Выбрав укромное для обзора с воздуха местечко среди руин, барсы расположились на отдых и обед: в животе у Дина урчало так, что это, вероятно, можно было услышать на другом берегу. Хотя от реки отвратительно воняло и на зубах скрипел песок, дневной паек умяли с умопомрачительной скоростью. Обед подходил к концу, когда рация в умелых руках Дирижера мелодично замурлыкала.

— Мишель на связи! — сообщил он, разворачивая голографический экран.

Через несколько мгновений голограмма явила сияющее лицо голубоглазой красавицы с сахарно-белой кожей и роскошными золотыми волосами. В последнее время таких женщин Туся видела только на вырезках из старых журналов. Хорошо поставленный бархатный голос ласково произнес:

— Алекс, мальчики, как же я рада вас видеть! Семен Савенков, Цоца-цола и Вернер передают вам привет и наилучшие пожелания.

Похоже, видеосигнал от барсов дошел до нее с запозданием в пару секунд, ибо, не договорив последней фразы, красавица удивленно пролепетала:

— Боже мой! Ребята, на кого вы похожи? Вы что, собрались на карнавал в Новый Орлеан? И почему Слава спит? Ой! У вас новый мальчик! Какой молоденький! А где же Клод? Надеюсь, с ним все в порядке?

Туся брезгливо поморщилась. Это было уже слишком. Прямо не сеанс связи, а рождественская передача для дошкольников!

На «нового мальчика» она, правда, почти не обиделась. Видевшая Арсеньева и барсов, она не питала особых иллюзий по поводу собственной внешности. Бетонная пыль и копоть, осевшие толстым слоем на коже, одежде и волосах смешались с потом и теперь застывали, вызывая в памяти образ побелевшего негра из романа Харпер Ли. «Если цемент возьмется, — как о постороннем подумала Туся, — придется разбивать долотом. А, все равно! — добавила она зло. — Хоть ссадин с синяками не видно!» Но как ни странно, ее больно кольнула мысль, а по какому такому праву эта сахарная блондинка называет Командора по имени, да еще так фамильярно…

Арсеньев все сюсюканье пропустил мимо ушей, видимо, он к нему уже привык и воспринимал как что-то само собой разумеющееся.

— Когда вы выйдете в условленный квадрат? — переходя сразу к делу, спросил он.

Золотоволосая перестала улыбаться и виновато захлопала голубыми глазками:

— Алекс, понимаешь, у нас вышла заминка! На пути к условленному коридору оказались соединения корпорации, пришлось воспользоваться другим, более коротким. Это, конечно, сэкономило энергию и время, но в квадрат «F» «Луи Пастер», «Гризли» и «Механизе» теперь выйдут не восемнадцатого, как планировали, а уже завтра примерно в 22.20–22.50!

— Мать твою! — выругался Петрович. — Они что там, с ума все сошли? Нам же к этому времени в жизни не успеть!

— Не успеем в жизни, потом — поздно будет! — перефразировав его слова, отрезал Арсеньев.

— Понял тебя, Мишель, — вновь повернулся он к блондинке. — Передай комбригу, что мы постараемся уложиться в срок! Семену, Цоца-цоле и Вернеру привет!

— До встречи, Алекс! — проворковала напоследок, исчезая с экрана, красавица. — Передай мальчикам, чтобы берегли себя. И обними от меня Клода!

Как только сеанс связи закончился, Петрович набычил толстую шею и воинственно встопорщил усы.

— Это самоубийство, Саня! — решительно заявил он. — Они слишком многого от нас хотят! Нам еще через весь город топать! А там сплошные заставы и минные поля! Да и завалов, думаю, хватает!

— Воспользуемся планом «Б», — пожал плечами Арсеньев. — Ты, кажется, давно мечтал показать нам открытия своей диггерской юности!

— Открытия, закрытия! — недовольно проворчал усач. — Вечно у нас все идет по плану «Б»! А если бы кто спрашивал мое мнение, то эту старую развалину, к которой мы теперь тащимся, вполне мог бы взорвать кто-нибудь другой! Тоже ведь дело не на пять минут!

— В-в-взорвать да! Но н-нам же там н-н-н-ужно кое-что еще! В-в-в-верно я говорю, командир?

Все обернулись, ибо последнюю реплику, хотя и с сильным заиканием, произнес наконец пришедший в себя Слава Капеэсэс.

Блаженно улыбаясь бледными губами, разведчик смотрел то на небо, то на своих товарищей. Затем он обратил внимание на хлопотавшую над ним с капельницей Тусю, и лицо его просияло совсем.

— А я е-щ-ще д-д-думал, от-т-куда у наших вояк т-т-т-акие мягкие ручки! — заикаясь еще сильнее, просипел он. — Суд-д-дарыня! — Капеэсэс попробовал приподняться. — А В-в-ы умеете делать искусственное дыхание? Рот в рот?

— Вот трепло несносное! — легонько хлопнул его по лбу Петрович. — Размечтался! Если кто и делал попытки оживить тебя «рот в рот», то это наш Командор!

— А к-к-к-ак же эт-т-т-то? — он указал на капельницу. — Я яв-в-в-вно чув-в-в-ствовал прикосновение женских рук!

— Так ты разве не слышал, Командор говорил, что к нашему отряду помимо дока приписан теперь санинструктор! — напомнил ему Петрович.

— А ну-ка! — в голосе Арсеньева появился интерес. — Сработано профессионально, — констатировал он. — И доза правильно определена.

— Я вообще-то в мединституте учусь! — с легкой обидой сообщила Туся. — Летом второй курс окончила!

Арсеньев кивнул с таким видом, словно услышал что-то ему уже известное.

— Ну, что ж! Теперь можно не беспокоиться. Есть на кого вас, разбойники, оставить!

Зря он это сказал. Перед глазами Туси на миг промелькнуло какое-то странное полузатопленное подземелье, мертвенно бледное лицо Командора и обагренная кровью грудь. Она скрестила пальцы, чтобы отогнать видение, и наткнулась на его прежний внимательный, изучающий взгляд.

После более короткого, чем всем хотелось, привала барсы продолжили путь. Дорога на третью действительно была наглухо заблокирована. Оставалась седьмая, пугающая и таинственная, как сказочный запретный лес. Но и до нее еще следовало дойти.

Барсам приходилось буквально отвоевывать каждый метр разгромленной набережной, продираясь сквозь джунгли искореженной арматуры, прокапываясь через горы хлама, штурмуя отвесные стены и по-пластунски протискиваясь в узкие щели. При этом Петрович волок взрывчатку, Пабло, Дин и Дирижер, где на карачках, где на носилках, транспортировали неспособного пока самостоятельно передвигаться Славу. Командор взял на себя обязанности разведчика, отыскивая или прорубая хотя бы теоретически проходимый путь. Плазменное вооружение для таких целей применяли только в крайних случаях.

Туся вовсе не считала себя неженкой и, понимая, что ребятам приходится сейчас нелегко, старалась идти сама. Один раз даже, вспомнив спортивный лагерь и занятия по скалолазанию, почти без посторонней помощи поднялась по вертикальной стене, вызвав одобрительные возгласы младших барсов. Без особых сложностей Туся, где требовалось, балансировала на узких балках и пляшущих блоках, преодолевая пропасти и водные преграды. Все-таки семь лет занятий в балетной школе хоть и не сделали из нее звезду классического танца, как мечтала прабабушка, но научили тело гибкости, а организм выносливости. Однако, когда тропа нечаянно завернула на стрелу опрокинутого башенного крана, нависшего над рекой, точно терраса висячего сада Семирамиды и уходящего ввысь под углом сорок пять градусов, она остановилась, как вкопанная, понимая, что не сможет сделать ни шагу. Арсеньев бросил на нее единственный взгляд, а потом без лишних разговоров привычно сгреб в охапку, повесил через плечо, проверил центровку и, раскинув руки, как заправский канатоходец, шагнул на шаткую опору, подавая своим солдатам пример. Туся предпочла зажмуриться. Не то, чтобы она совсем не переносила высоты, просто опасалась неловким движением или невольным вскриком смутить кого-нибудь из барсов.

Еще пару раз Арсеньев подсаживал и страховал ее на подъемах, а когда на пути отряда разверзлась трещина, шириной метра три, опять взял ее на руки и не без назидания для бойцов, очень лихо с запасом перескочил препятствие, перенеся ее на другую сторону.

Туся чувствовала себя неблагодарной свиньей, но не могла выдавить из себя даже простого спасибо.