Хотя лицо Клода скрывала маска костюма бактериологической защиты, да и лицо в целях маскировки подверглось изменениям, старого друга, почти что брата Туся привыкла узнавать даже в закрытой броне по одному только отпечатку сознания. И как она его раньше не почувствовала? Видно, увидев Арсеньева, полностью выпала из всех слоев реальности.

— Как хорошо, что я успел тебя перехватить! — сбивчивой скороговоркой пояснял запыхавшийся барс, почти силком оттаскивая Тусю от установки. — Ты же нам всю операцию чуть не провалила!

Хотя в его голосе звучали облегчение и радость, в эмоциях ощущалась досада и даже гнев.

— Какую операцию? — жалобно спросила Туся, из последних сил вцепившись в спецкостюм Клода, чтобы не упасть.

Ноги в конце концов перестали ее слушаться. Внутри точно лопнула какая-то пружина. Усталость последних дней и напряжение, в котором она жила весь месяц своего нисхождения во ад, навалились разом, грозя похоронить под спудом бессонных ночей и невыплаканных слез. Воздуха не хватало, словно перекрыли клапан, снабжающий фильтры защитного костюма, или надели на шею удавку. Перед глазами все мутилось. Ряды установок удваивались и утраивались, превращаясь в бесконечный зеркальный лабиринт. А тут еще и Олежка решил, что с него хватит испытаний, и принялся пихаться в живот, словно просил его выпустить.

— Ну, я же обещал, что мы их вытащим, — с легкой обидой глянул Клод, показывая заветный ключ от установки.

— Мы столько готовились, — продолжал он, усадив Тусю на погрузочную платформу и вводя необходимые параметры на пульте управления. — Вернер подкупил должностных лиц, чтобы выправить необходимые документы, Ленка взломала систему безопасности «Панна Моти» и ввела мою биометрию, Слава разыскал Ларсена, тот нашел надежных людей. Даже музыканты Сережи Савенкова пошли на риск, приняв участие в этом фестивале только для того, чтобы Вернер мог посадить корабль в непосредственной близости от фабрики. И тут является Эркюль и сообщает, что Ванкуверская Жанна д’Арк отправилась в одиночный крестовый поход в сопровождении верного оруженосца и стаи мартышек. Ленка его чуть не убила. Особенно когда узнала, кто вам помог добраться до Раваны. Конечно, Шварценберг сейчас сотрудничает с повстанцами: он незаменим, когда речь идет о переброске контрабандного оружия, да и корабли Альянса берет на абордаж, так что профессионалы завидуют. Но он думает прежде всего о своей выгоде и сражается на своей стороне.

— Но ведь Командующий сказал, что Саша и ребята обречены, — виновато оправдывалась Туся, чувствуя, что еще немного, и она просто расплавится в своем спецкостюме от стыда.

Неужели своими спонтанными действиями она и в самом деле поставила под угрозу тщательно спланированную операцию? Едва не стала причиной гибели любимого и его верных товарищей?

— Мы и сами так вначале думали, — сбавив пыл, признал Клод. — Провал связного и перевод барсов в этот комплекс свел на нет несколько месяцев кропотливой работы. Просто чудо, что Командор в таком состоянии сумел достучаться до тебя, чтобы предупредить подполье. Хотя часть здешней агентуры мы все равно потеряли, — уже почти миролюбиво закончил он, отработанными, доведенными до автоматизма движениями постепенно отключая установку, в которой находились Арсеньев и барсы.

Когда он ставил на реверс подачу кислоты и вводил пароли, отменяющие запуск протокола самоуничтожения, Туся забыла, как дышать, готовая в любой момент создавать энергетические щиты и выламывать из стен провода и трубы, коли уж больше ни на что не сгодилась. К счастью, биометрия молодого барса не вызвала подозрения, и запрос на получение кода доступа система одобрила без проблем.

— Две недели ушло на восстановление прежних связей. Мы знали, что пленники все еще живы, но не представляли, как к ним подобраться, — продолжал Клод, с невозмутимым видом переводя установку в режим «замены сырья».

Несколько минут, пока система перезагружалась, показались Тусе десятком световых лет.

— Однако потом Вернер вспомнил про коррупцию, а также извечную борьбу кланов и каст в верхушке Альянса. Он сумел отыскать нужных людей, готовых помочь, конечно, не безвозмездно. Они нам добыли запрос на передачу Командора и ребят другому ведомству, а Ленка подделала электронную подпись одного из членов Совета директоров «Панна Моти».