— Да. Раневский ищет людей, попавших на эту сторону и еще не успевших погибнуть от воздействия радиации. Ищет и заманивает в ловушки. Затем готовит тела к аукциону и распродает их.

— Ты хочешь сказать, что, когда порталы закрываются, души одарённых выряжаются в красивые платья и костюмы, собираются в одном месте и поднимают ставки?

— Почти, — серьезно ответила девушка, сосредоточенно дорисовывая символ на песке. — Только деньги здесь ничего не стоят. Выигрывает тот, кто сделает более интересное предложение.

— Но зачем ему Элаиза? Ведь ее телом невозможно завладеть.

— Не знаю. Скорее всего она шла в комплекте к той второй девочке, про которую ты говорил.

Все интереснее и интереснее. Даже в таком месте, как это, нашелся тот, кто додумался до того, как получить свою выгоду от всего происходящего. Мужик, торгующий телами. Хм.

Так. Стоп. А ведь в каком-то смысле это мне даже на руку. Что если Глобус у него?

— Как много людей работорговец держит в этом грузовике?

Я посмотрел на машину. Внутри мерцал свет. Видимо аристократ ходил мимо свечи и заставлял пламя плясать.

— Не знаю. И сразу говорю. На многое не рассчитывай. Нам вряд ли удастся выкупить кого-то, кроме Элаизы.

— Что? Мы будем участвовать в аукционе?

— Да. Щит защитит нас от желающих завладеть нашими телами, пока идет распродажа.

— Может все-таки попробуем убить его? — я посмотрел на браслет на своем запястье.

— Я уже сказала, что это невозможно. — ответила Людмила. — Раневский — горец. Единственный шанс спасти девчонку, это сделать на нее ставку, которая перебьет остальные.

Я тут же все понял. Душа горца, попавшая на эту сторону и завладевшая телом, снова приобретает бессмертие. Единственный вариант, насколько я знаю, обезглавить ублюдка. Но с предметами, существующими в этом мире, это не так-то просто. Черт. Я оказался почти в единственной возможной ситуации, когда пистолет, который дал мне Миша, гораздо хуже какого-нибудь меча.

Пока я пытался справиться с мыслью, посеянной Людмилой у меня в голове, она уже дочертила Знак и дотронулась до него. В земле как будто что-то взорвалось и из самого центра Знака вырвалась энергия, поднимая в воздух столп пепла. Голубое свечение накрыло нас куполом.

— Нечто подобное делала Элаиза во внешнем мире… — сказал я.

— Знаю. Это я научила ее.

Все пазлы в моей голове тут же сложились. Я вспомнил, как Серый, когда мы впервые увидели немую девочку в моем дворе, сказал, что такой щит сейчас уже никто не использует, потому что он устарел. Ха! Конечно, никто. Кроме тех, кто так и остался в девяносто третьем.

— Идем, — Людмила взяла меня за руку и повела прямо к старой машине.

Я хотел вырваться, чтобы снова не ощущать себя маленьким ребенком, но потом понял, что ведет она меня так не потому, что хочет снова почувствовать себя матерью. Все гораздо проще. Души начали возвращаться из внешнего мира, а порталы теперь закрывались один за другим. Если я отстану и окажусь за пределами купола, то очень быстро потеряю свое тело.

Мотивации не лишаться, как сказала бы Ангельская, своей тушки, оказалось вполне достаточно для того, чтобы смириться с ролью ребенка и на этой стороне. И я заторопился за Людмилой прямо к месту, где очень скоро должен начаться не самый обычный аукцион.

Когда мы обошли старый «ЗИЛ» аварийной службы, я увидел главное место действия.

С этой стороны на машине красной краской или, скорее всего, кровью, корявыми печатными буквами было написано «аукцион». Вместо сцены перед машиной приставлено друг к другу два поддона. Перед ними в несколько рядов стоят сиденья для избранных гостей — старые кресла, вырванные из машин, ящики из-под стеклянных бутылок, обшарпанные советские табуретки и другой хлам, который более-менее подходит для того, чтобы выполнять функцию стульев. По периметру в песок воткнуты самодельные факелы, поэтому с закрытием порталов света тут не стало меньше. Хотя если бросить взгляд за пределы территории работорговца, кажется, что там конец всего. Ступишь и растворишься в этой тьме.

Души медленно шли и занимали места поближе к сцене. Многие, как и мы, оставались стоять позади сидячих мест и, то и дело, с интересом косились в нашу сторону.

— Рекомендую внимательно посмотреть, что у тебя есть в рюкзаке? — сказала Людмила. — Нам понадобится много полезных вещей, если мы хотим вытащить твоих спутниц.

— Значит это все… — я огляделся, оценив еще раз обстановку. — Это все вещи, полученные работорговцем в обмен на тела?

— Да, — кивнула щитница. — Тут нет и сотой части его состояния. Как ты уже заметил, на этой стороне дефицит почти всего. После закрытия порталов духи возвращаются сюда с нажитым добром и пытаются завладеть самым сокровенным для них — вторым шансом.

Я поверить не мог, что все тут так устроено. Вся иллюзия, что души выползают из порталов без цели, тут же разрушилась. Теперь я понимал, что некоторые из них прекрасно знают, чего хотят, когда попадают во внешний мир. Найти тело. А если не получится, ищут что-нибудь, что можно будет на это тело обменять. Уверен, что это не единственная их мотивация, но теперь я смотрю на происходящее в этом мире совершенно другими глазами.

— Как часто проходит аукцион? — спросил я.

— Каждый день. Сразу после того, как закрывается последний разрыв.

— Элаиза попалась в лапы Раневскому уже пару дней назад. Думаешь она все еще здесь?

— Вполне возможно, — Людмила скрестила руки на груди. — А может и нет. Не всегда духам есть что предложить Раневскому. Одаренный не станет работать себе в убыток. Если не находится достаточно интересной ставки, то аукцион заканчивается, не успев начаться.

— А как делают ставки?

— Словами.

— На этой стороне души могут говорить?

Людмила кивнула.

Сразу после этого кто-то ударил в металлический не то гонг, не то просто по ржавой кастрюле. Я поднял глаза. Карлик стоял у самодельной конструкции, на которой болталась железная тарелка от барабанной установки. Он стукнул по ней еще раз обычным молотком, который держал в руках.

В этот же момент с округи сбежались адские гончие. Они окружили сцену, сев к ней спиной. Выполняли роль охраны.

Карлик стукнул по тарелке в третий раз. После этого двери старого «ЗИЛа» распахнулись и на сцену вышел работорговец.

— Дамы и господа! Рад вас всех видеть! — заговорил он, но вдруг прервался, уставившись на нас с Людмилой.

Этот взгляд заметили и души. Поэтому они тоже повернули головы на нас.

— Вы только посмотрите, кто к нам сегодня пожаловал! — продолжил одаренный пропитым голосом. — Пустынница! Собственной персоной!

— Продолжай, Раневский, — огрызнулась моя спутница. — Я пришла по делу.

— По делу. Конечно. Кто бы сомневался, — усмехнулся он. — Если ты думаешь, что я обменяю мальчишку, которого ты привела на информацию, то сильно заблуждаешься. Но не будем отвлекаться. Действительно. Сегодня мы все собрались тут с одной целью — обрести возможность зажить полной жизнью. И как все вы знаете, для этого нужно заплатить достойную цену.

Работорговец поправил шубу на себе, вытер бороду и откашлялся. Затем продолжил:

— Сегодня я приготовил для вас четыре чудесных тела! — объявил он.

Это было очень странно. Одаренные, жившие в разные времена, облаченные в одежду разных эпох и народностей, держали в руках барахло и жаждали получить второй шанс. Они не аплодировали в предвкушении действия, не разговаривали друг с другом. Все, как один, просто мечтали поскорее убраться из этой пустыни и забыть ее как страшный сон. А бомж, говорящий со сцены, был сегодня их единственным шансом на спасение.

Раневский махнул карлику, грузным шагом отошел к краю сцены и дождался, когда тот выведет на всеобщее обозрение первую жертву.

Старушка с цепью на шее и защитным куполом вокруг тела, еле поднялась на поддон и осмотрелась испуганными глазами. Карлик дернул за ошейник, заставляя ее выйти в центр, а затем передал цепь своему хозяину.