И все же Ромт не мог не искать. Он крадучись пошел вдоль стены, прикрывая глаза и полагаясь на слух и обоняние, что всегда были у него самыми чуткими в стае. Каждая порция воздуха приносила новую информация о мире вокруг, и Ромт тщательно разделял ее на составляющие, ища ответ. Он обошел кусок стены и двинулся в самую глубину узких улиц, неслышно и мягко переступая лапами. Вот чирикнула в вышине птица, вот ухнула руда на карьере, вот тихо прошелестело по кладке перо. Коготь открыл глаза и осмотрелся. Возле ржавой решетки блестело на солнце несколько рыже-синих перьев.

— Сойлин? — недоуменно произнес Ромт. Она-то что тут делала?

— Я здесь! Здесь! Ромт, ты меня слышишь?

Голос прозвучал глухо и далеко, словно из трубы. Одним прыжком Коготь запрыгнул на каменный карниз. Покачиваясь, заглянул в круглую дыру и оскалился. Внутри стылого помещения сидела пара его вожака, прикованная к стене.

— Сойлинка, я сейчас… сейчас вытащу тебя!

Ему хватило мгновения, чтобы увидеть вход и запрыгнуть на кусок обрушенной лепнины, изображающей драконью голову, а потом и в темный узкий лаз. Сойлинка изнутри крикнула, чтобы он был осторожен, но Ромт и так уже подобрался и ощетинился, выпуская когти. За стеной змеилось сплетение коридоров, некоторые завалены, другие вели неизвестно куда. Коготь фыркнул, прислушиваясь. И не зря, стоило добраться до входа и спрыгнуть внутрь, как его ушей достиг тот самый звук — шуршание хвоста по камню.

Инти. Она появилась в узком проеме из темноты и теперь медленно приближалась. Свет, падавший через дыры в кладке, пятнами освещал обнаженную грудь и блестел на чешуе.

— Какая встреча! — девушка свернула кольцом хвост, глядя на Ромта ярко-зелеными глазами.

— Что ты здесь делаешь? — Коготь нахмурился. — И почему внутри находится прикованная Сойлин?

— Ах, милый, вопросы, вопросы… — Интиория небрежно махнула рукой. — Какое тебе дело до этой птички? Ты ведь всегда ее недолюбливал. Лучше скажи, скучал ли ты по мне? — она подползла ближе, улыбаясь. — Вспоминал? Я вот думала о тебе каждую ночь, любимый, каждую ночь…

Покачиваясь, Инти двинулась к нему. На ее губах была соблазнительная улыбка, глаза сияли. Расставание пошло ей на пользу, кажется, девушка похорошела… Ромт вздохнул с сожалением.

— Ну же, милый, обними меня, — пела Инти, — не отворачивайся…

Он смотрел на нее, не отводя глаз и даже не шевеля ушами. Не вслушиваясь в живую тьму за спиной.

— Ромт, обними меня…

— Конечно, — Коготь выдохнул и, прижав Интиорию к себе, резко развернулся лицом ко второму проему. Кинжал, брошенный Эльгеймом и предназначенный его спине, сверкнул в луче света и вошел в грудь девушки. Инти вскрикнула и обмякла в его руках, а Ромт выпустил ее, переступил. И бросился на врага. Крылатый, что в небе не знал себе равных, просчитался. Здесь, в тесном подземелье, его крылья лишь мешали, делали Эльгейма неповоротливым и громоздким. Зато Ромт ориентировался прекрасно, как и двигался. Ему хватило нескольких минут, чтобы командир крылатого отряда оказался на камнях связанным. На его бедре и груди набухали кровью следы от ударов Ромта.

Коготь снова фыркнул, стер лапой с лица грязь, дернул ушами. Посмотрел на Интиорию. Да, когда-то он любил ее. Но она предала, выставила его дураком перед стаей и вожаком. И сейчас пятнистый не испытывал раскаяние, лишь сожаление, что девушка умерла слишком быстро, не успев рассказать свои тайны.

— Ничего, — рыкнул он, щурясь от луча света и сердито переступая лапами. — Все секреты расскажешь мне ты, Эльгейм.

Крылатый разразился ругательствами, дергаясь в путах на полу, но Ромт лишь пожал плечами. Прежде надо освободить Сойлин.

Через час они уже сидели в главной башне Эльхаона, а командир крылатых рассказывал о заговоре. Ромт шипел и выпускал когти, слушая его. Крылатые, что присутствовали на этом импровизированном совете, отводили глаза. Пятнистые хмурились и рычали.

— У нас под носом! Проклятые летуны! Надо вырезать вас всех, вспороть ваши животы и шеи!

— Это наш город! — рявкнул связанный Эльгейм. — Наш! Не твой и не чужаков из Кайера!

— Он прав, Ромт, — неожиданно поддержала Сойлин, и оба мужчины воззрились на нее удивленно. Она была грязной и осунувшейся, но глаза блестели по-боевому. Кивнув, девушка продолжила: — Он прав, хотя нам и не нравится это. Мы пришли в Эльхаон и стали жить здесь, не думая о тех, кому город принадлежал века. А кайерцы и вовсе забирают руду, которая нужна всей Пустоши. Не смотри так, Эльгейм. Я зла на тебя, но я много думала, пока сидела в той башне.

Она вскочила, тревожно сложив ладони.

— Но и крылатым, и пятнистым надо научиться жить в мире, Эльгейм! Мир изменился, и Эльхаон тоже. И есть тот, кто позаботится обо всех нас! Армон!

— Он чужак! — крикнул командир крылатых.

— Он альфа! И он единственный, кто способен противостоять Кайеру! Вы должны признать это! Отстоять наши интересы перед империей! Никто из нас не способен на это, даже ты, Эльгейм! Только Армон. И мы должны найти его! — Сойлин прижала ладонь к груди.

— Что ты предлагаешь? Мы не можем пересечь серебряную границу пустоши, — мрачно бросил Ромт.

— Нам нужен портал в Кайер.

Мужчины переглянулись.

— Единственный портал разрушен, Сойлин. Никто не знает, как открыть новый!

— У нас есть книги! — звонко возразила девушка. — Те, что принесли кайерцы! И люди, работающие на рудниках! Среди них наверняка найдется хоть один маг! Да хотя бы тот же Рулис, что выращивал драконов! И у нас есть снежный сапфир! Армон говорил, что этот камень увеличивает даже слабые способности! Мы обязаны попробовать!

— Ты предлагаешь необученному и слегка свихнувшемуся магу открыть портал в столицу империи? — хмыкнул Ромт. — С ума сошла? Кто рискнет в него войти?

— Я пойду! — девушка сжала кулачки, откинула на спину растрепавшиеся волосы, не видя восторженных мужских взглядов. Она ничего и никого не видела, сжигаемая лишь одной мыслью. — Я пойду за Армоном! Куда придется! Потому что… альфа в беде, — тихо завершила она. — Я чувствую его боль.

— Я тоже это чувствую, — со своего места вскочил молодой парень, дернул треугольными ушами. Другие несмело кивнули, перешептываясь. Отголоски боли своего альфы ощутили все присутствующие.

— Разве стая бросает своего вожака? — воскликнула Сойлин, обводя яростным взглядом хмурых мужчин. Она стояла одна против них — хрупкая, грязная, растрепанная. Но готова была биться до конца, чтобы помочь Армону. — Разве оставляет в беде своих? Что мы за стая, если не приходим на помощь, когда это нужно? Армон готов сражаться до последней капли крови за каждого из нас, а мы? На что мы готовы ради нашего вожака? Ради альфы?

— Мы готовы биться! — закричал тот самый пятнистый парень. Остальные тоже вскочили, зашипели, зарычали.

— Пустошь готова! Пустошь не оставит… Стая спасет вожака!

Ромт качнул головой, и, пока остальные кричали, криво улыбнулся раскрасневшейся Сойлин.

— Армону с тобой повезло.

— Нет, — она покачала головой и солнечно улыбнулась. — Это мне невиданно повезло с ним. Скорее, Ромт! Мы должны найти его!

Я оглянулся на Шинкара. Он на нас не смотрел, устанавливая камни. Еще одна жертва закричала под воронкой. Наша битва даже не отвлекла Меченого от его дела! Киль гондолы внезапно дрогнул, и часть стены раскрылась, образуя площадку. Сильный порыв ветра разогнал пар и чадящий дым от Железяк. И стало видно, что все камни Шинкара уже висят в воздухе, а колба Люмиса стала багряной.

— Время пришло! — сквозь все нарастающий гул крикнул Сивлас. — Время для нового! Новой жизни и нового бога! Склоните головы, смертные! И узрите Спектр!

— Проклятие, — прошептал Харт, стирая с лица кровь. — Он все-таки сделал это!

Я промолчал, тихо пятясь к углу, где засела Одри. Железяки выстроились стеной, защищая своих хозяев, но мы и так уже поняли, что не пробьемся к Шинкару. Да и бесполезно, кажется… Разноцветные камни вращались все быстрей вокруг навершия, сливаясь в цветной хоровод, а потом в одну сплошную линию. Она краснела, синела, а потом побелела, теряя цвет. И взорвалась снопом бесконечно белого света, который лучом ударил в пространство перед дирижаблем, разрывая ткань миров и образуя мост. Воздушный мост из света и магии, соединивший наш мир с Эррой.