Камень поспешил поделиться находкой с царевной.

Едва девушка бросила на табличку взгляд, в глазах ее появился такой испуг, какого Камень не приметил и во время схватки с табурлыком.

— Откуда ты это взял? — спросила она прерывающимся голосом. Даже при неверном свете костра было заметно, что губы у нее дрожат.

Камень кратко все рассказал и поделился своими предположениями насчет происхождения таблички.

Царевна взметнула руки к лицу, в отчаянии глядя на мирно спящего беглеца.

— Безумец! Что же он натворил! Теперь Синеглаз и его отец, чтобы его разыскать, перевернут весь Сольсуран! Наверное, князь Ниак уже послал погоню!

— А что произошло? — не понял Камень.

Царевна посмотрела на него огромными сухими глазами:

— Ты держишь в руках скрижаль!

Теперь пришел черед Камня задохнуться от всепоглощающего первобытного страха.

В начале времен, когда Великий Се только даровал людям Закон, а премудрый царь Арс, пришедший, как и вестники, из надзвездных краев, открыл народу Сольсурана тайны обработки металла и земли, а также секреты различных ремесел, темные духи нижнего мира решили погубить людской род. Для того, чтобы первый в династии царей сумел их победить, небесный кузнец Ильманарн по приказу Великого Се выковал восемь небесных молний такой сокрушительной силы, какой не знали еще Небо и Земля. Всего одной хватило царю Арсу, чтобы обратить войско темных духов в тлен и пыль. Остальные семь до следующего прихода Великого Се первый царь Сольсурана запечатал глубоко под землей в назидание всем, кто посмеет нарушить Закон.

Место, где хранятся божественные молнии, вскоре после смерти царя Арса оказалось сокрыто в водах реки забвения. В храме Великого Се хранилась каменная скрижаль — священный ключ от заповедных врат, послушный избраннику судьбы. Память народов травяного леса передавала из уст в уста — от отца к сыну, от матери к дочери — предание о том, что это должен быть пришелец из надзвездных краев, приобщившийся к роду владык, женщиной не рожденный. Ему, и больше никому, откроются тайные ворота, и узрят люди Сольсурана свет, которого не видели прежде, и будут счастливы во веки веков.

Камень посмотрел на скрижаль, потом перевел взгляд на мальчишку:

— Неужто этот безродный кавучонок осмелился осквернить храм?

— Не кавучонок, а жирный, вонючий кавук, — не скрывая презрения в голосе, пояснила царевна. — Князь Ниак еще год назад забрал скрижаль во дворец, сочтя, что ключ избранника должен храниться в жилище владык.

— На что он надеется? — удивился Камень. — Захватом власти он не приобщился к роду владык, а ты, госпожа, никогда не согласишься ему помочь! Да и расположение заветных врат до сей поры остается тайной.

— Предание можно толковать по-разному, — покачала головой царевна. — Сами жрецы, хранители памяти о прошлом Сольсурана, не могут прийти к какому-то единому мнению. Я для того и собиралась в Гарайю, чтобы, еще раз попытавшись раскрыть тайну летописи Двенадцати пещер, найти ответ на вопрос: не упустили ли мы чего-нибудь, что могут разведать Князь Ниак и его черные колдуны.

При упоминании о «колдунах» Камень сотворил оградительный знак: не доброе это дело поминать вслух зло, да еще ночью в глухих, безлюдных местах.

— Если верить преданию, Великий Се начертал на стенах пещер только часть своей мудрости, — напомнил он девушке, — другая была отдана сольсуранским родам.

— И дорого бы кое-кто дал, чтобы узнать, где сокрыта эта потаенная часть!

Царевна поведала Камню, что в том краю, откуда она пришла, существует некое очень темное и очень могущественное братство, именуемое альянсом Рас Альхаг или орденом Змееносца. Их твердыня расположилась на одной из планет сияющего на верхнем небосклоне созвездия, которое получило название в честь мудреца и целителя, прославленного умением воскрешать мертвых.

Впрочем, нынешние змееносцы об исцелении, да и просто помощи ближнему пеклись не больше, чем князь Ниак — о благе Сольсурана. Их целью являлась власть, как в надзвездном, так и в подзвездном краю, и средство для достижения этой цели находилось на сольсуранской земле. Вот почему попустительством Великого Се возобладала в стране травяных лесов тьма. Ибо даже вестники, бросившие темному ордену вызов, потерпели поражение и вынуждены были заключить унизительное перемирие, которое Змееносцы могли в любой момент нарушить. Вот почему путь дочери царя Афру лежал в сторону древних пещер.

Отважным сердцем следовало обладать, чтобы тягаться с таким могущественным врагом. Камень посмотрел на хрупкую фигурку девушки, на узенькое запястье, выглядывающее из широкого рукава надетой не по праву мужской рубахи, и покачал головой:

— Неужто на такое дело в надзвездных краях иных мудрецов не было? Шутка ли сказать! Поперек князя Ниака и вятшие мужи идти боятся. А уж если, как ты говоришь, он получает поддержку от этих поклонников тьмы! И как тебя, госпожа, только твои близкие на такое благословили?!

Прекрасные глаза девушки сделались темными и сухими, точно два глубоких, но иссякших колодца.

— Князь Ниак убил моих родителей, — напомнила она таким тоном, что у Камня мигом отпало желание обсуждать этот вопрос.

— Ну, а жених или возлюбленный? — без особой надежды повел Камень рукой.

Царевна глянула на него глазами раненой птицы:

— Прежде у меня был жених, — глухо проговорила она. — Но нам пришлось расстаться. Обстоятельства вынудили его покинуть край, который в Сольсуране называют надзвездным, сделавшись изгнанником. Он нашел свой дом в стране травяных лесов и недавно породнился с потомками Духа Ветра.

Услышав последние слова, Камень не без удивления приподнял левую бровь. Насколько он помнил, в роду Урагана был только один приемыш.

Три года назад сыновья главы рода Ураганов и их двоюродные братья, возвращавшиеся с торга в Имарне, наткнулись в горной теснине на вооруженный отряд своих заклятых врагов — Горных Табурлыков. Потомки Горного Ветра были стойкими и искусными бойцами, но плохо пришлось бы им в бою с превосходящим почти вдвое врагом, если бы на помощь не пришел неизвестно откуда, едва ли не из воздуха взявшийся молодой воин. Отчаянно храбрый, владевший неведомыми приемами боя, чужеземец один одолел столько врагов, сколько Сыны Ветра, взятые вместе.

Хотя он толком не назвал ни своего рода, ни страны, из которой пришел, Ураганы приняли его как дорогого гостя, а когда пожелал остаться, с радостью назвали своим сыном, дав ему имя Ветерок, в память о любимом младшем сыне, сраженном вражеской стрелой за год до того.

Ураганы не прогадали. Слава о воинских подвигах Ветерка гремела по всему Сольсурану, упрочивая доброе имя их рода, заставляя трепетать тех, кто бы хотел покуситься на владения и свободу потомков Горного Ветра. Во время последнего посещения Гнезда Ветров Камень познакомился с приемышем. Пригожий и статный, удалой и не по годам мудрый в суждениях, владеющий тайной металлов и секретами других ремесел, он напоминал вестников Великого Се в те дни, когда они снисходили до того, чтобы примерить одежду сынов Сольсурана, и потому Могучему Утесу странно было слышать слова об изгнании.

В Сольсуране этой карой, считавшейся одной из самых суровых, наказывали людей, совершивших что-то ужасное. С другой стороны, не так уж редко встречалось, что люди благородные и достойные брали на себя бремя вины какого-нибудь безответственного младшего родича или несли незаслуженное наказание, став жертвой зависти или клеветы. А ведь во многих своих проявлениях вестники не так уж отличались от сольсуранцев.

Хотя край неба уже начал светлеть, посланцы Великого Се, товарищи царевны, не спешили появляться. Не на шутку встревоженная, девушка, обхватив худенькие плечи гибкими руками, стояла на краю террасы, приютившей их маленький лагерь, и напряженно вглядывалась вдаль.

— Ну где же они?! — не выдержала она наконец. — Можно подумать, добираются сюда на зенебоке или пешком! Впрочем, если Вадик говорит «на рассвете», раньше полудня его ждать не имеет смысла!