Пабло кивнул, обдумывая сказанное. Он имел все основания доверять товарищу. Все-таки Брендана не зря прозвали вундеркиндом. Ему не исполнилось тринадцати, когда он выиграл олимпиаду Содружества по молекулярной биологии. Поэтому Арсеньев допустил талантливого подростка к лабораторной работе еще на Васуки. Другое дело, что направление, которое принимал их разговор, совсем не радовало.

«Ты хочешь сказать, профессор Нарайан мог иметь отношение к этим разработкам и теперь использует наших ребят в качестве подопытных?»

«Я недавно выяснил, что в его лаборатории ведутся эксперименты по созданию новой модификации человека, способной противостоять воздействию радиации и любой другой агрессивной среды, и пытаюсь понять, откуда растут корни», — отозвался Брендан, выплескивая свое негодование в максимально жесткой атаке.

«Ты сам это раскопал или тебе дали наводку?» — на всякий случай спросил Пабло, понимая, что безопасники могли устроить и провокацию.

«Твоя гидропонная нереида поделилась, — заговорщицки усмехнулся Брендан, указывая на бассейн. — Она сама об этом недавно узнала и пришла в ужас. Думаю, она могла бы стать нашим союзником».

Хотя Пабло задела фамильярность несносного Вундеркинда, он подумал, что Кристин и в самом деле похожа на хрупкий оранжерейный цветок, нуждающийся в защите.

«Не смей ее впутывать! — резче, чем следовало, отозвался Пабло. — Это слишком опасно».

«Тогда хотя бы пригласи ее на свидание, пока это не сделал кто-нибудь другой, — возвращая на лицо прежнюю легкомысленную улыбку, посоветовал Брендан. — Она же только о тебе во время перерывов и говорит!»

Пабло украдкой глянул в сторону бассейна, пропустил удар и кубарем покатился по покрытию. Вынырнув на поверхность и удобно устроившись на бортике, за ними наблюдала доктор Кристин.

Неуклюже поднимаясь на ноги и потирая ушибленный бок, Пабло про себя отметил, что, проведя на глубине не менее четверти часа, она совсем не запыхалась, да и нежное лицо с лучистыми глазами выглядит белокожим, но не бледным.

— Ну же, давай! Действуй! Сейчас самый благоприятный момент, — зашипел в ухо Брендан.

Пабло досадливо от него отмахнулся. Он не какой-то сосунок, чтобы его поучали. Задетый ехидством Вундеркинда, он набрался смелости и дождался Кристин после душа.

— Интересуетесь флаем? — спросил он, удивляясь, каким чужим и неестественным звучит собственный голос.

— У вас хорошо получается, — улыбнулась Кристин, собирая влажные волосы в небрежный узел. — Наши охотники так не умеют.

Пабло подумал, что ее алые губы, когда она улыбается, становятся похожи на распустившуюся розу. Жаль, что под куполом, экономя ресурсы, совсем не выращивали цветов.

— Я мог бы показать Вам несколько приемов на всякий случай, — наобум предложил он, не очень представляя эту хрупкую девушку на татами.

— Сейчас уже поздно, — уклончиво отозвалась Кристин, оправляя манжеты наглухо застегнутого комбинезона. — Пора идти в лабораторию. Разве только вечером.

Сопровождаемый одобрительными жестами Брендана, Пабло проводил ее до входа в зону стерильности и условился о времени встречи.

Работа сегодня спорилась. Казалось, еще чуть-чуть — и на волне рентгеновского излучения пульсара сквозь пространство и время отправится послание: «Я люблю Вас, Кристин» и найдутся коды к каким угодно серверам. Но нейтронная звезда безмолвствовала, ей не было дела до людских чувств. А вот сервера на волне вдохновения решили-таки свои тайны приоткрыть. Пабло не только благополучно взломал базу личных данных, но и добрался до секретного досье заведующего научным отделом.

«Шатругна Нарайан, — узнал он наконец полное имя профессора. — Член совета директоров корпорации «Панна Моти». Куратор программы «Универсальный солдат».[36]

Перед глазами безумной кавалькадой пронеслись тоннели шахты «Альтаир» и обезумевшие подопытные, атаковавшие их на подступах к лаборатории, разряд парализатора и магнитные наручники, защелкнутые на запястьях, опасная игра по дезинформации врага и тайному взлому базы данных и бесконечные недели каждодневных пыток без надежды найти покой даже в смерти.

Дальше читать не имело смысла. Там значилось про какую-то невесту, потерявшуюся во время эвакуации на пустоши, и про работу по преодолению негативного воздействия радиации. Но какое это сейчас имело значение? Городом руководил один из членов совета директоров преступной корпорации, торговец человеческой смертью, безжалостный убийца, один из тех, кто обрекал людей на жуткие мучения, кто подписывал им с Командором, Дином и Петровичем смертный приговор.

Пабло поспешно вышел и уничтожил все следы взлома. Затем какое-то время, пытаясь успокоиться, смотрел в панорамное окно верхушки купола. Одна из привилегий научного отдела заключалась в возможности изо дня в день созерцать черный небосвод, залитую красноватым свечением пустошь с искореженными остовами погибших кораблей. Сегодня, впрочем, чернота неба, на краю которого притаился невидимый пульсар, выглядела не просто равнодушной, но почти пугающей. Пылающим знамением кометы на равнину опускался корабль.

Пабло и Кристин

Брендан

— Какой осел парусоухий учил тебя прокладывать курс? А где, дубина, поправка на рентгеновские помехи пульсара и гравитацию черной звезды? А ты что возишься, недоумок? Кто так распределяет газы в маневровых? Думаешь, если руки золотые, то неважно, из какого места они растут?

В последние дни Саав Шварценберг ругался раза в два чаще, чем обычно, срываясь не только на «несносного мальчишку» и «тупого кошака» Синеглаза, но и на заслуженных ветеранов, таких, как Эркюль, чернокожий здоровяк и непревзойденный абордажник Шака или командир артиллеристов Таран.

— Дармоеды хреновы! Потроха вам в глотку! Только еду и воздух на вас приходится тратить! Почему у нынешних амортизаторов нет функции анабиоза, как на старых добрых фотонных звездолетах времен первых десятилетий освоения большого космоса?

В самом деле, пока все ресурсы корабля были направлены на борьбу с двумя наиболее опасными звездами системы Эхо, членов экипажа, не занятых непосредственно в управлении, капитан считал лишними ртами. Поскольку никто не знал, когда удастся пополнить припасы, да и удастся ли это сделать вообще, порции и без того скромного рациона уменьшили вдвое. А Синеглазу приходилось и вовсе довольствоваться объедками, едва ли не побираясь у мартышек, которых упрямо продолжал кормить из своей доли Эркюль.

— Пусть скажет спасибо, что я не выкинул его в открытый космос, как бесполезный балласт! — отрезал Шварценберг, когда Эркюль в первый раз удивился, не найдя порции юного гардемарина.

— Зря ты так с ним, кэп, — пытался урезонить капитана Обезьяний бог. — Мальчишка ни в чем не виноват. К тому же он еще может нам пригодиться.

— В треугольнике Эхо? — огрызнулся Шварценберг. — Не думаю. Гравитационная аномалия, знаешь ли, это не защитное поле. Кошачьими лапками не отключишь. К тому же я разве, Хануман, запрещаю? Корми всех мохнатых ублюдков, сколько влезет. Отдай им свою порцию, делов-то. Тебе, думаю, и собственных жировых запасов хватит.

— Но-но, кэп! — обиделся Эркюль. — Когда я подписывался на любой кипиш, я специально подчеркнул, что голодовка сюда не входит!

— А я разве обделяю в чем-то лично тебя? — парировал Шварценберг. — Ну а дополнительный паек мы не оговаривали. Скажи спасибо, что мы твой зверинец в целях продовольственной безопасности не пустили в расход, — продолжал он, свирепо щелкая суставами экзоскелета и явно наслаждаясь замешательством Эркюля. — Но обезьян я держу на крайний случай. Когда и их съедим, останется только прелые шкуры из нашего груза варить! Если до этого не упадем в пульсар или не окочуримся от удушья!