Неужели опять придется выслушивать напыщенный бред разных «авторитетных экспертов» о том, что высадка на Новонормандском побережье это всего лишь ловкий маркетинговый ход концерна Херберштайн, а участие в экспедиции сильфидских гвельфов — сведение личных счетов. Конечно, проще все измерять деньгами, тем более, после разрыва отношений с Альянсом акции компании Вернера взлетели до рекордных пределов. Вот только почему-то никто из толстосумов не додумался промоутировать свой бизнес, с риском для жизни спасая людей.

Начало конференции не предвещало никаких подводных камней. Сначала Туся рассказала о работе в госпитале, потом о своей встрече с барсами и походе в Новый Гавр. Упомянула институт бионики, умолчав о том, как они сумели преодолеть воздействие генератора, списывая все на целительную силу биополя Шусмика. Кратко коснулась схватки с кальмарами и путешествия по реке с демонстрацией еще довоенных кадров Трубежской поймы. Потом перешла к описанию Карантинной зоны и подробностям освобождения узников корпорации. Рассказывать о тех страшных часах было по-прежнему тяжело, но от нее требовали подробностей, способных пробудить в добропорядочных гражданах сочувствие.

Затем последовали вопросы, и Тусе в который раз стало страшно, насколько все эти так называемые политические обозреватели далеки от реального положения дел.

— А как же Вы могли спать во время эвакуации? Разве Вы не боялись, что сотрудники госпиталя уедут без Вас?

— Как Вы могли поверить этому сообщению? Разве комендатура не должна эвакуироваться в первую очередь?

Туся терпеливо объяснила, что эвакуация такого крупного объекта как госпиталь имени Дина Крейга проводилась в несколько этапов, и на то, чтобы каждое отделение покинуло планету, выделялось не менее трех-четырех дней. Что сотрудники комендатуры не имели права покидать город без приказа, и в неразберихе отступления далеко не всех информировали, когда таковой поступил.

Ее ответы встретили глубокомысленными кивками, но лишь затем, чтобы выдать новую порцию бреда:

— Почему госпиталь во время эвакуации продолжал принимать раненых?

— Что означает, везли только с тяжелыми ранениями? А легкораненых добивали что ли?

— А разве можно выжить после попадания из скорчера? И почему, если у защитников Космопорта была броня, они попали в плен?

— Как Вам удалось заснуть в задымленном помещении? Вы же могли не проснуться. Как Вы сумели увидеть сообщение? Да и зачем было куда-то бежать, пытаясь спасти легкомысленную сестру?

Нашлись даже умники, которые подвергали сомнению возможность выходить в межсеть, пока ведется стрельба из скорчеров и плазменных установок. А ведь сопровождавшие Тусю военные каждый раз просили не присылать на конференции людей, изучавших школьный курс физики на уровне дремучего двадцать первого века.

Устроители рассыпались в извинениях, но на следующей конференции все повторялось заново: вопиющее невежество под маской учености, прикидывающееся сочувствием равнодушие, праздное любопытство безжалостных болтунов, готовых ради рейтинга канала или ресурса в прямом эфире расковырять гноящуюся рану, а потом с упоением показывать мучения, даже не пытаясь прийти на помощь. Временами Тусе казалось, что она, точно Русалочка, идет по остриям ножей или стоит на помосте средневековой публичной казни, где жадная до кровавых зрелищ толпа дает советы палачу, как сделать еще больнее.

Ибо страшнее самых бестактных вопросов, вгонявших в краску непробиваемых чиновников и военных, был откровенный, неприкрытый цинизм. Представители так называемой свободной оппозиционной прессы и новостных каналов находящихся под влиянием змееносцев миров всю спасательную операцию называли постановкой и продолжали отрицать существование фабрик смерти.

Выстроенные логические аргументы разбивались об их непробиваемую, щедро оплаченную Альянсом убежденность, которую не смогло поколебать даже признание факта геноцида Советом Галактики. И поскольку большинство из них, являясь высококвалифицированными политтехнологами, обладали обширной эрудицией и цепкой памятью, то в общении с ними приходилось взвешивать каждое слово.

Вот и сейчас Туся словно попала под обстрел.

— Вам не кажется странным, что по прошествии стольких лет Вы вспомнили код, благодаря которому проникли в здание офиса Корпорации? — задала вопрос дебелая матрона в накидке из крыльев бабочек.

— Прошло всего два года, к тому же в стрессовой ситуации организм мобилизует скрытые ресурсы. Можете на себе проверить, — не без сарказма отозвалась Туся.

— Каким образом ваши товарищи пронесли оружие на территорию лагеря? — поинтересовался изысканный мужчина, ухоженные руки которого красноречиво говорили о том, что к скорчеру или клинку он и близко не подходил.

— Почему участвовавшие в проникновении в офис Корпорации бойцы подразделений «Барс» и «Беркут» одеты в броню Легиона Санитарной Защиты? Это была сознательная провокация? — добавил еще один «работник интеллектуального труда», совсем уж женоподобный и изнеженный.

— На территорию лагеря пронести оружие невозможно, — жестко отрезала Туся. — Барсы добыли скорчеры и броню в бою.

— В подразделениях «Барс» и «Беркут» служат профессионалы экстракласса, — сочли необходимым пояснить представители пресс-службы командования Звездного флота. — Всех деталей операции мы не вправе раскрывать, но подчеркиваем, что помимо участников разведывательно-диверсионного отряда из резерва Командования в операции по отключению генераторов энергетического поля участвовали бойцы, захваченные в плен в районе Космопорта.

— Охрану некоторых секторов лагеря тоже обезвредили заключенные, доведенные до отчаяния жестоким обращением и ужасными перспективами, оказаться в качестве сырья на фабриках «Панна Моти», — добавил Цоца-Цола. — Наши плазменные установки просто оказали поддержку восставшим.

— Почему представители Сильфиды решили принять участие в операции? С каких пор вы являетесь стороной конфликта? — брезгливо глядя на инопланетянина, поинтересовался какой-то размалеванный тип с розовыми волосами.

— С тех пор, как Альянс Рас-Альхага захватил нашу планету, и наш народ подвергся безжалостному геноциду, — напомнил ему гвельф. — К тому же, я считаю в высшей степени безнравственно использовать живых и разумных существ в качестве сырья.

— Вот вы в один голос говорите здесь о мифических фабриках, на которых людей превращают в живые батарейки, — вальяжно улыбнулся лощеный представитель Альдебарана, по слухам владевший изрядной долей контрольного пакета акций корпорации «Панна Моти». — А вы-сами-то эти аквариумы видели?

— Если бы я их видела или находилась внутри, я бы здесь с вами не разговаривала, — пришла Туся на помощь опешившему от подобной наглости пресс-атташе, предусмотрительно умалчивая о мучивших ее уже второй месяц жутких видениях.

— Вот поэтому мы и сдали Ванкувер! — негодовал Клод, наблюдавший все трансляции или их записи в сети. — Неужели они думают, что если не замечать проблему, она решится сама собой?

— Они просто говорят то, что им велят их хозяева с Рас-Альхага, — печально улыбался лучше разбиравшийся в вопросах политики Вернер. — Если бы Алекс в Новом Гавре не нарвался на Феликса, голограммы этих аквариумов попали бы в сеть еще десять лет назад.

Ох, зря он Арсеньева упомянул. Туся и так с трудом себя контролировала, борясь с искушением то ли вцепиться своими ухоженными ногтями всем этим обозревателям в лицо, то ли перед всеми разрыдаться. Теперь же она, словно в здании офиса «Панна Моти» в Новом Гавре испытывала жгучую потребность забраться под душ. Желательно под холодный и прямо во всей этой постылой одежде.

Поднявшись к себе, она так и собиралась поступить, но в это время в номер без стука ворвался Клод:

— Арсеньевы на связи! Они уже на Лее!

У Туси потемнело в глазах, так, что молодому барсу пришлось ее подхватить, но в следующий миг она уже мчалась, спотыкаясь на шпильках, в соседний номер. Она не ослышалась: Ольга Викторовна и Андрей Ильич сидели перед экраном рядом с сыном. В пентхаусе графов Херберштайн возле экрана голографического монитора лила слезы радости сердобольная Мишель.