— А я не отношусь ни к одной из женщин твоего мира! — разозлилась я еще сильнее.

— Но теперь ты одна из них! И чтобы жить, ты встанешь на колени, Оливия!

— Ни за что!

Сверр убрал руку и ударил раскрытой ладонью по бревну возле моего уха.

— Ты не поняла, — процедил ильх. — Больше нет твоего мира! Есть только мой! И здесь я решаю, кому и как жить!

— Ты предлагаешь мне стать твоей… — я запнулась, глотая слово, что вертелось на языке. Слово моего мира для обозначения женщин, продающих тело.

Злость смешалась внутри с гордостью и почему-то грустью. Все мои чувства обострились стократ, словно здесь, на фьордах, я ощущала их намного ярче. Злость, обида, непонимание, надежда, разочарование… Со мной творилось странное, разум отступал под напором инстинктов и чувств, и я не могла совладать с этим! Запертые годами эмоции сейчас бурлили, лишая меня возможности мыслить ясно. И хотелось кричать. Или ударить его. Оттолкнуть… Стать покорной игрушкой? Ну уж нет! Я точно знала, что роль, уготованная Сверром, меня не устраивает. — Нет! Отпусти!

— Отказываешься?

— Да пошел ты! — гневно выдохнула я. — Кто угодно лучше, чем ты!

Ильх вдруг помертвел лицом, даже глаза потускнели.

— Хорошо. Значит, так и будет, лильган.

Он дернул меня за локоть и потащил наружу. Я задохнулась, подхватила завязки штанов, пытаясь удержать соскальзывающую ткань. Сверр выволок меня за дверь, протащил до открытого пространства, где размахивали оружием воины, и закричал:

— Слушайте волю риара! Сегодня же я отдам эту чужачку тому, кто захочет ее взять. Найдется здесь хоть один воин, пожелавший ту, что уже не невинна, и готовый защищать ее и кормить? Захочет ли кто-то взять ее в свой дом? — Я испуганно огляделась, нервно укуталась в плащ. В глазах суровых темноволосых мужчин плескалось такое знакомое выражение… Желание. Голод. Неужели все дело в зове? Зове риара? Зове дракона? Что он будит в людях? Я ведь уже видела такое в лицах своих коллег. Ученые тогда словно с ума сошли… А что будет с теми, кто и не знает о цивилизованности?

Мужики поглядывали на меня с явным интересом, подходили ближе. Детина, что тащил меня на плече, открыл рот…

— Я согласен кормить и защищать эту чужачку, мой риар. И взять ее в свой дом.

Спокойный голос за спиной заставил меня вздрогнуть изумленно, а Сверра оскалиться. У стены стоял Ирвин. Уже снова в одежде и плаще. За его спиной блестело лезвие секиры, голубые глаза казались стылым льдом.

— Ирвин, — угрожающе произнес Сверр.

— Или я не твой воин, мой риар? — блондин поднял светлую бровь. Насмешки в его глазах не было, скорее настороженность. — Я согласен взять эту чужачку. И стать ее защитой.

Двое мужчин с черными кольцами на шеях сцепились взглядами. Сверр выглядел взбешенным, Ирвин — бледным, но спокойным. Окружающие попятились, рослый детина так и вовсе сбежал подальше. На пятачке пространства, где стояли мы трое, ощутимо запахло грозой и пеплом. И даже камень под ногами нагрелся, я ощущала это сквозь подошву сапог. Ярость хёгга… Единый, не дай мне испытать это!

— Ты выбрал, — прошипел Сверр. — А я, как твой риар, приказываю станцевать танец шатии.

Ирвин сжал губы, в голубых глазах сузился зрачок.

— Что? — он осекся и вздернул подбородок. — Как пожелаешь, мой риар. Когда?

— Сегодня же.

— Хорошо, — рявкнул Ирвин. Похоже, и он с трудом удерживал себя в рамках сдержанности. — После шатии она войдет в мой дом и останется в нем. Сколько воинов ты одобришь, чужачка?

— Что? — я ошарашенно переводила взгляд с одного мужского лица на другое. Воины вокруг оживились и снова подошли ближе. — Сколько воинов?

— Для твоей шатии! — Кажется, у Ирвина кончается терпение. — Сколько?!

— Что? Я не знаю…

— Все, кто выиграет бой! — отрезал Сверр и, развернувшись, ушел.

Я обвела взглядом внимательные лица воинов. И ощутила, как земля уходит из-под ног.

— Немногим удавалось так разъярить риара Нероальдафе. Ты способная, чужачка. Или желаешь умереть, — задумчиво сказал за моей спиной Ирвин. И тоже хотел уйти, но я вцепилась холодными пальцами в его плащ.

— Подожди! Это что же… Это вы сейчас о чем?

Ильх покачал головой и выразительно посмотрел на мою руку, что комкала плотную ткань.

— Что непонятного? Шатия. Для тебя. Готовься, чужачка. В кругу я точно буду первым. А после заберу тебя в свой дом.

И, отцепив мои пальцы, ушел. И пока я хлопала глазами, пытаясь осознать тот кошмар, в который угодила, меня дернули под локти две женщины.

— Шевелись, девочка, — довольно дружелюбно произнесла та, что слева. — Времени не много, а в кругу ты должна быть достойной битвы воинов. Идем с нами, мы тебе поможем.

Я и пошла. Вернее, побежала. Рванула так, что потеряла слишком большие мужские сапоги. Мой ученый мозг просто отключился, такой страх охватил. Не осталось ни разума, ни здравых мыслей, ни логики… только понимание, что ночью меня втолкнут в круг к озверевшим ильхам, и те поставят меня на колени. Да лучше сдохнуть. И если я доберусь до воды, то буду плыть, пока не доплыву куда-нибудь или пока не утону.

Правда, добежать я не смогла даже до крепостной стены. Крепкий парень, что уже таскал меня на плече, догнал в несколько здоровенных прыжков и без труда потащил к дверям крепости.

— Не бойся, чужачка, — шепнул он, передавая меня в руки женщин у дверей башни. — Я тоже буду за тебя драться. Меня зовут Вирн, запомни это имя! И если смогу — на шатии буду вторым… С хёггом мне не совладать, то уж понятно…

И, огорченно щелкнув языком, ушел. Дверь захлопнулась, отрезая меня от возможности утопиться.

На этот раз я оказалась в комнате явно просторнее моей клетушки, но тоже небольшой. Хотя это и понятно — обогреть маленькую комнатку всегда гораздо легче, чем огромный холл.

Осмотрелась. Голые стены, хотя пол укрыт тканями и мехом. Простая и добротная деревянная мебель. Железные подставки для свеч, сейчас незажженных. Каменные полки. Камина или очага в комнате не оказалось, но я чувствовала тепло. Тронула стену и удивленно ахнула — камень согрел пальцы. Оттого и в помещении так комфортно!

— Но как? — изумилась я. — Как нагреваются стены?

Неужели здесь уже применяют внутреннее отопление?

Подведены трубы с горячей водой? Паром?

— Так в простенке огонь хёгга течет, — легко ответила одна из женщин. Дородная, крупноносая, в темных волосах блестела проседь. Светло-карие глаза поглядывали на меня с удивлением и любопытством, хотя губы женщина и поджала неодобрительно. — Между камней пламя и льется, так что и зимой в Нероальдафе тепло! Повезло нам жить здесь!

Вторая моя сопровождающая — молодая, румяная, темноглазая — радостно закивала.

— Ох, повезло! Правду говоришь, Ирга! Счастливчики вдвойне, всегда и тепло нам, и сытно… Главное, убегать вовремя, если хёгги разгневаются, и все дела!

— Точно так, Сленга!

Я сглотнула вязкую слюну, и тут же мне в руки сунули огромную кружку с горячим питьем. Похоже на глинтвейн — легкое вино, мед, травы, пряности. Вкусно. И страх отступает.

— И часто они гневаются? — спросила на выдохе, все еще стоя посреди комнаты. И пытаясь как-то осознать реальность.

— Риар — часто, — пожала плечами старшая из женщин. — Так то и понятно. Кровь у него такая, огненная. Гром и молния внутри, вот и взрывается. Он еще гораздо спокойнее, чем его батюшка, вот от того весь Нероальдафе по десять дней в укрытии сидел. Так ярился риар… А Сверр-хёгг почти всегда сдерживается! — последнее прозвучало с особенной гордостью.

Я уныло кивнула. Сдерживается, значит… Явно не сегодня. Да и я не смогла сдержаться, до сих пор все внутри кипит. Женские эмоции слишком новые для меня и слишком пугающие. Да что ж теперь сожалеть…

— Риар — это кто? Главный здесь? — осторожно спросила я, и женщины закивали.

— Риар — это все, — с придыханием ответила молодая Сленга.