— Парни, — я сходил до портфеля. — Я не знаю, что бы без вас делал. Какую бы идею я не предложил, вы всегда отзываетесь на нее и лезете в самое пекло несмотря ни на что. Я хочу поблагодарить вас за это небольшими презентами.

— Ог-о-о-о! — воскликнул Жендос. — Презенты я люблю.

— Серый, — я улыбнулся другу и засунул руку в портфель. — Я знаю, что ты о таких всегда мечтал.

Я протянул ему наручные часы «Casio» с калькулятором. Этот ботаник всегда был от них в восторге, но родители так никогда и не купили ему вещицу.

— Ва-у-у-у! — затянул Жендос и потянул к браслету руки. — Фирмовые? Серьезно?

— Мое! — звонким шлепком по пальцам друга Серый отстоял свой подарок и широко заулыбался, примеряя аксессуар на руку. — Спасибо, Костян! Реально! Спасибо!

Видя, что на лице одного моего друга широкая улыбка, а второй слегка поник, я снова засунул руку в портфель.

— Жендос. Для тебя у меня тоже есть кое-что. Ты как-то сожалел о том, что так и не купил этот журнал. Но я знаю, как сильно о нем мечтал. Так пусть и эта маленькая мечта сбудется.

Я достал из портфеля журнал для наклеек «Чемпионат мира по футболу 98». Теперь глаза и второго моего друга заблестели. Он схватился за подарок, а когда я достал еще несколько упаковок с наклейками, то сразу принялся разрывать их и искать подходящую команду, куда вклеить попавшихся футболистов.

Н-да. В моем нынешнем психологическом возрасте мне сложно понять, как можно радоваться такой, казалось бы, мелочи. Но я прекрасно помню это чувство. Когда на последние четыре рубля покупаешь пачку наклеек и с трепетом открываешь ее, в надежде, что сейчас тебе попадется какой-нибудь легендарный футболист и ты вклеишь его в журнал. Этот журнал — какой-то свой мир, в который ты попадаешь, когда листаешь страницы.

— Спасибо, Костян! — Жендос уже перебирал наклейки. — Ого! Вот везуха. Зидан! В первой же пачке.

Сказать, что журнал затмил дорогущий подарок Серого — ничего не сказать. Умник теперь с завистью смотрел на нашего друга. Хотя у него был точно такой же дома. Правда без Зидана.

— Как он положил два гола в финале, да? — улыбнулся я, глядя на картинку с французским футболистом.

— Кто? — поднял голову Жендос. — Это ты про кого?

— Про Зидана.

— Ты что-то путаешь, — ответил он и убрал слой, который мешал наклеить картинку в журнал. — Франция в финале обыграла Бразилию со счетом один ноль. И гол забил Эммануэль Пети.

— Что? — я чувствовал, как собственные плечи тяжелеют, словно на них взвалили неподъемный груз. — В финале чемпионата мира этого года?

— Франция в финале чемпионата мира этого года обыграла бразильцев один ноль. И Зидан не забил, — отчеканил каждое слово Жендос. — Но до этого матча он играл и вправду круто!

Я не слышал, о чем дальше продолжают говорить мои друзья. До меня доходило, что весь этот мир так похож на мой родной только потому, что все исторические события в нем действительно свершались. Так или иначе. Но с небольшими погрешностями. Например, здесь вместо обычной школы, школа для одаренных, после распада Советского Союза образовалась не Россия, а снова Российская империя, вместо счета три против нуля в финале чемпионата мира девяносто восьмого года, минимальный счет в пользу французов. И это значит только одно. Совершенно не обязательно, что на следующей неделе мы с Яблоньским выиграем спор у Парфенова. Следовательно, через неделю, после фиаско, за мной начнется настоящая охота.

Евдокии на прошлой неделе исполнилось пять лет. На день рождения папа подарил ей настольную игру «За рулем». Крохотная машинка ездила по кругу, а девочке оставалось только крутить руль, чтобы та вовремя проезжала в тоннели. Пока ее рекорд — шесть кругов без аварий.

Отличная игра на все времена. Только всегда быстро наскучивает. Так произошло и в этот раз. Дуся тяжело выдохнула, поднялась с пола и пошла в другую комнату, чтобы посмотреть, чем занимаются ее родители.

— Пап, — она потянула дремлющего в своем кресле отца за руку. — Пап!

— У? — отозвался он сквозь сон.

— Вы угадаете эту мелодию с трех нот? — Валдис Пельш из телевизора привлек внимание девочки. — Тогда слушайте.

Прозвучала мелодия.

— Совершенно верно! Это песня Валерия Сюткина под названием Черный кот! И вы заработали…

Девочка вновь переключила внимание на отца.

— Папа! А где мама?

— Дуня. Мама в парикмахерской, — бросил полный мужчина, съежился в своем кресле и вновь захрапел.

— В парикмахерской? — в недоумении повторила девочка.

На глазах маленькой Дуни навернулись слезы. Ей стало жутко обидно, что мама ушла и даже не зашла к ней в комнату. Не попрощалась и не поцеловала.

В голову стали лезть пугающие мысли. Вчера, когда родители ругались, мама кричала и обещала уйти навсегда. Что если именно поэтому она ушла сегодня? Пока папа спал, а она была занята игрой в эти дурацкие машинки?

Уже через десять минут Евдокия шла по двору, прикрывая лицо рукой от холодного ветра.

— Мама всегда брала меня с собой в парикмахерскую, — бубнила она себе под нос. — Почему она не взяла меня с собой сегодня? Решила оставить меня с папой? Уйти от нас?

Проговаривая вслух мысли одну за другой пятилетняя девочка зашла в парикмахерскую, что находилась через дорогу.

Остановилась. Ждущие своей очереди на стрижку мужчины и женщины бросили на нее свои взгляды. Но мамы среди них не было.

— Следующий! — выкрикнули из мужского зала.

Старичок встал со стула, снял дубленку и шарф. Повесил на руку и сменил вышедшего наружу мужчину с рыжими волосами, зачесанными на бок.

— Мама! — крикнула Дуся, забежав в женский зал.

Посетительницы, прогревающие химию, посмотрели на бедного ребенка из-под огромных колпаков стационарных фенов. И ни в одном лице девочка не узнала свою мать.

Дуня выбежала из парикмахерской со слезами на глазах. Ей казалось, что она упустила маму. Что она больше никогда не вернется. Ей хотелось ругать отца самыми плохими словами, которые ей известны.

Но вдруг девочка вспомнила, что однажды они с мамой ездили на автобусе в другую парикмахерскую. К дому маминой подруги. Мама говорила тогда, что та парикмахерская понравилась ей гораздо больше. Может быть она поехала сегодня туда?

Через некоторое время Евдокия ехала в холодном автобусе. Она прикладывала пальцы к замершему окну, чтобы лед растаял, и она могла разглядеть остановку, на которой нужно выйти.

Но каждый раз, когда автобус останавливался, открывались двери, а водитель произносил что-то нечленораздельное, Дуся не могла узнать местность. Каждая новая остановка казалась для нее все более и более незнакомой.

— Это конечная, — тетя в шубе и сумкой на груди постучала ей по плечу, привлекая внимание.

Девочка взглянула на женщину испуганными глазами.

— Конечная? — переспросила Евдокия.

— Да. А ты куда едешь, девочка?

Дуся еще раз выглянула в маленькую прозрачную щелку на обледеневшем окне. Светящаяся витрина в доме напротив очень похожа на то самое место.

— Мне сюда! — крикнула девочка и выбежала из автобуса.

Как только она оказалась на улице и вслух по слогам прочитала, что написано на сверкающей табличке — ей снова захотелось плакать.

— Это совершенно не то, место куда мне нужно! — выпалила она.

Но когда Евдокия повернулась, красные фары автобуса уже скрывались за поворотом.

Девочка огляделась. Вокруг не было ни души.

Постепенно приходило осознание того, что она не знает, как вернуться обратно. Вместе с лютым колючим морозом на нее накинулась тоска. По маме, по теплу, по горячему чаю и вафельному торту, который остался с ее дня рождения. Все это заставило ее сесть на остановке и зарыдать.

Она не успела как следует прореветься, когда резкий и пронизывающий звук закрывающихся ставней привел ее в чувство.